Бесстрашные саперы на финском фронте - В. Макаров

Я снял петлю и стал осторожно поднимать планку. Под планкой я увидел железный желобок. Через отверстия, сделанные в его бортах, проходила тонкая чека из мягкого железа. Второй желобок входил в первый так, что при нажиме они, как ножницами, разрезали чеку. Устройство было несложное и, разглядев его, я быстро сообразил, где мне искать капсюль. Я не торопился и несколько раз проверил себя, прежде чем взяться разряжать мину. Вывернув капсюль, я бросил мину в снег. Теперь она была не страшна. Ее можно было бросать, давить гусеницами, рубить топором — тол не взорвется.

* * *

Мины в деревянных коробках стали часто попадаться на нашем пути, когда бригада, прорвав главную линию укреплений, двинулась в рейд на север. Однажды эти мины даже сослужили нам хорошую службу.

Перед станцией Хейниоки белофинны преградили нам путь тройным рядом надолб. Это были мощные гранитные глыбы в два-три обхвата. Видимо, они были устроены сравнительно недавно, может быть, уже во время войны. Камень еще не потускнел в разрезе и сверкал зернистыми гранями.

Саперная рота получила приказ сегодня же сделать проход через все три линии надолб. Задача была вдвойне тяжелой не только потому, что противник держал надолбы под сильным обстрелом: у нас нехватало тола, а ждать пока его подвезут не было времени.

Помогла наша боевая смекалка. Боец саперной роты Ромадин предложил пустить в дело против финских надолб финские же мины, которые мы незадолго до этого обнаруживали и разряжали по пути. Я отправил бойцов подобрать эти мины, а сам пошел вперед к надолбам, где работали саперы стрелкового полка.

Минут двадцать я пролежал за бугром, наблюдая за работой красноармейцев и оценивая обстановку. Видно было, что у бойцов нет достаточного опыта. Они взрывали каждую глыбу в отдельности, подолгу возились над расчисткой, над закладкой тола. У них уже были убитые. Раненые отползали в сторону и прятались в придорожной канаве. По надолбам велся сильный огонь.

Вдруг я обратил внимание на странный характер обстрела. Очевидно, противник вел его с закрытых позиций, автоматически, проведя заранее тщательную пристрелку. Ураганный огонь длился минуты две, и затем наступала пауза. Я сверил по часам. Пауза каждый раз продолжалась 5 минут.

Пока я производил наблюдения, мои саперы собрали и принесли восемь мин в деревянных ящиках.

Мы сменили работавших бойцов и принялись за дело. Как только прекратился очередной шквал огня, я засек время по часам, и мы отправились к надолбам. Бойцы подложили ящики сразу под четыре надолбы и тут же бросились назад.

В запасе оставалась минута. И как только она кончилась, по линии надолб снова пронесся шквальный огонь.

Затем снова наступила передышка. Саперы опять подошли к надолбам и подожгли шнуры. Они уже знали по опыту, что всегда лучше взрывать несколько надолб одновременно, чем порознь, — «соседние» взрывы как бы помогают один другому. Поэтому саперы заранее разрезали шнуры на равные части и поджигали их по сигналу. Так было и на этот раз. Едва кончилась вторая пауза, как снова началась стрельба и тут же раздался мощный взрыв. Надолбы взлетели на воздух так удачно, что когда, дождавшись третьей передышки, мы подползли к ним, то увидели, что не нужно никакой расчистки.

Так же быстро мы справились и с третьей линией надолб. Мои саперы не получили при этом ни одной царапины.

Покончив с этим делом, я разрешил себе небольшую передышку. Правда, спать не было времени. В эту же ночь мы должны были расчистить дорогу к станции и восстановить взорванный мост. Но на несколько минут я прилег у костра, укутавшись в полушубок и спрятавшись от ветра под брезентовым навесом. Неподалеку расположилась группа бойцов. Прислушавшись к разговору, я понял, что речь идет о нас.

— Понимаешь, — рассказывал один боец, — мы рвали, рвали целый день. А тут пришли какие-то четыре человека с финскими минами. Как рванут — и ничего не осталось. Чистая работа!

Я невольно улыбнулся. Наша работа принесла двойную пользу. Мы не только взорвали надолбы, но и показали другим, как выглядит одно и то же дело, когда его выполняют неряшливо и суетливо, и когда за него принимаются обдуманно, со спокойным расчетом.

* * *

Враг явно ослабевал. После небольшой задержки под Хейкурилой и Хейниоки танкисты продолжали рейд почти без препятствий. Враги отступали, наспех заваливая дорогу деревьями, уже не срубая, а подрывая их шашками. Все чаще попадались на пути брошенные финнами винтовки, вещевые мешки, ранцы… Белофинны уже не успевали убирать трупы своих солдат, которые раньше они или сжигали, или увозили в тыл, чтобы создать у нас впечатление своей неуязвимости.

Вечером 12 марта меня вызвали к начальнику штаба и объявили, что на утро назначается атака. Саперной роте предстояло взорвать проходы в гранитной стенке — это было последнее препятствие, которое воздвигли белофинны перед нашими войсками.

Поздно ночью я вернулся к себе. В крытой грузовой машине помещалась наша походная канцелярия. Горела железная печка, несколько командиров спало на скамейках. Было уже 3 часа ночи. Я решил прилечь, чтобы утром подняться, по крайней мере, за час до атаки. Вдруг неожиданно, в неурочный час, заговорил репродуктор, и я услышал сообщение о заключении мирного договора. Сначала мне показалось, что я сплю, но в 4 часа сообщение повторилось. Заснуть уже было невозможно. Целая буря чувств, мыслей, переживаний охватила меня. Решительная политика советского правительства одержала еще одну победу. Финское правительство капитулировало, да и что оно могло еще сделать, когда Красная Армия доказала свое умение преодолевать любые препятствия…

Позади были жестокие бои под Тайпален-йоки; бетонные стены дотов под Ильвесом, разбитые нашими бойцами; мины и завалы под Хейкурилой; надолбы под Хейниоки — весь боевой путь, который прошла рота, не потеряв ни одного человека убитым!..

Капитан Ф. Феденко

Инженерная война

Ночь. Конец декабря. Воет ветер, жестким снегом бьет в стекла автомашины. Командир Н-ской дивизии и я, начальник инженерной службы, обогнав двигавшуюся часть, едем в направлении озера Пэрк-ярви.

В темноте автомашина прыгает по ухабам заснеженной дороги, тычась в сугробы.

Если в тылу было оживленно и шумно, то здесь чувствуется напряженная предфронтовая тишина. Только изредка из-под кустов, из ямок, вырытых в снегу, поднимаются часовые, останавливают машину, проверяют документы, и мы снова едем дальше.

Место размещения штаба корпуса было засекречено, и нам пришлось долго искать его в лесу среди землянок, засыпанных снегом вровень с землей.

В первый день штаб разместился в сохранившемся от пожара здании