Свита Мертвого бога - Владислав Гончаров

– Роскошный наряд? – еле выговорила она. – Вы видали празднества своего народа, мой рыцарь – и называете роскошью наши лаумарские тряпки? Да это всего лишь та малость, которая нужна, чтобы не стыдно было высунуться наружу!

На это Джарвис даже не знал, что ответить. Меж тем Ломенархик опустилась на колени и взяла в ладони мятую кружку, из которой принц только что допил сливянку.

– Вы говорите, мои способности превосходят ваши, хоть вы и с Драконьих островов? Что ж, значит, вы чем-то не нравитесь Повелителю Хаоса, – она снова сощурилась, как кошка. – Всего лишь быть собой, жить, как хочешь, и делать, что можешь… Вот только одни творят чудеса, а другие придумывают правила и запреты, ибо ничего другого сотворить не могут! Мелкие людишки всегда завидуют тем, кто способен на большее, чем они с их мелочными желаниями. Потому и отдают столь охотно власть над собой разным дубоголовым монахам. Они им понятнее и роднее, чем чудотворец, наделенный умом и искусством, – с этими словами ведьма разжала ладони. Вместо оловянной кружки в них сверкал серебряный бокал, украшенный тончайшей филигранью.

– Вообще-то я предпочитаю пить из тонкого стекла, – бросила она, наливая себе из бурдюка. – Но здесь, на корабле, его так легко разбить… М-м-м… восхитительно! Честное слово, когда пьешь такое вино, то прощаешь родной стране даже святошу архиепископа с его постной рожей. А уж я-то, смею думать, разбираюсь в винах!

– Кстати, об архиепископе, – прервал Джарвис самоупоенный монолог Ломенархик. – Если вы так сильны, то как же позволили монахам втащить себя на эшафот?

Ведьма скривилась.

– Сила архиепископа тоже весьма велика. Но Лаумар – земля Порядка. Его силу она умножает, мою же гасит. К тому же меня застали врасплох… Последние три года я жила в Алмьяре – там мне даже дышать было легче, – и лишь узнав о смерти батюшки, вернулась проводить его в последний путь. В конце концов, разве я хотела так уж много? Мне нужны были только батюшкины деньги, а дом, сады и давильня для слив – законная доля моего брата. Разве наследство не должно делиться поровну между обоими детьми? Но… но был один молодой человек, которого я любила, еще живя в Лаумаре… за эти три года он успел уйти в монахи. И там из него вытравили даже память о нашей любви, – Джарвису показалось, что Ломенархик всхлипнула. – Он-то и выдал меня Святому Дознанию. Скажите, мой рыцарь, неужели я могла ожидать такого предательства от того, кто познал мое тело не раз и не два? А ведь когда-то я даже собиралась поделиться с ним своей силой…

Джарвис почувствовал, что ему становится жалко девушку. Взбалмошное, капризное и обворожительное создание, виновное, по большому счету, лишь в том, что родилось не в самой подходящей стране…

– Не переживай, – он обнял ее за плечи, сам не заметив, как перешел на «ты». Ведьма немедленно уткнулась головой в грудь принцу, и тот не удержался от того, чтобы погладить чудные густые волосы. – Шайр-дэ с архиепископом давно позади, а мы плывем в твой любимый Алмьяр. И доплывем, если только на мель не сядем.

– А если даже и сядем, – вскинулась Ломенархик, – моей магии хватит, чтобы стащить с нее корабль. Да и вообще, я же еще не отблагодарила вас за свое спасение, мой рыцарь!

– О какой благодарности может идти речь, если ты сама взяла мой меч под контроль? – удивился Джарвис. – Все равно, что кошке, удирающей от пса, благодарить дерево за то, что оказалось на ее пути!

– Не все так просто, – сверкнула глазами ведьма. – Вы не переставали думать, и меч пользовался тем, что читал у вас в сознании… а через него отчасти и я. Сама бы я ни за что не догадалась, что можно уйти через боковой придел, – она бросила в рот последний ломтик, оставшийся от куска медвежатины. – Ох ты, да это еще вкуснее вина! Вот зачем монахам такая вкуснота, если им положено смирять плоть? Пусть запивают водой ячневую кашу, а это и без них найдется, кому съесть!

– Хочешь, принесу еще? – привстал Джарвис, но Ломенархик силой усадила его обратно на скамью.

– Я сама принесу, мой рыцарь, дайте только, чем отрезать, – она снова обольстительно потянулась, выставляя грудь. – Вчера вы послужили мне – позвольте сегодня мне послужить вам!

Подхватив нож, она исчезла в трюме баржи. Джарвис повертел в руках кубок с филигранью и усмехнулся. Похоже, не все в этой истории было так плохо, как показалось ему вначале…

Ломенархик не было довольно долго, и принц снова принялся разглядывать окружающие пейзажи. Мало-помалу распаханные земли начали исчезать, местность приобрела безлюдный и диковатый вид. С правой стороны подступили каменистые увалы, на которых тут и там серели выходы гранита. Река несколько сузилась, ход баржи ускорился – сейчас ее несло по самой стремнине. Впрочем, глубина была приличная, и никакой опасности не ожидалось. Солнце медленно ползло на запад, свет его словно сгустился и приобрел явственный золотой оттенок.

– Простите за задержку, мой рыцарь…

Джарвис повернулся к ведьме – и остолбенел. В глаза ему плеснуло синим, черным и серебряным, да так, что он не сразу начал различать детали. Держа в руках серебряный поднос искусной работы с двумя рядами аккуратно нарезанных ломтей мяса, перед ним стояла… стояла…

На ней было платье из темно-синего переливающегося бархата, сплошь затканное тончайшим серебряным – нет, скорее даже алмазным узором. Тонкие ломаные искрящиеся линии вызывали в памяти изморозь на зимнем окне и первые звезды на вечереющем небе. Платье плотно облегало стройную фигуру до самых бедер – руки, грудь, талию, – а от бедер стекало вниз неширокими складками, и в длинных боковых разрезах мелькал жемчужно-белый шелк нижней юбки. Низкий вырез приоткрывал грудь, но, будучи оторочен пышным мехом черно-серебристой лисы, все равно не позволял разглядеть ничего существенного. Такая же меховая оторочка была и на манжетах, а талию перехватывал тонкий витой серебряный пояс со свисающими кистями.

Украшений на этом видении снов почти не имелось, да они и не нужны были к такому великолепию. Лишь темно-синяя, в тон платью, бархотка на шее оттеняла сияющую белизну кожи. Гриву пышных темных волос, которые девушка не потрудилась собрать в прическу, охватывало через лоб нечто вроде тонкой алмазной нити, от которой к переносице спускалась большая сверкающая капля ярко-синего сапфира, и цвет его точь-в-точь повторялся на длинных блестящих ногтях красавицы.

Словом, выглядела она так, как удается далеко не любой аристократке Вайлэзии или Таканы в день торжественного приема при дворе, и уж вовсе не как смертница, попавшая на убогое плавучее корыто прямо с костра Святого Дознания. С непередаваемой грацией Ломенархик склонилась перед Джарвисом, опуская на скамью поднос с угощением.