Болид над озером - Владимир Щербаков

— Они, эти боги первой зари человечества, уже знали простой парадокс: над природой нельзя властвовать, если не постигать ее законы.

Это сказала она… Мне осталось одно: скрыть изумление, что я и сделал, может быть, несколько неуклюже — замолчал вдруг и стал разглядывать с преувеличенным вниманием камни на дне ручья.

— Ты любишь море… — снова сказала она.

— Да. — И я стал рассказывать ей обо всем, что знал: о летучих рыбках величиной всего лишь в бабочку, о птероподах, моллюсках с крылышками, порхающих в воде, как мотыльки, о рыбах-свистульках и рыбах — аккумуляторах электричества.

Увлекся — и вспомнил Великого морского змея.

— В этом году его видели в Атлантике, — оказала она, и я подумал, что ослышался.

— Видели! — воскликнула она. — Даже в газетах писали. Голова у него метровая, глаза, как автомобильные фары, хвост и плавники, как паруса. Описал его один уругвайский журналист. Змей подплывал к самому берегу. Что бы это могло означать, атлантолог?

При этих словах меня слегка ударило током. Я спросил:

— Землетрясение… так?

— Да, — ответила она. — Точнее, моретрясение. И случилось оно на пятый день после того, как змея увидели у берега. Он почувствовал… и всплыл. Ведь я твоими словами объясняю все это, правда? — она испытующе смотрела на меня, а я не мог справиться с замешательством; я вспомнил, что газеты действительно сообщали о морском змее у берегов Уругвая, но не я, а Рута объяснила его появление!

Роняя книгу на пол и закрывая глаза поздней ночью, я думал о городе. И о Руте. Я связывал теперь ее с этим таинственным городом, видел ее лицо на фоне старых каменных плит. Руины оживали, и я мысленно брел по развалинам, гадая, когда же произошло здесь землетрясение.

Что касается людей, которые летали, то их появление я отнес сначала к области галлюцинаций. Или, точнее, к области чистого сна. Однако я вскоре убедился, что это не так.

Надо объясниться, думал я, засыпая. Или, может быть, она этого не хочет? Что со мной приключилось? Нужно разобраться во всем… во всем, начиная с этого города, с этого человека и кончая… моей знакомой.

Сегодня в ответ на неожиданный, как мне казалось, вопрос «Что все происходящее означает?» Рута обворожительно улыбнулась. Вечером, едва над морем зажглись две красные звезды и бродячие морские огни засветились в просветах между листьями бамбуковых зарослей, она сказала, что уезжает. Куда? Домой. Она не хотела говорить этого заранее. Я провожу ее… Нет, не надо. Да и зачем? За ней придет машина… Ладно, пусть приходит.

— А я должен был нести твой чемодан до вокзала! Ведь Ману с его рыбами — вполне сказочный персонаж.

— Нет! — воскликнула она. — К тому же здесь нет вокзала. Так, павильончик…

Нужно ли говорить, что за рулем кремовой «Волги» сидел тот самый человек, которого я видел с ней? Только теперь на нем был костюм мышино-серого цвета, который делал его как бы неприметным, и острижен он был коротко и оттого, наверное, казался моложе.

— Все, — она царственно протянула мне руку, и я коснулся ее длинных стройных пальцев губами, следуя старинному этикету.

— Прощайте!

Машина рванула с места. Она даже не оглянулась.

Утро. Яркое солнце. Я несколько минут лежу с открытыми глазами, потом встаю. Теперь все эти три недели кажутся сном.

Убираю постель, обнаруживаю пропажу. Нет булавки! Обыскиваю комнату. Тщетно. Дожидаюсь уборщицы, начинаю объясняться.

— Да зачем мне ваша булавка! — восклицает она и в сердцах хлопает дверью.

…Там, где обычный человек ничего не заподозрит, атлантолог способен увидеть многозначительные подробности. Со мной это произошло уже в Москве.

Черная статуэтка

Это произошло уже в Москве… Незаметно пролетела зима.

Два направления поисков всецело захватили внимание. Я знал наизусть все перекрестки и улицы исчезнувшего города, бродил там, кажется, не только во сне; по ночам засыпал над картой… А работать приходилось, как никогда. Было ясно, что я отставал от некоторых своих коллег, например от Санина. У Санина особый талант: после его статей иногда казалось, что находки во всех без исключения регионах имели прямое отношение к Восточной Атлантиде.

Следовательно, надо переворошить пору книг и кипы журналов на всех языках. Но ведь я не полиглот! Я, пожалуй, кроманьонец. Рута права. С логикой у меня хуже, чем с образами. Что я, к примеру, люблю? Летом люблю купаться, весной выбираю сухой пригорок в лесу или в парке, сажусь под нагретый солнцем ствол дерева, и вот уже по спине течет ток тепла, которое отдает мне дерево. Как этруск я различаю полезные и вредные деревья: осина снимает головную боль, сосна бодрит, береза помогает ровно и спокойно работать сердцу.

…Но и весной бывают пасмурные, хмурые дни. В один из таких дней грезы о далеком городе, оставленном потомками атлантов, обернулись неожиданным приключением. В семь вечера я был в зоологическом музее университета, протиснулся в зал. Здесь должна была состояться лекция по моей теме. Докладчик довольно молод, самоуверен… Сначала он напомнил о недавно обнаруженных британским археологом Мальмстремом двенадцати гватемальских изваяниях. К каждому изваянию археолог подносил ручной компас, и стрелка его отклонялась на разный угол и даже прыгала, как в районе магнитной аномалии. Каменные фигуры, изображавшие людей, оказались магнитными. Они старше китайского компаса на две тысячи лет. Какую роль они играли тысячелетия назад? Не известно. Кто их создал? Ответа нет и на этот вопрос, хотя, конечно, атлантологу ясно, что без тайных знаний атлантов тут не обошлось.

Леонид Петрович Караганов — так зовут докладчика — не без иронии привел слова Мальмстрема: «Для ольмеков или их предков непознанные законы магнетизма могли быть магической силой, такой же непонятной, как загадочные миграции морских черепах в океане». А затем добавил:

— Так, найденный через четыре тысячи лет после нас обычный чайник может привести отдаленного потомка Мальмстрема к выводу: люди двадцатого века считали пар магической силой, такой же непонятной и загадочной, как движение облаков в атмосфере.

Едва успели оценить критический ум докладчика, едва утихли смешки, как вдруг я заметил во втором ряду, впереди и справа от меня, человека из сна. Он тоже улыбнулся мгновенной какой-то улыбкой, хотя глаза его остались серьезными и внимательными. Я наблюдал за ним исподволь, соблюдая на всякий случай осторожность. Это был человек, который оглянулся, когда я закрывал деревянную дверь во дворце. Человек, которого я видел позже… Я думал, он мне трижды приснился — и только. Но нет! Вот он, я вижу порой его профиль, он слушает Караганова. Иногда что-то записывает в блокнот. Одет в кожаную куртку. Кажется, я увижу сейчас широкий светлый ремень или пояс, который разглядел тогда.