Картотека Пульсара. Роман. Повесть. Рассказ - Игорь Агафонов

– Ну вот, слава те Господи, – говорю, – иди теперь спать.

– Нет, – бормочет Наум, – садись, – неожиданно сильным давлением усаживает меня на табурет. Ого, думаю, каков медведь, а с виду не скажешь.

– Да нет, что ж сидеть-то, пойду, а ты поспал бы лучше.

– Сиди, говорю! – и руки его начинают оглаживать меня, точно женщину, и слюнявые губы тыкаются мне в щёку и шею. Рывком сбрасываю руки его с плеч своих, вскакиваю на ноги.

– Что-о! – глухо гудит, не то рычит он. – Куда? Брезгуешь? – и хватает уже с такой силой, что мне кажется – вот-вот вырвет из меня два куска мяса. Взвыв от боли, выворачиваюсь и справа бью его в челюсть. Отшатнувшись к столику, над которым висят черпак, разделочная доска и ещё что-то, он шарит рукой по этим кухонным предметам и уже замахивается чем-то острым. Бью на опережение уже в полную силу и выскакиваю на крыльцо. Несколько секунд на свету жду погони, но из кухни, дверь в которую захлопнулась пружиной, лишь звуки вращающейся на полу металлической посуды. Спускаюсь по ступенькам, обмываю кровь с кулака в бочке под водостоком, ошарашено отдуваюсь.

– Чё такое? – спрашивает Вольдемар.

В первый момент не могу говорить, лишь пожимаю плечами. Потом всё же говорю:

– Он случаем не голубой?

– Наум? Да ну ты что. Вряд ли.

– Тогда шиза выскочила. Лишнего перебрал, балбес.

Стоим, избегая почему-то смотреть друг на друга, затем Вольдемар говорит:

– Заберём водку? Второй пузырь едва почали.

– Пожалуй. Не ему же оставлять.

И мы идём на Вольдемарову дачу, где нас встречает симпатичная сучка Эльза – русский спаниель с вислыми бахромой ушами и умными тревожными глазами. С укоризной поскуливая, обнюхивает она хозяина и настороженно – меня. И вдруг, без предупреждения, хвать меня за брючину, отскакивает и опять.

– Ух ты! – говорю. – Так, да? Ну, хорошо. Щас я тебе устрою… – и опускаюсь на четвереньки, да как гавкну. Да как зарычу по-тигринному. Бедная Эльза обмерла, потом метнулась в конуру и завизжала благим… в общем, завизжала испуганно.

– Ну и как? – спрашиваю Вольдемара, поднимаясь на ноги. Вольдемар не может ответить, потому что согнулся пополам, колики, что ли, от смеха начались? Эльза смущённо выбирается из будки, подходит сторожко и уже вежливо меня обнюхивает.

– Вот так-то, подруга. И неча нападать. Справки наведи прежде… вдруг бешенством страдаю. Поняла?

Эльза понятливо вертит хвостом.

– То то же.

Планировка дома меня впечатляет, я как-то проникаюсь уважением к художникам, что тут же сообщаю хозяину. Первый этаж – это просторная кухня с прихожей, а на ступеньку повыше сразу во весь нижний этаж гостиная с камином, большим круглым столом по центру, разнообразными резными украшениями по стенам. На втором этаже несколько спален с выходом на лоджию, туалет, подсобные каморки…

Кресла также удобны, а стол ломится от закусок.

– Не понял! Почему же мы у Наума в беседке?..

– День рождения жены вчера справляли, – поясняет Вольдемар, отрезая мне большущий кусок торта с шоколадным зефиром поверху. Мы выпиваем по стопке, закусываем солёным помидорчиком.

– Машина у тебя, – спрашиваю, – почему не в гараже?

– Да с тёщей вчера поругался. Ключи забрала… надо ей под окна отогнать, пусть сама катается, раз это машина её-про-её. Я почему с Наумом и поехал.

– Н-м-да. Чудно… ну да шут с ним. У тебя не бывает так – хочется вот сорваться… хоть на войну.

– На войну? Нет. С тех пор, как мне поджелудочную желёзку вырезали, никуда уже не хочется. Да и не верю я ни в какую трескотню. Да чтоб я ещё был разменной монетой в их картах… нет, ни под каким соусом. Это юнцам мозги канифолят пусть. И вообще, у меня интересная особенность с организмом с некоторых пор. Вот, скажем, где-то там Боря с Биллом начинают делить пирог, ещё пешки не стреляют, ещё никому ничего не известно, что грядёт и о чём они там договариваются, а я… а во мне, в моём организме, в общем, начинает что-то тоже происходить. И чик, накануне буквально того мероприятия, которое они-с, политики-с, запланировали, на меня либо сон наваливается, либо я ни с того ни с сего вдрабадан пьян напиваюсь. Хочешь, верь, хочешь, нет. Просыпаюсь на утро (я уже когда заметил за собой такую особенность, стал с интересом новостей ожидать), и что? Какая-то да заварушка обязательно объявляется – разгон демонстрантов, война ли вам, пожалуйста… ждали? А я чувствовал. Вон теперь сербов топчут – перед этим я чуть в летаргию не впал. А дальше что, думаешь, будет? Что-нибудь наподобие. Наш правитель глазки закрыл на чужие выкрутасы, а ихний на что-нибудь ещё закроет. Нет? Об-чественное мнение, видишь ли… Нет?

– Тебе виднее, раз у тебя так организм настроен.

– Во-от. А то повесят мне звезду героя посмертно, компенсацию выплатят – на радость тёще. Мне это нужно? Да на фиг! Так что не спеши, друг, и не радуй своих подруг.

Пока мы так философствовали, Эльза потихоньку прикончила мой кусок торта и теперь с виноватым видом сидела напротив меня и отводила глаза в сторону, пока я не заметил пропажи.

– О-о! – неподдельно удивился Вольдемар. – Эт-то откуда у тебя такая слабость? Эльза!

Эльза тихонько заскулила.

– А ты её кормил?

– Я?

– Ну не я же.

– Похоже, нет. Да. Забыл про тебя, подружка, извини. Хочешь, стишок прочитаю? Я его, правда, не дословно запомнил, но он такой… можно и самому присочинить. Так что пособляй по мере таланта. Слушай. Рано-рано два барана растолкали великана и проблеяли яму: отчего да почему? И на это великан отвечал… – Вольдемар задумался.

– Не как баран, – продолжил я.

– Ага, ладно. Он содрал с баранов шкуры…

– Но явилися тут дуры.

– Хм. И давай его смешить-распоте-ешивать. В результате энтих дел… Спустил, короче, все денежки.

– …он остался не у дел.

– Нормально. И пришли бараны вновь, пролилась баранья кровь. Что ещё прибавить тут?

– В общем, сделал им капут.

– Нет. Помню: нас в ины места зовут. Но и в тех местах бараны не боятся великанов… Сия истина не новь. Оттого баранья кровь до сих пор сочится в почву и на этом ставим точву.

– Точ-ву?

– Да какая разница.

– Всё равно хорошо. Только это к чему?

– А ты не слыхал по телику? Президент распорядился наладить производство дешёвой водки и пива. И купить сие пойло смогут лишь те, кто предъявит декларацию с указанием доходов, не превышающих две тысячи рублей в год. А, каково?

– Не слыхал. Может, брехня?

– Всё может быть в нашем государстве.

Мы ещё посидели, выпили, поговорили, после чего пошли осматривать гараж, беседку, замечательный пейзаж, открывающийся с обрыва, а потом я отправился домой, потому что Вольдемар стал спотыкаться и его потянуло в сон – не иначе, как перед очередным мировым конфликтом или природным катаклизмом.

У дома врачей Платовых меня окликнул Фулюган.

– Эй, бич номер три, ты что ж, так мимо со слепу и прочешешь?

За забором вокруг дымящего мангала собрались всё знакомые мне персонажи: кроме Фулюгана, сами Платовы – хирург Виктор (он мне чем-то аристократа напоминает, в хорошем смысле слова, и лицом и манерами, чуть-чуть всегда как бы чем-то смущён, – возможно потому, что не пьёт) и его крепенькая, небольшого росточка жена Даша, с миловидным личиком и игривыми серыми глазами, гинеколог; Водяной, притулившийся на пенёчке и жадно уплетающий с шампура шашлык; и ещё Забралов Вадик, заехавший на своём служебном рафике за какой-то надобностью к Платовым.

– Выпьешь? – предложила Даша. – А то нас пьющих тут маловато. Наступление весны отмечаем.

– Так весна уж…

– Настоящее тепло, я имею ввиду…

И в этот момент над нашими головами разнеслось курлыканье: по небу в направлении синеющей гряды леса – там, где по моим сведениям, раскинулись болота – плыл журавлиный клин. Не успели обменяться мы впечатлениями, как с гагаканьем потянулись в ту же сторону гуси.

– Батюшки мои! – восхитился Фулюган. – Вот так та-ак! Все скопом! Сроду не видал такого. Это чтой-то слишком… не к морозам ли?

– Скорей, наоборот – к теплу, – не согласился Вадим. Виктор с Дарьей следили за гусями молча, я же смотрел на всех по очереди, и было мне отчего-то вольно-радостно, дышалось в полную грудь, со сладостью. Общее настроение не разделял один Водяной: открыв рот и выпучив глаза, он перхал, точно подавившийся пёс, вдруг выронил шампур, схватился за горло и боком повалился на землю.

– Эу! – вырвалось у меня.

Первым подскочил Платов и, усадив Водяного, стал стучать ему по спине. Все остальные засуетились вокруг, подавая советы. И тут я увидел, что лицо Водяного начинает приобретать синюшный оттенок. Однажды в детстве я уже видел задушенного соседа по дому (соседом же) – у него было точно такое же…

– Спирт! – обернулся Платов к жене, и та стремглав унеслась в дом и через мгновение вернулась с бутылкой. Виктор уже выхватил из кармана складень, пружина выстрелила финским лезвием и Дарья протянула мужу смоченный спиртом носовой платок.