Фронтовые будни без прикрас. Серия «Бессмертный полк» - Александр Щербаков-Ижевский

Однажды ранило взводного. Пришлось мне тащиться в санбатовскую палатку за картой двухкилометровкой. Захожу, а там ор стоит невыносимый. Два амбала держат за спиной руки у сидящего на стуле бойца.

В рот бедняге сбоку была вставлена фанерка, чтобы пасть свою не закрывал. А хирург, в свою очередь, попеременно то скальпелем, то ножницами с привязанной к их концам петлёй из нитки обычного троса подрезали в горле распухшие от воспаления гланды.

Видимо, по случаю эскулап зацепил какой-то кровоток. Из гортани вырвалась алая струя крови прямо на удерживающих горемыку бойцов.

Чтобы не видеть страшную экзекуцию, я схватил лежащую на столе планшетку, рядом с банкой из-под тушёнки доверху набитой окурками и скорее дёру из помещения.

Будучи в шоке от увиденного кровавого зрелища, трясущимися руками при входе я закурил с местными санитарами по козьей ножке. Те мне толково, обыденно объяснили, что у солдатика так и так не было никаких шансов избежать операции. Распухшие миндалины напрочь закрывали дыхательное горло и солдат мог, совершенно очевидно, умереть от удушья. Вот такая тривиальность на войне. Не от пули так от простуды можно было запросто откинуть кони.

От переднего края до медсанбата было далеко 3—5 километров, а кругом болото. Поэтому при ранении первую помощь санинструкторы оказывали здесь же, на передовой в блиндаже потеплее.

Да и что такое медсанбат? Там на 85 процентов работали врачи-хирурги. У них одно лечение: или вырезать, или отрезать. Но всё равно, при ранении других вариантов у нас не было.

С 1942 года началась эра антибиотиков, в СССР синтезировали пенициллин. Но на войне мы его так и не увидели. Приходилось лечиться дедовскими способами или народными средствами.

Не поверите, но на обширные и рваные раны накладывали хлопчатобумажную ткань, смоченную в растворе… обычной поваренной соли.

Раненные орали благим матом, но это поголовно помогало избежать гангрены. На третий-четвёртый день рана становилась чистой. Если у солдата был ещё перелом, тогда сразу после снятия солёной повязки раненную руку или ногу гипсовали и пациента отправляли по-возможности в госпиталь. Нужна была всего одна чайная ложка соли на стакан кипячёной воды.

Солевая повязка обязательно должна была быть «дышащей». Солевой раствор поглощал жидкость из раны, оставляя нетронутыми эритроциты, лейкоциты и живые клетки крови и тканей.

Когда не хватало крови, солдатам переливали… морскую балтийскую воду, которую привозили в бочках. Процедура была популярной и действовала очень успешно, потому что крови не хватало всегда.

Солевой раствор морской воды содержал практически всю таблицу Менделеева и был близок по составу к человеческой крови.

Морская вода активизировала все человеческие процессы, протекающие в организме, укрепляла иммунитет и помогала ему бороться с возбудителями различных заболеваний.

Минералы в ней содержались в ионизированной форме, поэтому она оказывала ощелачивающее действие на организм, что положительно сказывалось на состоянии здоровья.

Однако, шутить с этим было нельзя. Процедура годилась лишь на очень короткое время.

Парафин применяли при отёках после ранений, при долго не проходящих язвах, при поражениях периферических нервов, при гнойных ранах и свежих переломах.

Методика была такова.

После обработки раны спиртом и йодом кисточкой наносили разогретый парафин. Сверху накладывали бинт, повязку, также пропитанные парафином. Это позволяло оказывать продолжительное и глубокое тепловое воздействие на кожу, мышцы и близко расположенные внутренние органы. Тепловые процедуры оказывали болеутоляющее и противовоспалительное действие.

Обречённые раненные скулили втихушку и с надеждой смотрели на необычную повязку. Врачи им втолковывали, что капилляры должны расшириться, улучшится кровообращение, активизируется обмен веществ, кости срастутся быстрее, а раненные нервы стянутся.

Раненным оставалось только верить и надеяться.

Разорванного, раненного бойца с болевым шоком укладывали так, чтобы голова была выше тела.

Здесь же на «передке» рану обезбаливали с помощью хлорэтила.

И только в санбате была возможность применить эфир и хлороформ.

В любом случае, это были садистские манипуляции. Часто со смертельным исходом. Но шанс остаться в живых всегда оставался.

Матросы из ленинградского пополнения принимали Балтийский чай, это специальный такой «окопный коктейль». Дурные навыки не забылись ещё у некоторых с Первой мировой войны и подавления мятежа в Кронштадте.

Могучая гремучая смесь спирта с «марафетом» (при наличии кокаина) давала возможность не спать сутками. Не знать усталости. Штурмовой роте без страха идти в атаку, штабисту сутками корпеть над картами, разведчикам накручивать по тылам противника километры. При его использовании практически не ощущалась боль.

Если «нюхара кокс» имелся в наличии, его, по возможности, использовали даже в качестве анестетика при хирургических вмешательствах.

По приказу командира, иногда, солдат поили отваром мухомора. Этот настой обладал возбуждающим действием на центральную нервную систему и помогал бороться с усталостью, страхом.

Перед боем для бодрости любые средства были хороши. А выживет ли солдат, далеко было не ясно.

По сговору с командирами, в санбате могли выдать концентрированные амфетамины. При наличии, неприкосновенный запас (НЗ) держали на «крайняк». Это разведчикам, танкистам, бронебойщикам.

Амфетамины вызывали прилив сил, повышали работоспособность, снимали усталость и повышали бдительность.

Но была и другая сторона медали.

После времени их действия терялся аппетит, учащалось дыхание, могла возникнуть депрессия, апатия с отягчающими последствии. При наличии оружия, это было очень опасно.

От заразных венерических болезней в медсанбатовском ларьке среди прочих зелёнок, йодов и мазей предлагались УПРХИМПРОМовские презервативы. В пергаментной бумажной упаковке их находилось целых две штуки. А на титульной стороне пакетика было написано: «РСФСР. МОСОБЛСОВНАРХОЗ. БАКОВСКИЙ ЗАВОД РЕЗИНОВЫХ ИЗДЕЛИЙ. Ст. Баковка Калининской ж. д.».

Поговаривали, что высокое начальство могло себе позволить расслабиться при помощи трофейных итальянских изделий из тончайшего индийского батиста.

Триппер…

Случалась в наших рядах и любовная зараза. Гонорею (триппер) лечить народными средствами было бесполезно. Единственным спасением для солдата были антибиотики. Сами понимаете, они были на вес золота.

Наш старший военфельдшер воевал с этой «залётной» инфекцией достаточно просто. Вкалывал страдальцу в задницу пару кубиков молока. Дальше у закаченной в тело жидкости начиналось брожение. Температура у бойца поднималась до сорока и выше. При такой температуре тела никакие бактерии уже не могли выжить.

А на следующем этапе эскулап уже боролся и лечил сам гнойник на пятой точке. Достаточно изуверская метода, но других вариантов у нас не было.

Сифилис…

Если же определялся сифилитик, то его срочно забирали и выводили из всех видов довольствия. Это означало одно, что мы его больше никогда не увидим.

Поговаривали, что для таких больных были созданы спецлагеря. Там их уже никто не лечил. Для них был только один путь в штрафбат, или штурмовую роту на погибель.

Нет человека, нет болезни.

Однако, скажу вам, что…

Когда диагноз «сифилис» был налицо и становился приговором, пройдохи от медицины предлагали достаточно «мутную» панацею. Не за просто так, конечно же. Весьма эффективный способ лечения был парами ртути!

В этом случае на голову несчастного страдальца надевался герметичный колпак, под который запускалось «лекарство».

Сифилис излечивался моментально.

Другое дело, сколь долго жили пациенты после такого «лечения»? Об этом «врачи» умалчивали.

В то время все жили от приказа до приказа.

От боя до боя.

От атаки до атаки.

…Утром стали поступать раненные. Их размещали на открытой поляне. Просто на сырой осенней земле. Санитары подбрасывали под неподвижные тела лапники хвойника. Кому-то везло больше. В лучшем случае, их размещали на носилках.

Врачей не было видно и перевязками, никто не занимался.

На краю поляны в деревянной заимке стоял шум, гам и хохот. Это начальник медсанбата, полковой комиссар и некоторые избранные врачи мертвецки пьяные отмечали праздник революции.

Перед ними стояло ведро спирта. Эти залившие шары, ужравшиеся в дупель животные ничего не в состоянии были воспринимать, а тем более правильно организовать работу медсанбата.

Пилот фашистского «Мессершмитта-110», разглядевший среди деревьев раненых красноармейцев, прилетал трижды на дню. Видимо, выполнив лётное задание, летчик развлекался для себя. Жизни радовался, подлец.