Наследство огня - Юлия Мидатовна Аметова

В дверях показался старик с посохом, за ним шествовали в два ряда охранники с обнаженными мечами, между ними несколько молодых рудоделов, несущих в руках какие-то вещи, а за ними в темноте прохода терялась целая толпа. Увидев Мадора и Геранда, тянущих друг друга за рукава, старик поднял посох и возмущенно закричал. Остальные подхватили крик, стражники бросились на Мадора с мечами, но рампер в его руке, казалось, обрел собственную волю, и, повернувшись зубцами вперед, с тупым стуком ударил в грудь одного из стражников. Опрокинутый ударом, стражник упал, а рампер отлетел назад, хотя Мадор даже не пытался его вернуть. Еще четверо стражников подбежали с двух сторон, а рампер снова нанес удар. Когда это Мадор научился так сражаться древним оружием? Или это не он сражается, а сам рампер? Хорошо, что пока чудо-оружие на их стороне! Но и чудесам бывает предел, стражников тут не меньше двух десятков! Геранд собрал мыслесилу, сорвал замок с ближайшей двери и, схватив Мадора за руку, потащил к ней.

– Бежим!

– Отстань! Пробьемся!

Но пробиться было уже невозможно, толпа окружила их, прижимая к стене, и это было куда хуже, чем днем, потому теперь что каждый рудодел был готов убить пленников на месте. Левая штанина Мадора промокла от крови, он пошатывался, но чудо-рампер сам двигал его рукой, не подпуская противников ближе, чем на два шага.

Серьга была еще в руке, Геранд сжал ее крепче, сдвинув золотую крышку, и голубой огонь ударил ему в глаза. Мыслесила мгновенно вырвала оружие из рук всех стражников и бросила в провал. Со звоном вылетел из рук старика посох, гремя и сталкиваясь, полетели в бездну мечи, слетели с поясов и завертелись вихрем черные кожаные фартуки. Что это? На Нимелоре у Геранда была изрядная мыслесила, но не такая же! Неужели серьга так усиливает? Или Голый камень? Разбираться было некогда.

Геранд потащил Мадора вместе с рампером Правого Дела в ближайшую открывшуюся дверь, захлопнул ее и заклинил замок мыслесилой. Наклонившись в низком проходе, он потащил Мадора вместе с рампером. Бежать стало на удивление легко, даже согнувшись, – похоже, рампер помогал не только Мадору, но и тому, кто пытался его спасти. Вслед беглецам несся грохот – это рудоделы пытались открыть дверь. Геранд хотел поудобнее подхватить Мадора, схватился в темноте за древко рампера, и чудесное оружие потащило их обоих вперед, как будто вело к давно известному месту.

Геранд был вымотан так, что без рампера не смог бы двинуться с места. Но, наконец, в лицо повеяло свежестью, впереди смутно забрезжил дневной свет, и рампер вытащил их на склон горы, покрытый сине-черным лесом, с синей травой и серыми камнями под ногами. Из леса послышались голоса рудоделов. Три стражника в кольчугах и круглых шлемах выскочили им наперерез. Геранд протянул к ним руку с серьгой, и два меча, вырвавшись из рук хозяев и столкнувшись в воздухе, улетели в кусты. Вот это мыслесила! Геранд не успел ничего сообразить, когда сильный удар в бок едва не сбил его с ног. Третий стражник! Голова закружилась, Геранд едва не упал, схватившись за рану в боку, а рампер, развернувшись в руке Мадора, пробил насквозь кольчугу стражника и отбросил его далеко за деревья. Остальные двое, без оружия, побежали спасать его.

Рампер развернулся в руке Мадора так, чтобы Геранд тоже мог держаться за него, и так потащил их обоих вперед. Держась за рампер, зажимая свободными руками раны, спотыкаясь о корни и падая на камнях, они заковыляли по лесу. Каждый шаг давался Геранду все труднее, дыхание прерывалось, он двигался из последних сил. Дойдя до какой-то скалы, Геранд оперся о нее, оторвал рукава от своей рубашки и отдал один рукав Мадору.

– 

Помоги перевязать, а потом я тебя.

Боль, кровь на руках, желтая пелена в глазах от мысленного усилия, облака в небе над деревьями, недолгий отдых – и все началось сначала. Подъемы и спуски, серые скалы и хилая бело-голубая трава, черно-синий лес и какие-то мелкие твари, снующие под ногами. Толстый черный червь длиной в руку пересек тропу прямо перед ними.

Мадор пнул противное безногое существо, и оно в то же мгновение вцепилось в его ногу острыми зубами. Мадор закричал, Геранд попытался оторвать червяка от ноги, но мерзкое существо снова изогнулось и укусило – на этот раз его собственную руку – прежде чем он успел отбросить его в серый куст сонника.

Теперь они не ковыляли, а почти ползли, и давно упали бы посреди леса, если бы не рампер. Но лес, наконец, кончился, и с каменистой площадки, заканчивающейся крутым откосом, они увидели пустынную каменистую долину, окруженную синеватыми скалами. На ее краю рассыпались вдоль дороги дома, похожие на небольшие башенки, а ближе к подножию горы виднелась самая высокая башня из дикого серого камня, окруженная таким же серым каменным забором. За забором росли пышные деревья с черными листьями. Это было жилье, и жили тут явно не рудоделы, а кто-то почти человеческого роста. Мадор отпустил древко рампера, покатился вниз по склону, Геранд последовал за ним, а рампер полетел вперед. Они скатились к подножию горы. Две человеческие фигуры, смутные и расплывчатые, будто в тумане, приблизились к ним, и Геранд, уже теряя сознание, успел проговорить:

– Помогите!

Глава третья. Дела государственные и прочие

По синему небу летели белые облака, над черными вершинами деревьев летали рыжие птицы, над крепостным частоколом Град-Пилея мчался летун-гонец в голубой рубашке и с кожаной сумкой для писем на груди. А Торик летать не мог. У него были крылья, но он не мог лететь! Может, сегодня получится? Сидя верхом на коньке навеса над обходными мостками крепостной стены, он раскрыл крылья и попытался ими взмахнуть. Ой, больно! Нет, сегодня точно не получится, лучше посидеть спокойно. Он попытался сложить крылья, и опять едва не свалился с навеса от боли. Отчаянно болело все – крыло, разорванное месяц назад ядовитой носатихой, плечо, в которое осьмицу назад пришелся пинок воеводы, и даже разбитые губы, по которым Торика лупили пилейские вояки.

До чего он дожил на восемнадцатом году! Пленный калека, не способный раскрыть крылья! Переводчик пилейского воеводы Гошара! Вернуться в Страну Высоких Скал он не сможет теперь никогда: по последнему указу князя Горианта потеря крыльев – это позор, лечение – малодушие, а сдача в плен – предательство, которое можно искупить только смертью. Но Торик не сдавался, он