Знак Берендея. Язык до Китежа доведет - Дмитрий Хорунжий

class="p1">— Понял. Сейчас кипяток принесу, а ты не стесняйся, чувствуй себя как дома, — он бодро поплёлся на кухню.

Оставшись в одиночестве, я прошёлся по комнате, и, ра­зумеется, первым делом заглянул в книжный шкаф.

Какое богатство! От разноцветных корешков зарябило в глазах. Муромский и впрямь оказался фанатом ужасов, фантастики и классического фэнтези. Полное собрание сочинений Профессора Толкиена соседствовало здесь с «Хрониками Нарнии» его коллеги Клайва Льюиса, «Янтарный цикл» Роджера Желязны — с «Ведьмаками» Анджея Сапковского. На верхней полке сияла золотым тиснением серия о Гарри Поттере, этажом ниже скромно разместились произведения менее раскрученных современных авторов. Но особое место в шкафу занимали творения Стивена Кинга, включая и «Цикл Оборотня», подаренный мной. Я взял книжку в руки, бездумно пролистал, и из неё вдруг выпорхнула цветная фотография, явно служившая закладкой.

Вот так: не успел прийти в гости, а уже мелко напакостил. Будет теперь дядя Миша искать, где закончил чтение. Спеша скрыть «преступление», я поднял снимок, чтобы вернуть на место, но взглянул на него… и замер, не веря своим глазам.

На фото, мило улыбаясь, стояла красивая златоволосая девушка в лёгком голубом платье и пышном венке из луговых цветов. Та самая «знакомая незнакомка», что снилась мне сегодня! Но… разве так бывает? Может, обознался? Скорее всего — да. Память на лица ужасная… Но до чего же похожа!

Я поднес фотографию к окну и внимательно рассмотрел. Нет, не обознался. Это действительно она, девушка из сна.

Видимо, выражение моего лица оставляло желать лучшего. Когда хозяин, водрузив на стол расписной электрический самовар, повернулся ко мне, он сильно заволновался.

— Что с тобой, Арсений? Тебе плохо? Побледнел весь, словно привидение увидал.

— Что-то вроде того, — я показал ему фото. — Представляете, эта девушка мне сегодня снилась.

— И всё? Я-то уж невесть что подумал, — облегчённо вздохнул дядя Миша. — По-моему, видеть во сне старых друзей вполне нормально. Или не узнаёшь? Это же ­Оленька, наша Царевна-лягушка! Хороша, правда?

— Очень хороша, — признал я, когда дар речи вернулся ко мне. — И теперь узнаю. Но всё-таки удивительно, почему она приснилась мне такой, как на фото? Почему была не маленькой девочкой, которую я знал, а взрослой девушкой?

— Ты прав, это удивительно, — Муромский задумался, потирая бородку. — А было ли в этом сновидении что-то необычное? То, что отличало его от остальных? — Спросил он через время.

— Да вроде ничего особенного. Хотя… Я запомнил его очень чётко, до последней мелочи, а это уже необычно.

— Что же, друг мой, вывод напрашивается сам собой: это был сон-предчувствие. Вещий сон. Явление редкое и необъяснимое. Думаю, ты предвидел нашу сегодняшнюю встречу.

— Возможно. Хотя раньше такого не случалось, — рассеянно ответил я, продолжая вертеть снимок в руках.

Все мои мысли сейчас занимала Оля. Маленькая серьёзная девочка с огромными глазами, подруга детства, к которой я всегда относился как к ребёнку, выросла и превратилась в настоящую красавицу. Да ещё какую! Надо признать, теперь она вызывала во мне далеко не братские чувства…

На душе заскребли кошки. Ну почему самые лучшие девушки всегда или заняты, или очень далеко⁈ Так ведь и холостяком помереть можно. А не хочется!

Муромский тем временем хлопотал вокруг стола.

— Да ты садись, друг Арсений, не стесняйся. Угощайся! Бери всё, чего душа пожелает.

Душа пожелала бы мяса или, в крайнем случае — сосисок, но их среди сладостей не обнаружилось. Пришлось довольствоваться тем, что есть.

— Чёрный чай здесь, — хозяин подал мне белоснежный заварочный чайничек. — Цейлонский, крупнолистовой. Хороший. Извини, сегодня самовар не дровяной. Мой баташевский, тот, ведёрный, с медалями, достался новым хозяевам вместе с дачей.

— Жалко, — печально вздохнул я. — Знатный был агрегат, сказочный просто…

— Очень жалко, — согласился дядя Миша. — Да только здесь, в городе, его и растапливать негде. И не для кого. Мне-то одному и простого чайника с головой хватает. А для особых случаев, таких, как сегодня, Ольга подарила это вот электронедоразумение. Оно, конечно, красивое, в цветочках, но какое-то… ненастоящее, — он погрустнел.

Взгляд мой упал на книжный шкаф с его сокровищами. Чем не тема для застольной беседы?

— Я тут немножко осмотрелся… У вас, дядя Миша, великолепное собрание фэнтези. Если честно, впервые вижу, чтобы им увлекался человек такого возраста. Даже непривычно как-то!

— Почему непривычно? — оживился профессор. — В своё время у нас этим половина универа болела, особенно наша кафедра. И, заметь, не молодёжь, а вполне зрелые преподаватели! Бегали по книжным магазинчикам, скупали всё подряд, а после собирались и обменивались впечатлениями. Даже статьи в научные издания писали, о возрождении интереса к классической мифологии. Лично меня всегда манили фантастические миры, неведомые народы, диковинные звери. Можешь смеяться, но я читаю эти новомодные сказки запоем, как мальчишка.

— А чего смеяться? Сам такой же. Не одну бессонную ночь провёл за чтением. На работе потом как зомби ходил, всё из рук валилось. Было время, даже мечтал связаться с ролевиками, поучаствовать в играх, да как-то не сложилось. А ведь иной раз так хочется сбежать из этой реальности, хотя бы в игру. Но лучше — по-настоящему. Сбежать, чтобы не думать о вечных проблемах, о необходимости зарабатывать на кусок хлеба… Просто взять и перенестись в другой мир, необычный, сказочный. Как в книгах. Вряд ли тамошние монстры и чудовища окажутся страшнее наших политиков или бандитов.

Профессор внимательно поглядел на меня поверх очков и загадочно усмехнулся.

— Вижу, друг мой Арсений, подвернись возможность попасть в какой-нибудь иной мир, ты бы воспользовался ею, не жалея и не раздумывая?

— Знаете дядя Миша, мир, в котором школьные учителя вынуждены работать грузчиками, покидать не жалко, — ­буркнул я, внезапно сообразив, что раскрываюсь перед практически чужим человеком.

— Учителя? Это ты что, о себе? — Поднял брови Муромский. — Надо же, как жизнь людьми вертит! Так ты, выходит, педагог? В каком-то роде — коллега? А что преподавал, какой предмет?

— Самый неблагодарный: историю. Её каждая новая власть под себя переписать норовит. Тут и взрослые сориентироваться не успевают, куда уж бедным детям…

— Это точно, — вздохнул хозяин, заботливо подливая мне чай. — Но давай не будем о грустном. Политика — не тема для разговора в приличном обществе. Хорошие книги и полёт человеческой фантазии куда интереснее. Кстати, ты тут вспоминал о ролевиках. Так вот, группа моих бывших студентов