В поисках лучшей доли. Российская эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Вторая половина XIX – первая половина XX в. - Коллектив авторов

О том значении, которое придавалось Институту властями и сербскими коллегами, видно из простого факта его размещения в здании Сербской академии наук и искусств в самом центре столицы, на ее главной улице Кнез Михайлова. Только после постройки Русского Дома имени императора-мученика Николая II Институт в 1933 г. переехал под «русскую крышу».

По приглашению Института в нем работали Д.С. Мережковский, К.Д. Бальмонт, Игорь Северянин, известный специалист по аэродинамике Д.П. Рябушинский, выдающийся биолог, член Пастеровского института в Париже С.И. Метальников, историки Е.Ф. Шмурло, И.И. Лаппо, А.В. Флоровский, византолог Г.А. Острогорский, философы И.И. Лапшин, Н.О. Лосский, С.Л. Франк71.

РНИ выделил ряд стипендий молодым талантливым исследователям, например Константину Воронцу, чья последующая научно-исследовательская деятельность славила имя России и Сербии в области теоретической и прикладной механики. Выдающийся талант ученого успешно сочетался в нем с блестящей педагогической работой по подготовке научных кадров, которая привела к созданию широко известной белградской школы механики флуида.

Самой распространенной формой деятельности РНИ были лекции. За первые десять лет Института было прочитано 650 лекций. В их числе: 65 – по агрономии, биологии, медицине, 53 – по механике, физике, математике, 32 – по технике и 47 – по военным наукам72.

В Русском научном институте можно было услышать лекции К.Д. Бальмонта, В.В. Зеньковского, И.А. Ильина, А.А. Кизеветтера, Н.О. Лосского, Д.И. Мережковского, И.Б. Струве, Г.В. Флоровского, С.Л. Франка, Е.П. Чирикова. Институт устраивал выступления А. Алехина, 3. Гиппиус, И. Северянина.

Руководил определенное время этим уникальным научным собранием Е.В. Спекторский, возглавлявший в России Киевский университет ев. Владимира (сейчас носит имя Т. Шевченко).

В Институте действовали отделения гуманитарных, естественных и прикладных наук. Лекции и семинары проводились не только в Белграде, но и в Загребе, Нови-Саде, Сомборе, Суботице, Скопле, Дубровнике и других городах Югославии. Плодотворной была издательская деятельность.

В частности, было выпущено 17 томов, включавших 180 статей русских ученых из разных стран (единичные тома – статьи по гуманитарным областям знания, парные – по точным наукам).

Наглядным результатом деятельности Института могут служить и изданные им два тома «Трудов IV Съезда русских академических организаций за границей» (1929), а также подробные «Матерьялы для библиографии русских научных трудов за рубежом. (1920–1930)».

«Эти два издания, – подчеркивал Ф.В. Тарановский, – представили общественному мнению цивилизованного мира документальное доказательство того, что наряду с подъяремной русской наукой в С.С.С.Р. существует в эмиграции свободная русская наука, которая продолжает русскую национальную традицию и стремится ее сохранить до восстановления свободной национальной России, в воскресении которой не сомневаемся»73.

Если немного отойти от естественников и приблизиться к гуманитариям, нельзя не сказать, что одним из первых объединений русских ученых стало сформированное в 1921 г. Археологическое общество, председателем которого был избран филолог и историк-славист, профессор Белградского университета А.Л. Погодин, ранее преподававший в высших школах Варшавы и Харькова.

В «Обществе…» участвовали такие видные историки общественной мысли, церкви, права, как Е.В. Аничков, А.П. Доброклонский, В.А. Мошин, Г.А. Острогорский, А.В. Соловьев, Е.В. Спекторский, Ф.В. Тарановский, С.В. Троицкий, М.Н. Ясинский74.

В него входил и такой видный ученый, как С.Н. Смирнов, автор объемного исследования «Сербские святые в русских летописях». Наряду с сюжетами, связанными с именами Саввы Сербского, князя Лазаря, Стефана Немани, Стефана Лазаревича, Стефана Дечанского и многими другими святыми, почитаемыми на Руси (в России), автор дает толкование тому удивительному явлению, что княгиня Милица – жена князя Лазаря, убитого на Косовом поле, – признается святой не у себя на родине, а в России75.

Практически все русские ученые «отметились» и своими трудами.

Только несколько имен: А. А. Брандт издал учебник «Техническая термодинамика», В.С. Жардецкий – «Гидромеханика», В.Д. Ласкарев опубликовал примерно сорок работ по геологии, минералогии, много труда положил на составление геологических карт окрестностей Белграда76. Генерал-майор И.А. Зыбин (24.04.1862 – до 01.11.1942, Белград) издал ряд книг по топографии и геодезии в первой половине 20-х гг. в Белграде, в их числе и «Записки по низшей геодезии для Межевых курсов при Ген. Дирекции Кадастра. Издание II-е. Белград, 1921. Издание Межевых Курсов Министерства Финансов в Королевстве СХС»77. У Л.А. Сопоцько (1880 —?) была издана в трех томах его «Геодезия»78. В 1936–1938 гг. инженер В.Н. Боголюбский (1898 – после 1963) получил возможность напечатать свои лекции в трех частях, прочитанные на Технических курсах имени проф. А.С. Попова – «Прикладная радиотехника»79. А.П. Косицкий написал ряд статей по паровым котлам и двигателям внутреннего сгорания и др.80. М.М. Костевич (18.09.1877, Сахалин – 15.07.1957, Буэнос-Айрес), профессор-химик, полковник Императорской русской артиллерии, военный инженер, издал в 1934 г. в Белграде брошюру «Магнезиальные цементы в артиллерии. – Сравнительное действие динитрогликоля и нитроглицерина на орудийную и снарядную стали и латунные гильзы. – Storage of ammunition in the field during the Great War. Some practical examples when fire took place. – Some practical remarks concerning the burning of smokeless powders. – Микрофотография и рентгенография при приемке пироксилинов и бездымных порохов в артиллерии. – Горение пороха в башнях на дредноутах и крейсерах»81. Инженер Л.М. Михеев (14.11.1883 – 06.02.1962, Нью-Йорк) напечатал в конце 1930-х гг. несколько руководств по инженерному искусству, в их числе «Полевое инженерное искусство. Искусство использования и изменения местности в целях полевого боя», вышедшее в 1939 г. в Белграде, а в 1937–1938 г. издал «Основания подготовки государства в инженерном отношении к войне» в двух частях82. У генерал-майора В.А. Тараканова (1876 —?) в 1933 г. в Белграде были изданы лекции «Тактика броневых войск», читанные на Зарубежных Высших воєнно-научных курсах генерала Головина в Белграде83.

И, пожалуй, подчеркну, что вклад многих русских ученых был по достоинству оценен сербскими коллегами: в состав Сербской Академии наук и искусств были избраны А.Д. Билимович, К.П. Воронец, С.М. Кульбакин, В.Д. Ласкарев, Г.А. Острогорский, Н.А. Пушин, И.И. Салтыков, Е.В. Спекторский, Ф.В. Тарановский, В.В. Фармаковский и Л.М. Хлытчиев.

В стране наряду с университетами действовали и различные курсы: гидротехнические, строительно-дорожные, педагогические, электротехнические, почтово-телеграфные, маркшейдерские, штейгерские, геодезические, межевые, бухгалтерские, слесарно-монтажные, швейные, столярные, сапожные и др., выпустившие свыше двух с половиной тысяч человек.

Русское просвещение служило, подчеркну в очередной раз, и сербам. Как пишет сербская исследовательница М. Стойнич, русские стали главными частными учителями иностранных языков – английского, немецкого, французского. «С языком у учеников воспитывали любовь к русской культуре, литературе, искусству. Эти часы протекали в незабываемой атмосфере бедных комнат со скудной мебелью и обязательной лампой, яркий свет которой приглушала кашмирская, оренбургская или другая шаль, наброшенная на дешевый абажур. От старых русских дам многие не только научились иностранному языку, но и полюбили на всю жизнь Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Блока, Надсона и др.», «вобрали в себя Достоевского, Толстого, Тургенева… и сплин непонятной русской дали», «снежных пространств, одиноких берез, стоящих весной наполовину в воде». «Приучили нас любить и беречь животных, играть с ними так, чтобы им тоже было приятно, не мучить их, водить их гулять, разговаривать с ними». «Мы кормили их отходами, а такая, как Мария Петровна Карпова, не тратилась на завтрак, чтобы купить соседским кошкам молока (своих не имела, все были ее). Со слезами на глазах умоляла какого-нибудь извозчика не бить еле держащую от усталости лошадь. И всегда в своей сумке, по обыкновению полной книг, держала булочку, которой тайком угощала коня. Таким образом, мы, вместе с иностранными языками, русской литературой и русским чаем, поняли, что животные тоже имеют душу, мы научились понимать их настроение по глазам – большим и не очень, пегим, темным, зеленым, голубым. Они стали для нас друзьями, с которыми мы делили даже свои сладости, для которых мы собирали кости, а иногда тайком оставляли кусок мяса от своего обеда для того, чтобы накормить бродяжку пса. Матери нам иногда говорили, что нас эти русские женщины „портят“… но их „часы“ были самыми дешевыми и самыми длинными, часто они или их мужи и сыновья помогали решать математические задачи, понять физику или химию, войти в тайны биологии. Одним словом, у них мы были как дома, под присмотром… А мы начали с пониманием и большим вниманием читать „Капітанку“ Чехова, „Белого пуделя“ Куприна, „Холстомера“ Толстого, „Вешние воды“ и „Асю“ Тургенева, „Белые ночи“ Достоевского» 84.