Reset - Анна Сергеевна Вакалова

двери, почти дохожу до выхода, останавливаясь на почтительном расстоянии от Марии. Расстояние очень удобное — оно позволяет нам официально смотреть в глаза друг другу и вместе с тем цеплять взглядом мимику и силуэт в целом. Я вижу, что ее и без того бледное лицо невыгодно подчеркивается тенями от падающего сверху света. Карие глаза строги, улыбки нет. На переносице у нее бугрится микроскопическая складочка, хотя женщина едва ли хмурится.

— Я чувствую необходимость объясниться. — Произношу я и с неудовольствием отмечаю ядовитую ухмылку на ее лице. От этого я теряю надежду расправиться с проблемой недопонимания.

Алкоголь не дает моему моторчику заглохнуть:

— В мои намерения не входило обидеть вас или всех женщин, сказав то, что я сказал там, на пляже. Я признаю, что был не прав. С моей стороны это было грубиянством.

Объяснение получилось гораздо короче, чем я себе представлял, но добавить мне пока было нечего.

— Женщины достаточно умны, чтобы не обращать внимания на то, что вы говорите, Уильям. Так что оставьте переживания.

Наверное, ей хотелось задеть меня, но алкоголь вновь сыграл нужную роль и амортизировал хлесткую фразу. Я кивнул и даже осмелился примирительно улыбнуться. Мария ответила непроницаемым взглядом. На другое я и не рассчитывал.

Минуя острые, как кинжалы, плечи, я выплыл из склада и ступил на холодный песок. Вслед за мной тянулись тонкие полоски теплого света, и вследствие легкого опьянения мне почудилось, будто бы они опутывают мои ноги, якорями пришвартовывают обратно.

Наваждение прошло, стоило мне оказаться по ту сторону естественной изгороди. Скалы темной сенью обхватили пространство, нависли над моими плечами, словно гоня меня прочь. Они были так убедительны, а мое воображение так распоясалось, что в первый раз я решил, будто мне послышалось. Но все же остановился и обернулся.

Мария шла ко мне, перемалывая босыми ногами колкую насыпь пляжа. Ее небольшие стопы утопали в оставленных мною гигантских следах. Острые плечики ее пиджака вспарывали воздух, и, сторонясь их, ветер, разбрасывал ее волосы. Она позвала во второй раз.

— Мистер Уоксон.

Я выпрямился во весь рост. Если она пошла за мной, то только с миром. Значит, моя дипломатичность дала плоды. Остается только не дать сбой на финишной черте.

— Если вы не торопитесь в номер, я бы хотела показать вам кое-что… занимательное.

— В номере меня ждет только Ивлин, так что я определенно туда не тороплюсь.

Мария улыбнулась и поспешила отвернуться. Мы вновь возвращались к складу-храму. Песок съедал наши шаги, оставляя неглубокие шрамы на пляже.

— За что вы так не жалуете вашего друга?

— Это лишь шутка. Однако Ивлин и правда бывает чересчур… заботлив.

— Мы заботимся о людях так, как умеем. Не его вина, что его чувство заботы не совпадает с вашим.

Мы вновь подставляемся под льющийся с потолка теплый свет ламп. Мария вышагивает вдоль стеллажей, уводя меня вглубь склада. Мы пересекаем секции, оставляя большинство вещей без внимания.

— Вы правы. — Неожиданно для самого себя соглашаюсь я и, подбодренный состоявшимся конструктивным разговором, продолжаю: — И я уверен, что Иву эта истина уже известна.

Мария оставляет мой комментарий без внимания, хотя моя искренность в теории должна была растопить лед.

Плавный поворот налево, и из-за очередного стеллажа выступает в нерешительности небольшая винтовая лесенка. Отполированные ступеньки закручиваются вверх, и им вторят тонкие резные перила. Мария идет первой. Ее голые ступни еле умещаются на крохотных ступенях. Мне приходится обеими руками держаться за древко перил, так как я поднимаюсь лишь на носочках.

Снаружи склад кажется одноэтажным, но на деле секретная лесенка ведет в небольшой карман под сводом крыши. Это не полноценный второй этаж — выпрямиться в полный рост здесь не удается даже Марии, но вместе с тем это место сразу очаровывает. Из света здесь только две лапочки и умно расставленные зеркала. Деревянный пол покрывает широкий круглый ковер, который сплетен вручную — это видно невооруженным глазом. Таких ковров не делают уже много сотен лет.

— Присаживайтесь. — Приглашает Мария, неопределенно махнув рукой. Сама она опускается на колени перед каким-то проигрывателем у метровой стены. Ей приходится втянуть голову в плечи, и из-за пиджака ее силуэт кажется комичным.

Я не сдерживаю широкой улыбки и опускаюсь на пол. Сажусь, упираясь руками в ковер. Подушечками пальцев я ощущаю жесткие неизвестные мне ткани, вышколенные временем. И мне приходят на ум вопросы, которыми я задавался разве что в высшем учебном заведении: кто был последним представителем ткацкой культуры или когда было навсегда утрачено искусство ручного плетения? К сожалению, мы потеряли некоторые сведения, в частности, об этом ремесле. Мне никогда не узнать правды, которая когда-то была для кого-то как данность. Ответы на эти вопросы навсегда бесповоротно утеряны, хоть вот он — ковер, вот она — история. Я буквально касаюсь прошлого руками, я, простите, приминаю его волокна своей задницей. Получается, я нахожусь в суперпозиции: предельно близко и непреодолимо далеко от загадок жизни, которые люди сами себе подкидывают. Я просто забыл задать вопрос, пока не пришел сюда.

Какой смысл знать все на свете, если все на свете можно забыть?

— Вот, посмотрите.

Мария отползает от проигрывателя и садится на ковер, обхватывая колени руками. Небольшой экран портативного видеоустройства проецирует в воздух запись, датировать которую я не возьмусь. Темнокожая женщина в старомодном платье держит в руке микрофон и выступает на сцене. Люди играют на инструментах, а голос женщины наполняет все пространство. Она поет мужчине, просит его признаться, что она нужна ему. И мне кажется, будто бы она поет это здесь и сейчас.

Я не заметил, как стал покачиваться в неторопливый вязкий ритм и даже прикрыл глаза от удовольствия. Свет от проигрывателя падал на нас с Марией, и мы улыбались друг другу и этой женщине, связанные в этот миг, казалось, со всем на свете.

Глава 7

Вопреки ночной бессоннице, меня сморило не сразу. Я провалялся несколько часов кряду, все время о чем-то думая, хотя и ни о чем конкретном. Ивлин разбудил меня после обеда. Сначала я подумал, что мой разум не успел восполнить энергию и играет со мной злую шутку. Но потом я сфокусировался и увидел перед собой своего друга в рубахе безумного зеленого цвета. Я целую минуту разглядывал мелкие рисунки, которые оказались всего-навсего изображениями чуть раскрытых бананов, хотя издалека напоминали невесть что. Ивлин широко улыбался. Видимо, на такой эффект он и делал ставку.

— Как все вчера прошло? — Спросил он, натягивая сандалии на ноги.

— У меня к тебе