В Дикой земле - Илья Олегович Крымов

кувшинок. Ближе к границам города глубина видимо уменьшалась, там должен был быть жирный ил, из которого росли все эти непроходимые заросли камыша и рогоза. Город выглядел… огромным, но частично незавершённым. Как что-то, что было монументальным в далёком прошлом, потом пало под ударами запустения и упадка, а после было вновь заселено и частично восстановлено на новый, более примитивный лад. Тестудины жили на древних руинах.

Волшебник не преминул воспользоваться случаем, уселся на травянистом берегу и начал зарисовывать пейзаж. Кто бы мог подумать, что в пределах Дикой земли, можно найти такое… Правда, в принципе, не это было странно. Люди Вестеррайха понимали, что Дикая земля обитаема, но, с разумными существами, населявшими её, нормальный северянин хотел бы познакомиться в последнюю очередь. Другое дело, — открыть цивилизацию в непосредственной близи от человеческих земель! Хотя эти земли и считаются никому ненужным медвежьим углом.

Несколько часов он провёл в наскоро сооружённом на дереве наблюдательном пункте, из коего при помощи Взора Орла следил за городом и водами вокруг него…

Одна из веток потоньше той, на которой устроился Тобиус, изогнулась и попыталась вцепиться ему в загривок, но распахнувшаяся пасть нарвалась на подставленный жезл, который и рванула. Свой артефакт серый маг из руки не выпустил, из-за чего был сорван с насиженного места и повис на высоте двадцати пяти-двадцати шести шагов1.

Существо, напавшее на него, извивалось подобно слепой змее, силясь ни то проглотить жезл, чему мешали шипы на набалдашнике, ни то выплюнуть его, чему мешали они же. Закончилось всё разрядом магической молнии, после коего тварь обмякла, ударив Тобиуса о ствол.

# # 1 Ш а г — мера длины, составляющая примерно 80 см… Итого чуть более 21 м…

Маг вынужден был уделил время изучению того, что пыталось его убить. Он стал с некоторой опаской поглядывать на выбранное дерево, ожидая подвоха от других ветвей, но, когда этого не последовало, достал свои хирургические ножи.

Вскрытие и детальное изучение показали, что существо являлось животным, паразитирующим организмом, крепившимся к стволу дерева и притворявшимся его ветвью. Это слепое нечто большую часть жизни питалось древесным соком, но отнюдь не было травоядным. Оно ловило и пожирало всё, что могло: мелких зверей, птиц, даже насекомых. Ложная ветвь имела пасть, полную зубов и походившую на присоску миноги, но, что особенно интересно, — над основным телом крепилась надстройка в виде естественного древесного дупла, которое привлекало потенциальную добычу.

Всё в этих землях заточено под убийство, — думал Тобиус, занося последние строки в свою книгу прежде чем окончательно срезать паразита. Не стоит расслабляться, не стоит думать, что раз твоей жизни ничто не грозит сейчас… потому что грозит. Каждое мгновение, земля, вода, растения и то, что обитает среди них, всё это может убить, ибо такова Дикая земля.

Стоило останкам рухнуть вниз, дерево словно вздохнуло, вся его листва зашелестела на безветрии, ствол заскрипел.

— Спасибо, — раздалось откуда-то изнутри, — оно жутко докучало мне.

— Обращайся, — ответил Тобиус, прилагая огромное усилие, чтобы не спрыгнуть на землю и не дать дёру. — Ну и… как оно?

— Что?

— Быть деревом.

— Расту.

— Понятно. Давай я обработаю рану, а то ещё какой паразит залезет.

— Это было бы очень кстати.

Тобиус зачистил повреждённое место и покрыл его толстым слоем глины.

— Спасибо.

— Совершенно не за что. Эм. Так. Ты дерево.

— Да.

— И как долго?

— Довольно долго. Но я не всегда был деревом.

— Правда? — слегка удивился волшебник.

Тут следовало пояснить, что магия давала право на существование бесчисленному множеству вещей, которые без нея существовать не могли. Магия гнула законы бытия, допуская недопустимое и, наверное, говорящие деревья были не самым странным из всего возможно-невозможного. Однако среди цивилизованных волшебников бытовало мнение, что ни один настоящий цивил не может вот так напрямую говорить с деревом. То удел каких-нибудь друидов, флоромантов… или просто любого человека, решившего попробовать на вкус сомнительный грибной отвар.

— Да, я почти уверен. Когда-то… наверное, я был человеком.

— Неужели? И кем же?

— Воспоминаний совсем не осталось. Помню только последние мысли. Самые яркие. Да, пожалуй, только они и остались. «Зря я покинул дом. Это место полно ужасов. Я здесь умру. Умру-умру-умру-умру-умру». А потом, наверное, я умер. Или нет. Но с тех пор, всё что помню, это рост. Я дерево. Я расту.

— Эмм… хорошо, что ты обрёл себя. Такое не каждый день услышишь, — пробормотал волшебник, глядя в книгу, — хотя, в Дикой земле столько аномалий, что и не только в дерево… Скажи, а вокруг есть ещё говорящие деревья?

— Не знаю ни одного, — ответило дерево. — Возможно, они все жуткие молчуны.

— Ага. Слушай, отсюда хороший вид на город, ты, случаем, не замечал…

— Здесь есть город?

— Понятно. М-да, странно было ожидать, что дерево имеет хорошее зрение.

— Я вообще ничего не вижу. Но везде, куда распространяются мои ветви и корни я ощущаю окружающее.

Уходя прочь вдоль берега, Тобиус внимательно присматривался ко всему вокруг и думал о том, что следовало бы уничтожить это болтливое растение. Оно ведь всё понимало, но не сделало никакой попытки спасти его. Ещё чуть-чуть и серый маг погиб бы так бесславно и глупо, в самом начале…

Раньше Тобиус не заметил бы этого, но за последнее время настороженность стала его второй натурой, и он смог ощутить кое-что очень недоброе, — кто-то пытался думать его мысли за него. Нет, возможно, конкретно эта злая мысль и принадлежала ему, возможно, он не хотел бы этого признавать, но с другой стороны, в противовес ей тут же выступала другая мысль: это всего лишь дерево с остатками человеческого Я, что с него взять? Если паразит долго не мог поймать добычу, он начинал сосать древесные соки жаднее. И эта оправдывающая мысль казалась более лаконичной, более родной.

Тобиус вытер испарину со лба и решил впредь внимательнее следить за собой. Ещё ни один волшебник, потерявший контроль над собственными мыслями, не закончил хорошо.

Предварительно убедившись, что новое дерево не имело чего-нибудь ему сказать и не являлось пристанищем для какого-нибудь паразита, Тобиус