Призрачный свет - Мэрион Брэдли

Единственное, что предстояло сделать Кэролайн Джордмэйн, — это умереть.

— Разумеется, все это я могла бы тебе сказать и по телефону. — Очнувшись, Труф вновь услышала тихий, ровный голос тетушки. — Но есть и еще кое-что, — неумолимо продолжала она. Здесь железная воля впервые изменила ей. — Мои таблетки. Пожалуйста, принеси мне стакан воды и дай таблетки.

Труф кинулась на кухню и вернулась оттуда со стаканом воды и пузырьком болеутоляющих таблеток, со всех сторон обклеенным рекомендациями: «Препарат вызывает сонливость, давать только по предписанию врача, во время приема препарата не рекомендуется работать с тяжелым оборудованием». Тетушка Кэролайн пыталась открыть пузырек, но руки не слушались. Труф помогла ей и увидела, как тетя проглотила сразу две таблетки. Она ужаснулась, поскольку знала, что нормальная дозировка составляет всего одну таблетку.

Значит, тетушке Кэролайн было совсем плохо. И сделать что-нибудь, помочь ей Труф не могла. Внезапно Труф испугалась, ей показалось ужасным, что у нее не осталось времени даже для того, чтобы установить с тетей простые теплые отношения. Кэролайн скоро умрет, а Труф останется жить, и всю жизнь ее будет мучить чувство вины за свой эгоизм.

— Ну вот. Как говорит доктор Вандемайер, скоро мне станет лучше. Значит, нам осталось обсудить только одну вещь. Истинную причину твоего приезда.

Труф ждала, но тетушка Кэролайн вдруг замолчала. Труф перевела взгляд на открывавшийся за окном пейзаж в стиле Эндрю Уайта. Небо было совершенно серым, казалось, оно обволакивает дом губчатой, волокнистой плотью.

— Мы никогда не говорили с тобой о… о прошлом. — Из забытья Труф вывел голос тетушки Кэролайн. — Тебе пора знать, что ты не единственная…

«Единственная? — подумала Труф. — О чем это она?»

Труф внимательно смотрела на тетушку и чувствовала, как в ней поднимается тревога, смешанная с дискомфортным чувством жалости. То, что говорила Кэролайн Джордмэйн, не имело никакого смысла.

— Мне кажется… — начала было Труф.

— Я еще не впала в старческий маразм и не настолько одурманена наркотиками, — перебила ее тетушка, как бы читая мысли Труф. — Но это очень скоро произойдет, поэтому слушай внимательно. Мне трудно говорить об этом. Столько лет я пыталась вытравить из памяти все, и Катрин, и Торна. Однако ты должна знать кое-что о своей семье.

— О моей семье? — переспросила оглушенная Труф. До сих пор она считала тетушку Кэролайн всей семьей, и ей было трудно представить, что она еще что-то о ней не знает.

— Я говорю о твоей матери и отце. По большей части о Торне Блэкберне. Как ты помнишь, я никогда ничего не говорила тебе о нем. Ты его практически не знаешь, и вот сейчас…

Опять этот Блэкберн! Труф едва сдерживалась, чтобы сохранить спокойное лицо и невозмутимый тон.

— Тетушка Кэролайн, я не думаю, что ты обязана рассказывать мне о Торне Блэкберне, — осторожно произнесла она.

— Не торопись говорить так. Мне, наверное, следовало бы сделать это раньше, но что уж сейчас сожалеть. Ведь ты его совсем не знаешь.

«И не желаю знать», — чуть не сорвалось у Труф с языка. Но сам тон тети показался Труф довольно странным.

— Есть одно наследство… Оно должно перейти к тебе… — Голос Кэролайн угасал. Голова ее стала опускаться, началось успокоительное действие наркотиков.

— Тетушка Кэролайн, — испуганно позвала Труф.

Старуха легко вскинула голову.

— В последнее время я слишком быстро устаю. Никак к этому не привыкну, наверное, так, не привыкнув, и умру. — Она усмехнулась. Казалось, ее не только удивляет, но и путает внезапно наваливающаяся усталость. — Так вот, есть некоторые вещи, принадлежавшие Торну, которые я все это время хранила. Объяснять тебе, почему я это делала, не буду, поскольку ты все равно не поймешь… Как бы мне хотелось дожить до этого часа. Но у меня уже нет времени…

«У меня уже нет времени», — отозвалось в ушах Труф. Это бесстрастное, холодное сообщение вызвало в Труф такую жалость к тете, какую не могла вызвать никакая театральная мелодраматическая фраза.

— Времени для чего? — мягко спросила Труф.

— Я не хотела отдавать их тебе до тех пор, пока не… Я никогда не хотела, чтобы ты его ненавидела, — произнесла Кэролайн. — Мне трудно это выносить… Но времени уже совсем не осталось. Эти вещи нельзя продолжать хранить здесь. Когда я умру, на них могут наткнуться. Поэтому, что бы ты там ни чувствовала, возьми их сейчас, а я буду молиться, чтобы… — Снова Кэролайн оборвала предложение на полуслове, будто бы некоторых вещей нельзя было произносить даже сейчас. — Я называю это наследством, оставленным тебе Торном, и буду рада, если ты поймешь наконец, что он… Пройди в мою спальню и посмотри в коробке, а потом поговорим об остальных.

— Каких остальных? — поинтересовалась Труф, вставая с кресла.

Глаза тетушки Кэролайн были закрыты, и Труф решила ее пока не беспокоить.

Спальня тети находилась в самой дальней части дома. Она также была уставлена претенциозно-современной мебелью, похожей на призрак счастливого вчера. Низенький, гладко отполированный комод из тикового дерева — кто в те благословенные времена слышал об исчезающих лесах? — накрытая веселеньким покрывалом двуспальная ореховая кровать с книжной полкой у изголовья, даже картинки на стене казались явившимися прямо из…

«Из тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, — подумала Труф, почувствовав угрызения совести, холодом и болью отозвавшиеся в ее душе. — Похоже, что после смерти мамы время здесь остановилось навсегда».

Ей не хотелось думать об этом, добавлять еще одно черное дело к списку содеянного Блэкберном. Никогда раньше Труф не разглядывала дом так пристально и внимательно. Сейчас же от ее глаз не ускользала ни одна деталь. Ничего не изменилось в доме после смерти сестры-близнеца тетушки Кэролайн. Все сохранилось так, как раньше. Казалось, что и сама тетушка Кэролайн, и дом ждут…

«Но чего?»

Труф подошла к комоду. Первое, что бросилось ей в глаза, — стоящая на нем фотография в серебряной рамке. На ней была изображена снятая по пояс темноволосая кареглазая девушка. Так выглядела Кэролайн Джордмэйн в возрасте двадцати лет от роду.

Но разве пришло бы кому-нибудь в голову ставить на видное место свою собственную фотографию двадцатилетней давности? Да и не было у тетушки Кэролайн никогда ни длинных, слегка закрученных волос, ни такой прически, ни этих цыганского вида серебряных серег-колец явно мексиканского происхождения.

Мексиканского. И точно, ведь перед тем, как поселиться во Вратах Тени, Блэкберн возил свою любимую в Мексику. До смерти Катрин тогда оставалось всего одно лето.