Твари, подобные Богу - Мария Спивак

Протопопов швырнул бокалом в окно. Оно не разбилось — стеклопакет — но бокал разлетелся вдребезги.

Пропадом пропади вся ваша треклятая жизнь.

С сокровищем он обошелся жестко — сел, ни минуты не любуясь, и поехал на работу. Машина, в конце концов — всего лишь машина. Зато на работе, пока он играл в игрушки, его уже начинают считать свадебным генералом. Не совсем, конечно, но близко к тому.

Фирму они создали вчетвером, и каждый был по-своему важен, незаменим. Разумеется, как в любой стае, у них образовался вожак, но это произошло само собой и к всеобщему согласию. Чем плохо: один главный (они его так и звали, Главный) и трое вторых. Вот и вся контора.

Потом стали появляться подчиненные, компания росла как на дрожжах. «Отцов-основателей» уважали одинаково, тем более, что Главный, большой дипломат, всячески это культивировал.

— Давайте поприветствуем трех китов, на которых держится мое и ваше существование, — шутливо предлагал он сотрудникам на корпоративных вечеринках.

— Мне, ребята, без вас никуда, — прочувствованно, со слезой в голосе говорил он в традиционном приватном тосте, который они четверо, прежде чем разойтись, распивали у него кабинете.

Довольно скоро вся подлинная власть оказалась в руках у Главного и доходы перераспределились соответственно: ему — главные, им — второстепенные. Между тем фирма процветала. Разнеженные благополучием и пока еще увлеченные работой киты долго ничего не замечали, а когда спохватились и попытались заявить о своих правах, Главный спокойно и твердо дал понять, что переворот — дело свершенное и назад пути нет. Он разговаривал с ними поодиночке, при этом каждому польстил — «ты у нас компьютерный гений и должен творить, а моя задача обеспечить условия», — и как бы невзначай предложил заняться новым, очень интересным и перспективным, проектом. Каждому своим. Протопопов до сих пор помнил, каким окрыленным вышел тогда из кабинета.

Только один из них, Марк, остался недоволен.

— Вы что, не поняли, что он просто отвлек ваше внимание от основной проблемы? Той, что мы не получаем равную долю прибыли? А с какой, спрашивается, стати? Почему он присвоил себе право распоряжаться общими деньгами и к тому же устраивать на них купеческие гулянки?

Марк предложил предъявить Главному ультиматум: либо все поровну, либо они трое увольняются, забрав свою часть капитала. Поскольку для фирмы это будет катастрофой, то выход один — выполнить их условия.

Его послушались — Марк, как и Главный, обладал всеми лучшими качествами прирожденного лидера. Но, увы, в отличие от Главного был лишен худших и не учел, на что способны хитрость и коварство. После решающего разговора он ненадолго отлучился по делам, а когда вернулся, обнаружил, что другие два участника заговора перекуплены и не смотрят ему в глаза.

— Можешь забрать свои деньги хоть завтра, — лучезарно улыбнулся Марку Главный. — Кстати, знаешь… Протопопов решил остаться.

— А…?

— А Дмитрий согласен на выплату по частям с процентами. Он, как и ты, уходит, но, так сказать, в рассрочку.

Марк был возмущен предательством, но великодушно всех простил.

— Все понимаю, — сказал он. — Jedem das Seinem[1].

Он забрал причитавшуюся ему долю, устроился на работу в одну из самых известных американских компьютерных фирм и меньше чем через полгода уехал. Предатели на проводах то и дело трепали его по плечу и старались не чувствовать себя предателями. Марк вежливо им улыбался. При воспоминании о тех днях у Протопопова и сейчас на душе скребли кошки, но… Тогда он, наконец, смог купить в Москве квартиру, поменял раздолбанный «Жигуль» на приличную иномарку, отдал сына в престижную частную школу и при том остался совладельцем фирмы — на пару с Главным — при выросшей чуть не втрое зарплате и процентом ежегодной прибыли. А кто без греха, пусть швыряется камнями — пожалуйста. О семье что, не надо было подумать? Передел собственности всегда дело грязное.

Протопопова слегка передернуло. Все же нехорошо вышло, хотя с Марком они сейчас переписываются, перезваниваются на дни рождения и в Америке встречались несколько раз. Марк вроде не держит зла и вообще во всем только выгадал, очень большой человек у себя в конторе, руководитель огромного подразделения и живет королем. Но, что называется, осадок остался. Объясниться бы, поговорить по душам, повиниться, да вот случай не представляется…

Протопопов тяжело вздохнул и некоторое время слушал радио, а потом вздохнул еще тяжелее. Нынешняя-то ситуация намного хуже. Тогда хотя бы простые смертные не знали, что его статус изменился — что он совладелец второго сорта, — а теперь, за время болезни, его дела открыто отошли к Ивану, и тот, негодяй, прекрасно с ними справляется! Форменное издевательство. А главное, видно, что народ привык видеть в Иване начальника и лезет к нему буквально со всеми вопросами. Иван Ефимыч, Иван Ефимыч — только и слышно. Протопопов, выйдя на работу, понял, что сидит там, по меткому выражению его бабушки, как у праздника, и, сколько ни убеждал себя, что после долгого перерыва это нормально и никак не умаляет его заслуг, все равно расстраивался, обижался и ревновал.

К тому же, по слухам, Иван давно расстался со своей молодой подругой… И наверняка теперь хочет вернуться в семью. А как иначе? Во-первых, так происходит в большинстве случаев, а во-вторых, Тата… что тут говорить. Если бы у него самого появился шанс…

А собственно, почему нет? Ведь она, кажется, свободна. Про возвращение к ней Ивана стало бы известно, да и про ее новое замужество наверняка. Но, в сущности, и замужество не помеха — ему всегда удавалось получить то, чего действительно, до дрожи, всеми печенками хотелось. Когда появлялось такое желание, внутри словно включался некий механизм, помогавший сметать с пути все препятствия; концентратор воли, как называл его Протопопов. Давненько он им не пользовался, почти забыл о его существовании, но сейчас, при мысли об Иване и Тате, почувствовал, как тяжело, со скрипом и все же неостановимо заворочались проснувшиеся шестеренки.

Остановившись на светофоре, Протопопов немного пригнул голову, поглядел в боковое зеркало — и не узнал собственного отражения. Кто это? Светящиеся глаза, смелый взгляд, решительно сомкнутый рот, волевой подбородок. Его молодое лицо. Последний раз оно было таким во время романа с Татой…

Он поедет к Главному, скажет, что полностью выздоровел, соскучился по настоящей работе, и постарается отвоевать утраченные позиции… естественно, потеснив Ивана. А что такого? Ведь тот, в некотором роде, захватчик. Точнее, наместник. Вот и надо поставить его на место, ухмыльнулся Протопопов, довольный громоздким каламбуром.