Уроки плохих манер - Сюзанна Энок

— Не только поэтому. Молва гласит, что местные бандиты не берут пленных, — произнес Майкл. — Они напали на отряд полковника из засады, убили всех, кого смогли убить, а потом устроили охоту на выживших.

— И полковник Джеймс сбежал.

— Но существует и другая версия.

Тереза взглянула на брата. Майкл любил нагнетать обстановку и частенько намеренно терзал и дразнил ее, но сейчас он был серьезен, как никогда.

— И какая же?

— Что он сам устроил охоту на нападавших.

— О… — Тереза знала, что, если попросит, брат начнет рассказывать и не упустит ни одной кровавой детали — настоящей или вымышленной, не важно, — но и у нее самой было богатое воображение. Теперь она понимала, что подразумевал Майкл. Она вступила в спор с человеком, которому довелось убивать людей и которого никак нельзя назвать уравновешенным.

— Но ведь это всего лишь домыслы, не так ли? Ты же не можешь знать наверняка, что там произошло.

— Наверняка? Нет, — с явной неохотой кивнул Майкл. — Стивен ничего не скажет. Да и он может не знать. А сам полковник Джеймс не слишком разговорчив.

— Вайолет сказала, что раньше он таким не был.

— Если бы мне довелось увидеть, как моих солдат режут, а потом убивать тех, кто это сделал, я тоже вряд ли захотел бы разглагольствовать на эту тему.

— А вот и нет. Ты так любишь поговорить, что тебя даже это не остановило бы.

— Ха-ха-ха. Не стоит восстанавливать его против себя, Тесс. Именно такой урок ты должна извлечь из сегодняшнего происшествия.

«Стоит ли прислушаться к словам брата?» Тереза отвернулась к окну и стала смотреть на утопающий в темноте Мейфэр. Если не думать постоянно о соблюдении приличий, она могла бы себе признаться, что ей ужасно понравилось дразнить полковника Джеймса. В ее душе даже промелькнула слабая надежда на то, что ей снова удастся одержать над ним верх. Только в таком месте, где их никто не услышит и не сможет осудить.

Конечно все это ужасно непристойно. И все же так интересно…

Глава 3

Если джентльмен, к которому вы благоволите, опаздывает на бал, оставьте для него танец, но только не вальс, например, контрданс — потому что, если ваш кавалер так и не появится, вы не будете жалеть о том, что пропустили танец.

Полковник внезапно проснулся и резко вскочил с кровати, прежде чем успел вспомнить, что его раненая нога не выдержит такой нагрузки. Охнув, Бартоломью рухнул на пол.

— Дьявол, — прорычал он сквозь стиснутые зубы и начал осторожно выпрямлять ногу, стараясь при этом не закричать как слабая женщина.

С одной стороны, он был рад, что испытывает боль. Она помогла ему вырваться из бесконечного сна, наполненного выстрелами, пороховым дымом, предсмертными криками и ощущением близкой смерти. Бартоломью прислонился к кровати. По крайней мере он даже в темноте отчетливо осознавал, что давно уже не в Индии. Слишком прохладный воздух был наполнен ароматом сигар, а не запахом леса, земли и пыли.

Кто-то осторожно постучал в дверь.

— Сэр?

Нахмурившись, Бартоломью посмотрел через плечо на кровать. На очень высокую кровать.

— Войдите, Гиббс.

Дверь распахнулась, и в комнату бесшумно скользнул слуга. Не говоря ни слова, этот крепкий малый наклонился, подхватил Бартоломью под мышки и поднял.

— Спасибо, — буркнул тот, высвободившись из рук слуги, чтобы сесть на край кровати. — Надеюсь, Соммерсет не приставил вас к моей двери специально? Ведь эта комната не является частью клуба.

— Вообще-то является, полковник. В гостиной никого нет, вот я и решил немного прогуляться. — Гиббс жестом указал на его больную ногу. — Вам помочь?

Бартоломью решил отказаться от помощи, потому что сам не переносил вида своей изуродованной ноги. Именно поэтому он спал в брюках — не приходилось лишний раз смотреть на раны. Другой причиной была привычка. На протяжении многих лет Бартоломью приходилось поспешно вставать посреди ночи, и он привык спать в одежде.

— Нет, спасибо.

Боль начала стихать, и Бартоломью счел, что хуже уже не будет.

— В таком случае я зайду к вам утром. — Кивнув, слуга развернулся.

— Гиббс!

Слуга остановился.

— Да, полковник?

— Вы, случайно, не знаете, как можно добыть приглашение на бал?

Гиббс выпятил губы.

— На какой именно?

— В Харамунд-Хаусе. Завтра. Вернее, уже сегодня.

— Харамунд-Хаус… Лорд и леди Аллен. Посмотрим, чем можно вам помочь.

— Заранее благодарю.

Когда за слугой неслышно закрылась дверь, Толли откинулся на подушки. Он никак не мог взять в толк, как вообще ему в голову пришла идея попасть на этот дурацкий бал. Оставалось надеяться лишь на то, что Гиббс окажется на этот раз не таким изобретательным, как всегда, и не добудет злополучное приглашение.

Если Бартоломью все же попадет туда, он не позволит, чтобы последнее слово осталось за Терезой Уэллер. Даже не станет смотреть, как она танцует, и постарается довести это до ее сведения.

Бартоломью попытался было снова задремать, но навеянные сновидениями кошмары окончательно отбили охоту спать. Наконец он снова сел на кровати, накинул рубашку и, взяв в руки трость, направился в гостиную клуба. Полки на дальней ее стене были заполнены книгами и различными картами. Большинство из них Соммерсет подбирал на свой вкус, но, к счастью для членов клуба, хозяин библиотеки много путешествовал и слыл заядлым коллекционером.

Выбрав довольно глупый и не имеющий ничего общего с действительностью рассказ об индийском сикхе, определенно написанный человеком, никогда не покидавшим стен форта Уильям, Бартоломью устроился в кресле рядом с камином и зажег свечу. Гиббс был прав: клуб пустовал. И это обстоятельство немало порадовало его. Двери клуба никогда не закрывались, и обычно не только он один страдал от бессонницы.

Бартоломью бросил взгляд на дверь, расположенную в дальнем углу гостиной и ведущую в Эйнсли-Хаус — лондонскую резиденцию Соммерсета. Какой бы ни была причина, побудившая герцога устроить в одном из крыльев дома весьма необычный клуб для избранных, Бартоломью был благодарен ему за это. Здесь никто не обращал внимания на его грубость и не было дерзких девчонок, которые дразнили бы его и приводили в бешенство.

— «Тайна сикха»?

Бартоломью открыл глаза и инстинктивно потянулся к шпаге, спрятанной внутри трости. Соммерсет сидел в кресле напротив и смотрел на него. Судя по свету, льющемуся из высоких окон, выходящих на восток, Бартоломью проспал рассвет, наступивший примерно около часа назад.