Продолжение ЖЖизни - Евгений Гришковец

Если уточнять фразу господина Кеннана, у России есть только враги – поскольку любой вассал всегда потенциальный враг. Вассалы не могут любить хозяина. В этом смысле Америка находится в куда худшем положении. Кто любит Америку? Назовите мне таких!

За две недели до начала южноосетинского конфликта я был в Тбилиси, где остановился в гостинице „Шератон“, одной из самых лучших и дорогих. Гостиница была незаполнена. В ней жили немного туристов и очень, очень много американских военных специалистов. Судя по нашивкам, это были авиаторы и ракетчики. Американские военные явно наслаждались пребыванием в хорошей гостинице. Похоже, они не привыкли к таким условиям. Но при этом ходили в полевой форме, не удосуживаясь надеть парадную. Ходили помятые, расстёгнутые, вальяжные. Им был безразличен прекрасный, старинный город Тбилиси. Им было всё равно, что люди в гостиничный ресторан приходили одетыми соответственно вечеру и уровню ресторана. Они громко разговаривали, хохотали и даже не предполагали, что кто-то может понимать, о чём они говорят. Они относились ко всем, кто их окружал, как к пустому месту. Им была совершенно безразлична Грузия. Так же они ведут себя на любой военной базе США. Вы думаете, грузины с симпатией относились к этим военным? Нет! Зато нам, моим друзьям и мне, грузины были очень рады. Я приезжал обсудить наши совместные театральные планы, а также перспективу открытия в Тбилиси магазина русской книги. Мы ездили в восстанавливаемый грузинский Дом литератора, где был и будет литературный музей. В этом здании когда-то читали свои произведения Грибоедов, Пушкин. Мы договорились тогда, что я приеду и прочту там новые рассказы, подарю музею свои рукописи.

Мы тогда много говорили, вспоминали и цитировали любимые грузинские и русские фильмы, которые в наших странах знают наизусть. Я много езжу со спектаклями по Украине, Прибалтике, Казахстану, Белоруссии, Грузии, Армении. Я езжу не к врагам и не к вассалам.

Легко так сказать про Россию! Легко вообще говорить так про других. А как легко прочерчивать границы! Однажды на пресс-конференции в Швейцарии журналист задал мне вопрос, считаю ли я себя европейцем. На что я ответил: „На этот вопрос бессмысленно отвечать, поскольку тот, кто задаёт мне такой вопрос, меня европейцем не считает“. Хорошо понимаю: то, что я сейчас пишу, будут читать в Германии. Хочется задать некий вопрос, наверное, риторический: а что, в Европе такие прекрасные добрососедские отношения у всех со всеми? Что, французы любят немцев, а немцы французов? Что, все души не чают в англичанах? Что, бельгийцы обожают голландцев? Жизнь даже в одном доме, если в нём несколько квартир, всегда сложна. Не бывает совершенно безоблачных и безмятежных отношений между соседями. Лучше всего и удобнее жить вообще без соседей. Во многом так и стремится жить Америка.

Я много времени провёл за телефоном в самые горячие дни грузино-южноосетинского конфликта. Мы с грузинскими друзьями много говорили, и даже если не приходили к согласию в понимании ситуации, всё равно заверяли друг друга в любви и дружбе. Точно так же я пытался разговаривать с моими украинскими друзьями, которые были страшно взбудоражены тем, что происходит на Кавказе. Мы много говорили и продолжаем говорить. Такого между врагами и вассалами не бывает.

Я не отрываясь смотрел выпуски новостей, то наши каналы, то Си-эн-эн, то Би-би-си. Кадры были похожи, комментарии диаметрально противоположны. Правды, которая всегда посередине, не коснулся никто. А посередине мы – те, кто живет сейчас в этом мире. Мы всегда посередине.

Знаете, что меня порадовало в том, как подавалась информация российскими телеканалами, и это очень отличалось от того, как показывали чеченскую кампанию или репортажи о терактах. В репортажах о Южной Осетии мало или почти совсем не показывали грузинских солдат: ни убитых, ни пленных, ни воюющих. При том, что по европейским и американским каналам русских солдат показывали много. А в России, очевидно, было принято решение – не создавать образа врага из некоего грузина. Это очень хороший признак. Я никогда не был поклонником Путина и никогда не был поклонником его политического стиля, но для меня очень важно то, что он сказал в своём интервью: военные действия российской и грузинской армий он воспринимает как гражданскую войну. Про врагов и вассалов так не говорят.

Американцам, которые название Грузия путают с названием своего штата Джорджия, даже невдомёк, как сильно в России переживают этот конфликт и как сильно его переживают грузины. В июле мы сидели с одним известным грузинским писателем, не буду его называть. Он старый и мудрый. Он говорил тогда про Саакашвили, словно пытаясь извиниться за своего президента: „Понимаешь, Женя, Саакашвили очень невоспитанный человек. Но тебе нужно понять грузин. Мы маленькие и гордые, и нам хочется, чтобы про нас говорили, чтобы про нас знали. Саакашвили сделал так, что про нас говорят. Пусть плохо, но каждый день“. Это высказывание многое объясняет – тем, кто знает Грузию, кто её любит, то есть нам, живущим в России. А тем, кто не знает и не понимает особенностей этой удивительной страны, это безразлично. Я никогда не поверю в искренность заботы американцев о Грузии. Не поверю в искренность лозунгов и призывов к защите демократии, не поверю в то, что американцы не видят и не понимают сущности Михаила Саакашвили и считают его и Грузию другом. Для них Грузия не враг и не вассал, а фишка в игре. Фишка, в которой не ощущаются живые люди, история, давние человеческие отношения.

Господин Кеннан сказал то, с чем трудно спорить, особенно если смотреть Си-эн-эн. Могу повторить его слова, адресуя их Америке. Только меня не процитируют – вот и вся разница.

Евгений Гришковец, русский писатель».

Какой придумают заголовок, не знаю. Старался быть взвешенным и честным.

6 сентября

В очередной раз выдержал волну отчаянной злобы и скоропалительных высказываний. Удалил много сообщений, по большей части оголтелые, псевдопатриотические, лютые высказывания тех, кто счел мой текст слишком мягким и либеральным. Много забавных и вялых голосов прозвучало в защиту Америки. Голоса эти в основном принадлежат соотечественникам, которые проживают теперь в одном из соединённых штатов (улыбка). В этих голосах чаще всего слышится самотерапия. И так много гневных высказываний на хорошем русском языке прислали оппоненты из Украины!

Как ни странно, люди из Украины пишут в основном что-то весьма нравоучительное. Чаще всего в их словах звучит утверждение, что они познали подлинную свободу, в этой свободе живут и теперь обращаются ко мне (ну или ко всем тем, кто живёт в России) как к людям, этой свободы не знающим, не ведающим, что это такое, погрязшим в тоталитарном сознании. Они смотрят на нас всегда откуда-то сверху и со стороны как на неких запутавшихся и весьма примитивных существ (подчёркиваю, в данный момент я реагирую только на то, что мне пишут). И эти высказывания настолько злобны и агрессивны… Свободный человек так писать не может. Внутренне свободный человек никогда не исполнится таким гневом к другому, так что эти высказывания говорят об одном: уж очень мы похожи, все из одного корня. И верно было тут кем-то замечено, мол, не странно ли, что люди из Украины так активно читают и так бурно реагируют на всё то, что происходит в русском интернете, так сильно на всё злятся. Такое поведение никакого отношения к внутренней свободе не имеет (улыбка).

И в этом своём высказывании я очень далёк от политики. Я пользуюсь только тем и анализирую только то, что происходит на страницах моего ЖЖ, то есть практически у меня дома.

Два года назад был во Львове, играл спектакль. Очень люблю Львов, люблю атмосферу этого города и его языковую среду. Как красиво звучит на улице украинская речь, по-настоящему живая и глубокая! У меня во Львове много друзей, и они повели меня в, как они сказали, совсем особенный ресторан… Ресторан представлял собой подвальчик, а перед входом стоял здоровый дядька с неизвестной мне конструкции автоматом. Дядька был ряженый, в какой-то полувоенной форме. Он налил нам всем по рюмке горилки и сказал: «Слава героям!» Мои друзья ответили: «Героям слава!» Мне объяснили, что это приветствие Украинского освободительного движения времён конца войны. Мы спустились в подвал, стилизованный под землянку. Там были портреты видных деятелей украинского освободительного движения, фотографии самих бойцов где-то в лесу. Там было весело, но мне сказали, что по-русски здесь говорить нельзя, хотя обстановка была вполне доброжелательная и приятная. Кто-то из посетителей даже побывал у меня на спектакле и подошёл за автографом. Мы немножко выпили, и через некоторое время, кажется, арт-директор заведения принёс наган, заряженный холостыми патронами. Я не очень хорошо понимаю украинский, особенно, когда на нём говорят бегло. Но друзья объяснили, что мне предложили убить москаля. Мне дали в руки оружие, и я вдруг почувствовал, что мне не до шуток. По спине побежали мурашки. Я приставил наган к виску, выстрелил, вернул наган и покинул столь остроумное заведение. Друзья последовали за мной. Мы прекрасно продолжаем дружить, но не понравилась мне шутка с пистолетом, не смешная она, по-моему, страшная.