Тени у костра - Наталия Колмакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Надобно вырыть Веслава, – настаивал батюшка. – Иначе не будет Веле покоя.
– Сейчас, что ли? Хоть крика петухов дай дождаться! – возмутилась матушка.
– Вы… – Вела не сумела совладать с голосом. – Вы что делать надумали?!
– Раз встает, сжечь полагается, – упрямо сказал батюшка. – И не гляди на меня так, сама дура, что сразу в костер его кинуть не позволила.
– А я твердила, что не просто так он помер! Наверняка связался с силой нечистой, та его и сгубила! – горячо прошептала матушка.
– Да что вы говорите такое?! Веслав бы никогда…
– Молчи, молчи уже! – велел батюшка. – Наговорилась уже. Полезай на печь и спи, а как петухи прокричат, пойдем выкапывать твоего ненаглядного.
Поворчали старшие да спать ушли, осталась Вела одна в горнице. И так ей тошно было, так погано на душе, не шла к ней Дрёма.
Все вспоминала Вела кусочек ткани, что на полу лежал, гадала: вдруг почудилось? Губы кусала, грязный край сарафана теребила, почти убедила себя, что надумала все, как вдруг услышала скрип отворившейся двери.
Темнота на улице, хоть глаз выколи, месяц медленно к лесу клонится, тишина стоит мертвая, на пороге нет никого, но дверь распахнута настежь.
Шаги раздались. Тяжелые, шаркающие. Скрипнула ступень крыльца.
– Чур меня, – прошептала Вела, медленно от печи отползая. – Чур!
Ступень под весом гостя невидимого прогнулась, в горницу ворвался ветер. Вела вскочила было, но что-то с силой ее в спину ударило, да так, что не устояла она на ногах. Никого рядом не оказалось, но чувствовала она присутствие чего-то дурного и злобного.
– Батюшка! – выкрикнула Вела. – Батюшка!
Не откликнулся никто. А сила нечистая бесноваться продолжала: раскачивались табуреты, подпрыгивали лавки, трепетали края скатерки. Вела обхватила себя руками, прижалась спиной к стене.
Вдруг руки невидимые ее головы коснулись, потянули за косу. Вскрикнула Вела от боли, вырваться попыталась, отмахнуться, но дух нечистый расхохотался вдруг, пролетел мимо, обдав ее лицо горячим ветром, выбил ставни – и затихло все.
Так и сидела Вела на полу до первых петухов, пока старшие не проснулись. А как увидали дверь распахнутую да ставни выбитые, принялись причитать.
– Это что ж за напасть такая?! – вопила матушка. – Кого ты в наш дом привела?!
– Сама связалась с нечистью, поди! – вторил ей батюшка. – Как и муженек ее проклятый!
Ничего не отвечала Вела, смотрела на улицу через дверь открытую и ничего перед собой не видела. Такой ужас сковал ее, что ни встать, ни слова молвить она не могла.
– Поднимайся!
Дернул батюшка ее за руку, встать заставил. Схватил за подбородок, повернул к себе и вперился в нее глазами, от злости потемневшими.
– С кем дружбу твой Веслав водил?
– Ни с кем, – едва слышно ответила Вела.
– Врунья!
Хотел батюшка ударить ее, да матушка не позволила: встала меж ними и руки в бока уперла.
– Будет орать, старый! Лопату бери, и в лес пошли, коль не хочешь, чтобы соседи нас заприметили! Хороши же мы будем! А сплетни какие поползут! А ты, – матушка к Веле повернулась, – надевай мои сапоги!
Вела послушалась, ни слова против не сказала, перевязала косу, пока батюшка за лопатой ходил, и покорно в лес за ними последовала.
Такого страху она за ночь натерпелась, так испугалась, что нутро замерзло. Руки дрожали, ноги не слушались, но упрямо ступала Вела вперед. Только в лесу в себя пришла, когда холмик увидела нетронутый.
– Не вставал он, – тихо промолвила она. – Могилка-то не разрытая.
– Цыц! – Батюшка лопату в землю воткнул. – Молчи, девка, не гавкай под руку!
Раскопал он могилу, веток в нее сухих набросал, матушка услужливо ему огниво подала. Не смотрела Вела на то, как огонь занимался, сил не нашлось. Стояла в стороне, теребила косу, а в голове одна мысль билась: не мог, не мог Веслав так пугать ее! Любил ведь, зачем ему возвращаться, за что мстить?
Долго костер горел, пахло скверно, наверняка все соседи дым видели, но что тут поделаешь? Когда батюшка огонь стал землей забрасывать, ушла Вела, оставила старших, и чем дальше отходила от них, тем быстрее бежала.
Мелькали деревья вокруг, крапива ноги обжигала. Как коза она через кусты перепрыгивала, от ветвей, низко висящих, отмахивалась. Сердце так сильно колотилось, точно кто-то в барабан бил: бум! бум! бум!
Сама не поняла Вела, как к реке вышла. Никого не было вокруг, птицы пели, туман густой по земле стелился. Приблизилась она к воде, долго смотрела на поток резвый, уже шагнуть решилась, как вдруг кто-то шепнул ей в самое ухо:
– Утопиться собираешься?
Вздрогнула Вела, обернулась, а в нескольких шагах позади нее черноглазый незнакомец стоит!
– Ты что здесь делаешь? – испуганно спросила она.
– А ты?
– В твои игры я играть не буду! Иди куда шел!
– И дать тебе спокойно в бурной речке искупаться? – Он голову к плечу склонил и прищурился. – Думается мне, старшие твои скучать будут.
– Не будет никто скучать. – Слова горечью на языке отозвались.
– А я как же?
Подошел он ближе, вынырнул из туманного марева, и увидела Вела, что в руках у него венок.
– Наденешь?
Коснулась она цветов белых, а на них роса, будто юноша только-только сорвал их. Но ленту свою она узнала, как и каждый узелок заговоренный.
Склонил незнакомец голову, надела, не торопясь, Вела на него венок. Окружил их туман, спрятал от всего белого света. Вставало солнце, шумела река, и все страхи ночные показались ей глупой выдумкой.
– Красив я? – лукаво прищурившись, спросил парень.
– Красив, – ответила Вела. – Вот только имени своего ты мне так и не сказал.
– А какое тебе любо?
– Зачем играешь со мной? – Она головой покачала. – Чудак ты.
– Мое имя спрашиваешь, а свое называть не торопишься.
Улыбнулся парень, и лицо его преобразилось. Прежде казался он Веле смурным, угрюмым, а теперь она глаз от него отвести не могла.
– Вела.
– Вела… – повторил он.
– Ну, а ты?
– Называй меня так, как тебе нравится.
Рассердилась Вела, ногой топнула, развернулась и прочь пошла. Вот межеумок! Все в свои игры играет!
– Постой, постой!
Схватил он ее за руку, заставил остановиться. Заглянул в глаза, улыбнулся робко и прошептал:
– Некрас.
Удивилась Вела, но ничего не сказала.
– Помышляла моя матушка, что из меня ничего путного не получится. – Некрас плечами пожал. – Как думаешь, получилось?
– Откуда мне знать? – пробормотала Вела.
– Сама твердишь, что красив я, а теперь от слов своих отказываешься?
– Не отказываюсь!
– Выходит, люб я тебе?
Зарделись щеки, отвернулась Вела, чтобы смущение скрыть. Стыд какой!
– Вдова я, – бросила она.
– Такая молодая, а уже вдова? – Некрас хмыкнул. – Что сгубило мужа твоего?
– Хворь.
– Зачах, выходит? Жаль мне, Вела. Ты там не плачешь?
Она слезы ладонями вытерла, головой замотала, а Некрас уже перед ней стоит, в лицо заглядывает.
– Слезы твои мертвецу покоя не дают, так ведь. Плачешь, плачешь… Он же и вернуться может, если звать его станешь.
Вздрогнула Вела, попятилась, а Некрас знай себе глядит на нее и щурится.
– Чего испугалась? Об этом все ведают.
– Все, да не все. Так откуда ты здесь взялся?
– Ты уже спрашивала, – с укоризной произнес он.
– А ты глупость ответил.
Пожал плечами Некрас, спрятал руки за спину, в небо посмотрел и предложил вдруг:
– А пойдем со мной.
– Куда? – Вела насторожилась.
– Куда захочешь! – Он рассмеялся. – Куда скажешь, туда и отведу.
– Глупый ты и несерьезный. – Вела устало провела рукой по лицу. – Домой мне пора.
– Провожу.
– Не нужно.
– Тогда давай ночью на звезды поглядим? Хочешь? – Некрас сделал было шаг к ней, но передумал и остановился.
Задумалась Вела: как боязно ей ночь в одиночестве провести! Кто знает, что еще случиться может.
– Хорошо, – неуверенно согласилась она.
– Тогда жди меня, Вела. – Отступил Некрас в туман и почти сразу исчез в нем. – Я приду.
Слова последние словно эхо прозвучали, холодок по спине Велы пробежал. Обхватила она себя руками и быстро в сторону деревни пошла. Не успела и десятка шагов сделать, как исчез туман. Вставало солнце, согревало землю, проснулись соседи, суетились во дворах. Кое-кто на Велу косился, но она делала вид, что не замечала этого.
