Операция «Сокол» - Пантелей Михайлов

...Этот день выдался дождливым, лило как из ведра. Во взводе связи работы не было, сидели, вели разговоры. Обсуждали происшествие, в которое угодил старшина Потапов. Мнения были разные. Радист Ткачев, барабаня пальцами по подоконнику, сказал нервно:

— Окаянный дождь, зарядил... Я не понимаю, зачем устроили такую шумиху из-за пустяка?! Нашего командира даже тягали в контрразведку. Ну, пришел старшина к бабенке, а там ее ухари. Постреляли малость. Что тут преступного? И так не повезло мужику, подвела его чертова баба...

— Преступного, возможно, нет, — подключился Соловьев. — Но приказ есть приказ — не заводить шашни на освобожденных территориях, тем более в прифронтовой полосе. Мне жаль, конечно, старшину, но он все-таки балбес, и еще неизвестно, чем его похождения кончатся.

— А ты бы как поступил на его месте? Не пошел бы? — спросил Ткачев.

— Я — нет. У меня жена, да и голова на плечах. Так ведь можно до прямого предательства докатиться, — заключил Соловьев.

В эту минуту вошел сержант-делопроизводитель из штаба, громко сообщил:

— Приказ командира полка: всем немедленно прибыть к штабу в полной форме и при оружии!

— В такой ливень? Чего затеяли, — недовольно пробурчал Соловьев.

— Приказ есть приказ, правильный ты человек! — сказал Ткачев под общее одобрение.

...Полк был построен. Командир полка майор Павлюк поздоровался, прошел перед строем, остановился посредине, вынул из планшета приказ, скомандовал:

— Старшина Потапов! Пять шагов вперед, марш!

Потапов четко выполнил команду, повернулся лицом к строю, бледный, усталый. Комполка зачитал приказ о разжаловании его в рядовые за совершенный проступок, спросил:

— Вы осознаете свою вину?

— Так точно, товарищ майор!

Павлюк отдал приказ снять погоны с Потапова, затем скомандовал полку разойтись...

После этой короткой угнетающей процедуры сослуживцы обступили Потапова, стараясь утешить, ободрить его. Он попросил сигарету, прикурил, понуро побрел прочь. Никто не решился за ним идти, только Соловьев догнал его на полдороге.

— Ты не переживай, — сказал, тронув за руку.

— Ты чего, старик? — не понял Потапов. — А, обо мне. Брось, ты же не одобряешь мои связи с женщинами.

Соловьев замялся.

— В принципе — да.

— Вот видишь, все правильно. Ладно, я пойду в штаб, а ты куда?

— Хочу выспаться перед дежурством. Пойду к себе...

Потапов повернул к штабу, когда ему повстречалась процессия: солдат комендантского взвода с автоматом наизготовку вел высокого человека в плащ-накидке. Капитан сразу узнал «Косого», брата Марины. «Один все же попался», — подумал он удовлетворенно.

На допросе в кабинете Обухова «Косой», задержанный при попытке перейти наш передний край, показал, что его фамилия Ткаченко Михаил Григорьевич, он с Западной Украины, Марина его сестра, только жила и воспитывалась в Германии (их родители немцы), усатый ее муж, а его зять Халич Дмитрий Вавилович — украинец, бывший землевладелец. Все трое были членами националистической организации Бандеры, никаких связей с немцами не имеют. Просто выполняли свой долг, занимались террором. Два месяца шли за фронтом, убивали русских офицеров. Все сходило до этого случая. На этот раз тоже бы удалось укрыться, отсидеться, но Халич предложил уйти на ту сторону фронта, Марина его поддержала. Пришлось подчиниться. Двое или трое суток отсиживались в кукурузной яме. Стали искать место перехода. Нашли, но напоролись на дозор. Тогда он остался, чтобы прикрыть огнем сестру и ее мужа...

Показания Ткаченко полностью совпадали с теми, что он дал при задержании (протокол того допроса был прислан с сопровождающим в СМЕРШ дивизии по месту совершения преступления). Похоже, Ткаченко не врал, у них не было связи с немецкой агентурой.

— Как вы хотели поступить со старшиной? — полюбопытствовал капитан Обухов, кивнув на Потапова.

Ткаченко пожал плечами:

— Как обычно. Ухлопать.

— Но вы же избирали жертвами офицеров? Почему выбор пал на старшину?

— Так захотела Марина. Может, ей не понравилось, что он говорит по-немецки. Халич не одобрял ее выбора. Поэтому мы замешкались.

— А вы одобряли ее «выбор»?

— Мне было все равно.

— Вы что, Ткаченко, прирожденный убийца? Это как-то не вяжется с тем, что вы закончили советский политехнический институт.

— Я больной. Мне все равно — вы меня расстреляете или сам умру. Я очень любил сестру и во всем подчинялся ей...

Допрос ничего не прибавил по делу операции, не продвинул нас вперед. Лишь подтвердил, что агентура хорошо законспирирована, имеет свои определенные цели.

После допроса Потапов пришел в жилое помещение взвода. Соловьев уже собрался на дежурство. Он внимательно оглядел капитана, сказал со вздохом:

— Сочувствую тебе.

— Не надо, старик. Я измотался, хочу спать.

— Завтра у нас с тобой занятие по кодировке, расшифровке. Подумай.

Радист было пошел к двери, но вернулся, сказал небрежно:

— А фотография моя отыскалась. Засунул, оказывается, в вещмешок. Покажу на досуге.

Потапов догадался. Достал вещмешок. Фотокарточка была в солдатской книжке, лежала между страниц, как бы отклеившаяся сама по себе. Значит, побывала в руках агента. Что из этого следует? «Навряд ли моя личность есть в их картотеке, — подумал с усмешкой. — Итак, Соловьев. Кто за ним? Куликов? Егоров? Надо получить разрешение на досмотр вещей Егорова».

Пребывание дивизии в резерве закончилось, пришел приказ на марш. Снова дорога. Позади остались Киев, Житомир, Ровно, десятки других городов и селений...

Первого мая наш полк сосредоточился около села Озденеж, где проходила оборонительная линия армии. Нам предстояло сменить части первой чехословацкой бригады.

Капитан Обухов хотел после утомительной дороги немного отдохнуть, но тут вбежал посыльный — солдат из автороты, срывающимся голосом доложил:

— Товарищ капитан, убийство! Младшего лейтенанта Кравцова застрелили...

Придя в себя и отдышавшись, солдат рассказал:

— Я шел в штаб полка со строевой запиской. Впереди шел офицер. Вдруг выстрел. Офицер упал как подкошенный. Я бегом к нему. Но он был мертв. Я сразу признал его — младший лейтенант Кравцов из корпуса. Он конный, должно, привез приказ...

— Не заметили, откуда стреляли? Кто был поблизости?

— Никого не было, товарищ капитан.

Обухов отпустил посыльного, сообщил командиру полка о случившемся. Командир полка вызвал меня, Потапова, эксперта.

Экспертиза установила: пуля попала в затылок, прошла навылет, стреляли, вероятно, из винтовки с дальнего расстояния, смерть наступила мгновенно.