Статьи из еженедельника «Профиль» - Дмитрий Быков

[Дмитрий Быков:]

— А вы действительно туда ездили? Не могли как-нибудь имитировать тамошний пейзаж?

[Карен Шахназаров:]

— Нет, нам нужен был именно долгий план вечернего города над океанской бухтой. Было что-то близкое к жанру нашего фильма в том, чтобы слетать во Владивосток ради одной сцены.

[Дмитрий Быков:]

— На эти свои качества производственника вы и надеетесь, возглавив «Мосфильм»?

[Карен Шахназаров:]

— Я не собираюсь быть творческим руководителем «Мосфильма», навязывать кому-то идеи, жанры… Я вообще в должности месяц, так что предпочитаю пока не очень распространяться о сделанном или задуманном.

А в общем, возрождение «Мосфильма» неизбежно, потому что есть огромный спрос на наше кино. Не только старое (в котором был тот самый цельный стиль), но и на новое, про жизнь. Зритель хочет видеть себя, то, что вокруг, радуется любой точной детали — вплоть до троллейбуса знакомого маршрута. Вот про это, я думаю, сейчас и будет русское кино.

[Дмитрий Быков:]

— Вы ожидаете каких-то перемен в связи с приходом к власти в Союзе кинематографистов Никиты Михалкова?

[Карен Шахназаров:]

— Я думаю, что Михалков — это фигура, о которой говорят сейчас очень много глупостей. Которого «играют», как короля играет свита, а потом этим же попрекают. Он и сам подыгрывает, но, думаю, иронически, потому что с самоиронией у него все в порядке.

Можно по-разному относиться к его картинам, и мне далеко не все в них кажется бесспорным, но то, что он личность, — несомненно. И собственное поведение режиссирует очень точно. Если его кто-то демонизирует, видит в нем диктатора — это тоже, по-моему, игра, и игра неумная.

Лично я никаких идеологических диктатов и революционных перемен не жду. Иное дело, что много будет подобострастия с одной стороны и оппозиционной фронды с другой, а я ни к тому, ни к другому особой симпатии не чувствую.

[Дмитрий Быков:]

— А разговоры про то, что он хочет стать президентом?

[Карен Шахназаров:]

— Это кто-то пошутил, три дурака поверили и тридцать три повторяют. Мне, во всяком случае, не кажется, что у него есть такие амбиции. Кому-то хочется опять бояться, кому-то — лебезить, и ищут любой предлог…

[Дмитрий Быков:]

— Ваш отец — ближайший соратник Горбачева. Это вам как-то помогло?

[Карен Шахназаров:]

— Вы знаете, когда первым лицом в стране стал Горбачев, я уже вовсю писал и снимал, так что помощь как таковая не требовалась. Политическая деятельность отца для меня всегда была где-то там, в сферах… Важнее было его присутствие, его порядочность, его серьезное отношение к жизни.

[Дмитрий Быков:]

— Но жизнь «золотой молодежи» вы знаете явно не понаслышке?

[Карен Шахназаров:]

— Если иметь в виду золотую молодежь из моего кинофильма «Курьер», то да. Все эти девочки — «Когда я была в Праге…», «В Париже так не носят…». Эту публику я видел, но вообще, никаких оргий, пышности и прочих атрибутов разгульной жизни в моей молодости не было. А по сравнению с современными молодыми людьми я был просто… дитя…

[Дмитрий Быков:]

— Когда вышла ваша кинолента «Американская дочь», все говорили, что это как-то связано с вашим первым браком с Аленой Зандер, которая живет сейчас в США…

[Карен Шахназаров:]

— И про Машкова такое говорили, ведь его первая жена тоже тогда жила в Америке. Это сейчас она снялась у него в «Сироте казанской» и вместе с ним сыграла у Балаяна.

Конечно, жизнь как-то влияет, не может не влиять, но я, ей-Богу, тогда снимал не про себя и не про свою мечту похитить ребенка. Мне давно хотелось сделать такую картину — роуд-муви, фильм-странствие, причем с абсолютно разными героями, которым очень трудно друг друга понять. Вроде «Бумажной луны» Богдановича или вот недавнего бразильского «Центрального вокзала». И по-моему, девочка там (маленькая американка, ей восемь лет было) — настоящее открытие. Они с Машковым составили идеальную пару.

[Дмитрий Быков:]

— Ваша нынешняя жена намного младше вас?

[Карен Шахназаров:]

— Мне чаще всего кажется, что старше, потому что рассудительнее. На самом деле я не особенно ощущаю собственный возраст. В каком-то смысле я до сих пор тот 17-летний курьер, довольно грустный и неприкаянный, который больше любит наблюдать, нежели участвовать, над многим иронизирует, не хочет во «взрослую» жизнь и умудряется играть в свои отдельные игры.

Вот я и играю — девять фильмов уже. Может, так и получится, и я не превращусь в хозяина положения, буду делать, что хочется, и видеть какие-то романтические сны…

№ 28(100), 27 июля 1998 года

Сергей Юрский: «Спасти Россию может только диктатура»

В конце августа этого года Сергей Юрский негромко, но достойно отмечает свой юбилей — сорок лет на профессиональной сцене (до того еще семь играл на вполне серьезной любительской). К этому юбилею актер, чтец, режиссер, прозаик и вообще любимец отечественной интеллигенции завершил монументальную работу — полную запись «Евгения Онегина» на канале «ТВ-Центр». Шестичасовая картина — беспрецедентный моноспектакль, срежиссированный самим Юрским в павильоне «Мосфильма».

[Сергей Юрский:]

— Инициатива этого фильма исходила от «ТВ-Центра», но пришлась удивительно вовремя. Я и не подумал отказаться, хотя у меня очень много работы сейчас.

Мы трудились полгода. Это большие деньги — костюмы, декорации. Планировалась еще натура, но потом я от нее отказался. Минимум музыки. Задача была снять импровизацию, и я каждую главу вначале записывал начерно, без всякого антуража: просто общий рисунок будущей постановки. Спонтанность здесь всего дороже.

Это третий мой подступ к «Онегину». Сначала я записал его полностью на ленинградском телевидении, но сохранились только первая и вторая главы, остальное смыто. Эти тридцатилетней давности пленки выкупил сегодня тот же «ТВ-Центр». В девяносто втором году я начитал шестую и седьмую главы. Но прочесть «Онегина» целиком и сохранить это — первая такая удача за всю мою жизнь.

[Дмитрий Быков:]

— Вы пошутили как-то, что прежде читали от имени Онегина (или, по крайней мере, как его ровесник), а теперь можете себя представить только в роли дяди самых честных правил…

[Сергей Юрский:]

— Шутка, но в целом, конечно, я свой подход к «Онегину» пересмотрел. От прежних прочтений остались немногочисленные и второстепенные ходы, все остальное придумано заново — интонация, темп… Я вообще стал иначе смотреть на роман. Вот поглядите: у Пушкина масса незаконченных замыслов. Бывало, и четкий план, и перечень глав — но не идет, начал и бросил. «Онегин» же, начатый без четкого плана, наобум, легко, именно в силу этой своей необязательности доведен до конца. Более того, гений Пушкина, некая его сверхличность пристально следит за цельностью текста. Это ведь поразительно — монолитная вещь, писавшаяся семь лет, и каких лет! И я понимаю теперь главный смысл, главный итог «Онегина»: вольное перо и нежесткий замысел.