Жизнь – это нечто большее - Галина Шаульская

На мои глаза накатывались слезы, скатываясь и разбиваясь об пол с исправной ритмичностью, словно часовой механизм.

– Может, я думаю, что это единственные чувства, которые по-настоящему связывают меня с ней. Я боюсь, Сара, что если перестану их чувствовать, то предам ее…

– Но, Кейс, – кладя мою голову себе на колени, прошептала она, – как ты можешь так думать? По-твоему, она хотела бы, чтобы ты испытывала именно эти чувства, съедающие тебя изнутри? По-твоему, она желала тебе страданий?

Я не ответила, и она замолчала. Я чувствовала облегчение от своих слов, от того, что смогла честно произнести их вслух. Признаться самой себе в слабости, своих чувствах. В том, что обвиняю отца так же сильно, как и себя. Я носила в себе это четыре года, два – после того как подружилась с Сарой. Я боялась показаться миру с этой стороны, боялась, что люди увидят мою слабость и воспользуются ей. Большую часть жизни мне приходилось быть сильной, запирая свою горечь на замок. Утрамбовывая их внутри себя, на нижних этажах сознания, и пряча ключ от кладовой в таких укромных местах, что сама с трудом находила сперва выход оттуда, а затем дорогу обратно.

В тот день я впервые в жизни ощутила подлинную поддержку человека, который сидел рядом со мной. Я вдруг поняла, что любовь – это бесценное и священное слово, которым описывается бескорыстное, милосердное и безграничное чувство, без условий. Чувство принятия человека таким, какой он есть. Тогда же я поняла, что нельзя любить всех, но можно желать любви каждому всем сердцем. Нельзя быть добрым со всеми, но добра можно искренне желать людям, таким же, как я, ведь ничто не разделяет нас, и, в сущности своей, мы ничем не отличаемся.

Глава III

Мы рассекали встречный воздух, как серферы рассекают воду на гребне волны, стараясь удержаться на плаву.

– Кейс! – послышался крик сзади, – посмотри сюда!

Я остановилась на светофоре, чтобы обернуться.

– Посмотри, что он пишет! – кричала Сара, надрывая глотку сквозь закрытый шлем.

«Совещание переносится на 14:00. Ты мне нужна в офисе для завершения плана. Я подъеду за тобой в течении часа. Передай Кейс, что он ждет ее в парке через два часа для подготовки презентации».

«Что за черт», – подумала я, жестом руки показывая, что все поняла.

– Куда тебя отвезти?

– Я не знаю, – помедлила она, – может, скажем ему, что мы на Мэдисон Стрит?

– А что мы там делаем так рано утром?

– Вообще, это не его дело! – с нахальным видом произнесла она, заставляя меня рассмеяться.

– Поняла тебя! – прокричала я сквозь проносящийся гул транспортного движения. – Держись!

Через несколько минут мы уже были у нашего любимого кафе, чьи стульчики выползали на улицу, как кроты после дождя, глядя прямиком в жерло вулкана, олицетворяющее нью-йоркскую утреннюю жизнь, с одной стороны, и реку с Манхэттенским мостом, с другой.

– Как здорово, правда? – с восхищением протянула Сара: глаза ее горели.

Да, это место было поистине чудесным. Оно носило в себе какой-то волшебный и такой непонятный нам характер. Хозяйкой этого заведения была молодая девушка по имени Джессика, с ней мы познакомились еще пару лет назад.

Увидев ее, Сара подбежала к ней навстречу:

– Джесси, привет! Как мы рады тебя видеть! – восторженно вопила она.

– И я вас, – приветливо произнесла она, – что вы тут делаете в такую рань?

Я оставила мотоцикл и подошла к ним, радостно улыбаясь:

– Привет-привет, – медленно проговорила я, обнимая ее самым теплым образом.

– У нас изменилось время и место совещания, – недовольным тоном произнесла Сара, закатывая глаза, – и мы как обычно узнали об этом в самый последний момент.

Джесс пригласила нас присесть за свободный столик и со всей искренностью добавила:

– О чем-то лучше узнать в любой из моментов, чем вовсе быть в неведении, а иногда лучше ни о чем и не догадываться.

Мы переглянулись, выдерживая паузу, которая обычно возникала после комментариев подобного характера, и, поднимая уголки губ, выжидали, кто же первый ее нарушит. Словно каждый из нас в это мгновение думал о чем-то сокровенно своем и не хотел этим делиться.

– Ты снова говоришь загадками, – дружески толкнула ее Сара.

– Как есть, – улыбнулась она, – такое свойство у меня точно есть, и я не в силах его контролировать.

Джессика рассмеялась, сверкая белоснежной улыбкой:

– Я приглашу к вам официанта, отдыхайте!

Она была похожа на чистокровную благородную мексиканку, хотя говорила, что имеет американские корни, но мы-то точно знали, что это не так.

– Господи, какая же она красивая! – сорвался возглас с языка Сары. – А что случилась с ее отцом, которому принадлежало это кафе? – вдруг спросила она.

Я пожала плечами, прикуривая сигарету.

– Говорят, что он погиб несколько лет назад, оставив ее управлять своим делом.

– Но к этим обязанностям она приступила недавно, не так ли?

– Почему тебя вообще это интересует? – осведомилась я.

Она пожала плечами:

– Не знаю, может, потому что она никогда не рассказывала нам о своем прошлом.

– А разве оно имеет какое-то значение? – хмуря брови, уточнила я.

– Нет, абсолютно, – помедлила она, – это не имеет никакого значения. Просто иногда мне кажется, что, общаясь с людьми, мы забываем одну маленькую деталь – забываем узнать их. И дело не только в их прошлом и кем они были, а в том, что они чувствуют, в их ощущениях. Порой я думаю, что люди настолько сильно увязли в личных взаимоотношениях и своем мире, что не готовы впустить кого-то еще. И тогда они остаются одни. Первые не хотят ничего знать и видеть дальше своего носа, а вторые попросту закрываются в себе, и дело не только в их замкнутости – еще и в том, насколько их хотят услышать.

На мгновение она замолчала и посмотрела в сторону Джессики, так ловко решающей рабочие вопросы.

– Взгляни на нее, Бет, сколько мы уже знакомы с ней, а знаем ли мы ее? У меня такое чувство, что мы не знаем никого, кроме себя, да и с этим-то у нас сложности. Я хочу сказать, что я не думаю, что Джессика или кто-то другой отказался бы рассказать о себе за чашкой какао с маршмеллоу или бокалом вина, просто чтобы и его кто-то узнал.

На тот момент слова Сары глубоко вонзились мне в душу, словно бы они там были всегда. Тогда я не смогла ничего ответить ей на это, потому что не была готова впустить в свою жизнь кого-то еще, так же как и к тому, чтобы признать это.

К нам подошел официант, готовый принять наш заказ.

– Вы уже выбрали что-то? – Вежливым тоном осведомился он, словно интересовался, как наши дела.

– Да, – быстро ответила Сара, – я хочу черный кофе и…

– И? – улыбнулся официант.

– И два тоста на белом хлебе, с абрикосовым и малиновым джемом.

– Сливки? – уточнил молодой человек.

– Да, пожалуйста, – жадно воскликнула Сара и, услышав себя со стороны, рассмеялась. – Просто я очень голодна, а времени совсем нет.

– Ничего страшного, – ответил он, – вы не первый человек с отсутствием времени, но первый с присутствием такой очаровательной улыбки.

Сара смутилась, хотя и продолжала смотреть на него пожирающим взглядом.

– А вы, мисс, что будете? – обратился он ко мне с теплой улыбкой.

– Я хочу капучино и круассан с шоколадным кремом, пожалуйста, – торопливо проговорила я, стараясь найти опору в его взгляде.

– Ожидайте, – улыбнулся он и скрылся из вида.

Сара наклонилась ко мне:

– Что это с тобой, ты словно призрака увидела? – ее голос сделался удивленным.

– О чем ты? – улыбаясь, я пожала плечами, – просто он кого-то мне напоминает, ты не находишь?

Она красноречиво промолчала и закатив глаза поинтересовалась, откидываясь на спинку кресла:

– Ну, что скажешь, мы получим этот заказ? Ты ведь так долго к нему готовилась.

– Я не знаю, – помедлила я, – думаю, все будет зависеть от Натаниэля, с какой стороны он предпочтет его рассмотреть.

– А вы сможете работать с ним после того, что между вами было? В смысле, как команда.

Я прекрасно понимала, что она имеет ввиду. Она словно говорила о моих страхах, о которых я предпочитала молчать, не расставляя на них акценты. Безусловно, в жизни каждого человека наступает такой момент, когда ему проще промолчать, нежели перевести все в словесную форму, но кому будет проще от этого потом… и надолго ли? Мой опыт показал мне, что спокойнее открытости своих мыслей и чувств мало что может быть, главное, не упустить саму суть – следовать за зовом своей души и жить сердцем. И у каждого оно «свое», так же как и путь. Надуманность, навязчивость и нерешительность – вот, что порождает страх, который, укореняясь в человеке, не несет с собой ничего, кроме усложнения его собственной жизни. Теперь я это знаю.

– Да, почему нет, – неуверенно произнесла я, – это просто работа, – расставляя акценты на словах, я завершила мысль.

– И все же?

– Сара, не может быть никаких все же, – осадила я ее, – я не хочу думать о том, что может быть и чего может не случиться, сейчас я хочу думать и наслаждаться только этим моментом. И вообще – посмотри, какое небо!