Reset - Анна Сергеевна Вакалова

расспрашивать ее о подробностях моего заплыва так, будто меня здесь не было. Мне это не понравилось, но мою обиду отвлек тот факт, что и в голосе Марии я услышал гордость.

— И как, тебе понравилось, дружище?

Ивлин смотрел на меня, а по его щекам прыгал свет от огня. Тень от носа дрожала, норовя то съехать вниз, то сломаться вбок. Эти живые эффекты ему очень шли. Они подходили к его сверкающим глазам-сканерам, к его улыбающимся губам и даже к блестящим пуговицам банановой рубашки.

— Очень. — Ответил я на выдохе, а потом почему-то добавил: — Дружище.

Ивлин хохотнул, и я от неожиданности тоже хохотнул.

— Ладно, ребятишки, если хотите повеселиться по-настоящему, прошу за мной.

* * *

— Ты сумасшедший. — Сказал я в ужасе.

— Да, ты сумасшедший. — Вторила мне Мария, только с более уважительной интонацией.

— Конечно же.

Ответил Ивлин и толкнул нас в спины, так как от страха мы приросли к скале намертво. Ветер засвистел в ушах, а еще влажная рубашка задралась и захлопала по моим бокам, пока я камнем падал вниз.

Но падение продолжалось не так долго, как мне показалось. Несколько секунд, а потом толстый трос натянулся и с хлестким звуком остановил наше движение, подбросив тела немного вверх. Звякнул карабин, и мы с Марией, вцепившись пальцами в паракорд страхующих тросов, понеслись по наклонной к воде. Когда позади уже было шесть метров отвесной скалы и еще столько же метров прозрачной морской глади, наши ноги погрузились в воду. Это затормозило нас за считанные секунды, и мы по пояс опустились в прохладную заводь, все еще болтаясь на провисающем канате.

— Это невероятно! Уилл, это было что-то! Ивлин!!!

Мария вцепилась в лацканы моей рубашки и потянула меня вниз. Она дрожала от прилива адреналина, да и сам я ощутимо трясся, и, если бы не держался за трос до онемения пальцев, выдал бы себя с потрохами. Хотя сейчас это не имело никакого значения. Были только восторг, прохладное море вокруг нас и ликующий на вершине скалы Ив.

А затем Мария взяла меня за руку.

И я увидел, как светится ее бледная кожа и как проступают на лбу и шее солоноватые капельки пота и брызги моря. И я почувствовал их вкус, просто зная его. И, сжав ее ладонь, опустил наши руки под воду.

Только тогда она посмотрела на меня и улыбнулась.

Глава 9

Мы отстегнули карабины, стянули с поясов ремни, удерживающие нас во время падения, и поплыли на противоположный берег, скрытый кустистыми зарослями и невысокими выдающимися в море скалистыми наростами. Мария гребла руками с уверенностью, которую я мог только имитировать. Я держался в паре метров позади, не оборачиваясь. Я был уверен, что Ивлин не последовал за нами.

Не успел я как следует устать, как почувствовал под ногами утрамбованный песок. Мы вышли на берег и пошли вдоль него, огибая островок и оставляя за собой вереницу глубоких следов. Мокрая одежда прилипала к телу и была ощутимой, хотя я не чувствовал тяжести. Только прохладу, приятную и отрезвляющую.

Из салатового сарафан Марии стал зеленым. Ткань прилипла к ее бедрам и худым ногам. Она снова закатала подол до колен, как в первую нашу встречу. Несуразность того момента лишь на мгновение уколола меня, а потом отпустила, будто ее и не было.

Мы молчали, удаляясь от пляжа, но тишина больше не давила на меня. Я смотрел, как двигаются под блестящей кожей острые лопатки Марии и как вода сбегает с ее волос, теряясь в складках мокрого сарафана.

Мы прошли еще дюжину метров и уселись прямо на песок, зарыв в него ноги. По небу плыли рваные облака, их края подсвечивались убывающей луной. Море поражало спокойствием. Казалось, что оно почти не издает звуков, только далекий ровный шорох.

Мария откинулась назад на локти, и к волоскам на ее предплечьях тут же приклеились песчинки. Она скрестила босые ноги, мохнатые от песка, и посмотрела вперед. Там ничего нет, только открытая вода до самого горизонта, но она смотрела так, будто видит больше. Мне не удалось оторвать от нее взгляд.

— Уилл?

— М?

— Откуда там та канатная штука?

Понимаю, что уже успел задаться этим вопросом. Ее построили недавно, хотя и после высоток, но до начала панорамы. Может, кто-то из строителей. Может, даже кто-то из тех, кто сооружал аттракционы для детской среды. А то, что Ивлин узнал про нее, не удивило меня вовсе.

— Правда, было здорово?

Я посмотрел на Марию. Ей будто бы и не нужно было слышать от меня ответы. Ей было достаточно, что вопросы заданы и я о них подумал.

— Это было очень здорово. — К моему удивлению, при этих словах перед глазами у меня встала картина сцепленных под водой рук.

Я опустил глаза на руки Марии. Бледные кисти с большими ладонями просеивали песок в ленной истоме. У нее были длинные пальцы с выпирающими костяшками. Фаланги казались такими тонкими, но совсем не были такими на ощупь. Я отзеркалил позу Марии и, повинуясь какому-то неведомому порыву, проехал по песку рукой к ее руке. Я успел затормозить в последний момент. Между нашими ладонями осталось несколько сантиметров, и кожей я ощутил песчинки, отлетающие от ее пальцев.

— Ты молодец, что решился на прыжок. Тогда, днем.

Я подсмотрел за Марией, когда она это произносила. Она выглядела довольной.

— Это было сложно. — Признался я. Моя честность подкупила Марию, и она отвернулась от горизонта, чтобы, наконец, посмотреть на меня.

— Тогда почему ты это сделал?

Под ее долгим взглядом мне стало тяжелее соображать и следовать чистосердечному курсу исповедования.

— Боялся остаться один, наверное. Ты уже уплыла так далеко.

Какое-то время она обдумывала мои слова. Смотрела на меня, не моргая, словно изучала. А потом задала вслух этот самый сложный вопрос:

— Зачем же ты изобрел этот чемодан, Уилл?

Логичный простой вопрос сорвался с ее губ и упал камнем на мои плечи. Мою грудь сдавило, когда я задумался над ответом. Наверное, мне казалось это правомерным, последовательным. Ведь начальство попросило меня изобрести его. И решение об эвтаназии было принято на основаниях собранной статистики по населению. Сами люди проголосовали за конец. По крайней мере, большинство из них. И мы знаем, что случится после — новый эволюционный виток. Жизни нашей вселенной хватит на еще один.

Но доводы рассудка не прогоняют стыд. Моя совесть терзает меня, когда я смотрю на творящих белиберду детей, на тех редких воспитателей, которые не чают в них