Следующий уровень. Книга для тех, кто достиг своего потолка - Александр Кравцов

При этом, как в любом закрытом обществе, люди привыкли выстраивать больше барьеров для чужих. С ними не только не ведут дела, но и предпочитают лишний раз не общаться.

На Западе ты при определенной смекалке и упорстве можешь хоть Биллу Гейтсу позвонить. Можешь столкнуться с мэром Чикаго в очереди в Starbucks. Можешь написать электронное письмо CEO компании с миллиардными оборотами – и даже получить ответ от него лично.

В России влиятельные чиновники, бизнесмены и звезды окружены свитами охраны, ассистентов и заместителей. Здесь нельзя добиться чего-то большого и выйти на следующий уровень, если не преодолеть барьеры недоверия к чужакам.

«Мы живем в переходный период, когда многие процессы еще не выстроены, несмотря на то что с момента начала изменений в нашей стране прошло уже более двадцати лет. Уровень недоверия между различными группами общества, между бизнесом и инвесторами по-прежнему очень высок. Мое большое конкурентное преимущество в том, что я знаю многих и многие знают меня как банкира и доверяют мне и в профессиональном плане, и по-человечески».

Эти слова принадлежат Рубену Варданяну, одному из самых авторитетных российских инвестбанкиров.

Вместе с партнерами Варданян создал влиятельную инвестиционную компанию «Тройка Диалог», которая стала законодателем мод на российском финансовом рынке и во многих смыслах определила его развитие.

В итоге Варданян продал «Тройку» Сбербанку и решил построить новую компанию, инвестировав в нее свой весьма впечатляющий социальный капитал.

Билл Клинтон. Арнольд Шварценеггер. Рубен Варданян.

Все эти люди понимают силу связей, без которых не обойтись, если хочешь добиться еще большего.

Они прекрасно осознают, что сильные связи не создаются сами собой.

Связи нуждаются в постоянной профилактике, регулярном аудите и периодической модернизации – то есть в системном подходе, которому я и обучаю тех, кто приходит ко мне.

Считается, что американцы дружат широко, но не глубоко, а русские, напротив, глубоко, но не широко.

Для американцев совершенно естественно прийти на какую-то тусовку и уйти оттуда с карманами, набитыми визитками. Русские, придя на мероприятия, хоронятся по углам, отбывают свой срок – и домой.

В кафе мы предпочитаем прятаться за колоннами. По-европейски близко расположенные столики в России многих раздражают. Бары так и не стали частью нашей культуры, даже у среднего класса. Культура приятного, ни к чему не обязывающего small talk с первыми встречными у нас пока так и не прижилась…

Я не призываю копировать американский подход. Наоборот. Я думаю, мы способны на большее. И добиться большего можно, только если научиться дружить и широко, и глубоко.

«Я интроверт»

О’кей.

Допустим, скажете вы.

Вся эта тема про связи, сети и общество недоверия, очевидно, имеет право на существование.

Это как минимум любопытно. Возможно, местами даже неглупо. Но проблема в том, что я не Клинтон.

Я не родился в семье коммивояжера, не учился в Йеле и никогда не мечтал стать губернатором Арканзаса. И весь этот ваш так называемый нетворкинг просто не для меня.

Потому что я никогда не смогу относиться к людям как к товару, записывать их имена в специальную книжечку, льстить и лицемерить, чтобы подружиться с теми, кто повлиятельнее.

Поддержание связей и так дается мне с трудом, потому что я вообще интроверт.

Это просто не мое.

Ну что сказать? Вы не одиноки.

Людям с людьми общаться сложно. Это нормально.

В 2014 году агентство Online Market Intelligence по заказу газеты «Ведомости» провело опрос 2813 менеджеров.

Вот что выяснилось: больше трети считают, что застенчивость мешает им строить карьеру. Почти половина признается, что испытывают трудности при формирования своего круга общения.

При этом свыше половины утверждают, что пытались бороться с этой чертой характера и большинство смогли стать более коммуникабельными.

Если у вас есть сложности при общении с людьми, в этом нет ничего необычного. Однако многие эксперты утверждают, что в современном мире даже «интроверты» могут найти способ стать сверхуспешными нетворкерами.

Например, с помощью социальных сетей, как сделал это Дармеш Шах, основатель компании HubSpot, который называет себя стопроцентным интровертом.

Ему удалось создать огромный нетворк, не посещая вечеринки, не обмениваясь визитками и не выпив ни одного коктейля, – используя один лишь Twitter, где у него набралось четверть миллиона друзей.

«Могу откровенно сказать, что практически все, что нужно для бизнеса, я получил через твиттер, – рассказал он в одном интервью. – Я нанял сотрудников для HubSpot. Я привлек инвесторов. Я нашел стартапы, чтобы вложить в них деньги. Я наладил связи с медиа. Я установил отношения с клиентами. Я получил приглашения выступить на бизнес-мероприятиях… Да что угодно – все это случилось в твиттере».

Для меня этот пример доказывает отнюдь не мощь современных средств коммуникации, а ущербность самой концепции интровертов и экстравертов.

Вас ничто не смущает в истории Дармеша Шаха, который называет себя «интровертом» – и в то же время успешно делает все, что должны делать «экстраверты», включая выступления со спичами? Он их ведь не через Twitter проводит.

Правда в том, что нет на свете никаких интровертов и экстравертов. Нет сангвиников, холериков и меланхоликов. Правополушарных и левополушарных. Водолеев, Дев и Козерогов. И, конечно, детей индиго.

Все это просто ярлыки, которые навешивают на нас ученые, популисты или просто шулеры. Для них зачастую придумать какую-нибудь классификацию человечества – один из главных способов заявить о себе.

Вот они и придумывают. Кто-то изобретает систему поумнее, а кто-то уж совсем очевидную ерунду.

Ниспровергать идолов популярной психологии не входит в мои планы.

Я просто хочу предостеречь вас от того, чтобы слишком уж поспешно примерять на себя эти нехитро скроенные одежки, позаимствованные в секонд-хенде идей. Да и не я один.

В книге Me, Myself and Us исследователь Брайан Литтл собрал изрядную коллекцию разных человеческих типологий. Одни люди поддаются чужому влиянию, а других, наоборот, ни в чем не убедишь. По-английски они называются internals и externals.

Кто-то постоянно анализирует себя, обращая внимание на любые физические и эмоциональные отклонения, а кто-то, наоборот, не очень. Это high self-monitors и low self-monitors.

Кто-то убедил себя в том, что ему нравится общаться с другими людьми, а кто-то после пары неудач поставил на себе крест. Это «псевдоинтроверты» и «псевдоэкстраверты».

Думаю, вы способны сами продолжить этот ряд. Но разнообразие возможных человеческих типологий не может не вызывать резонный скепсис: а есть ли в этих типологиях какой-то смысл?

«Я категорически против того, чтобы засовывать людей в голубятни», – предостерегает Литтл.

Стоит помнить, что рассуждения об интровертах и экстравертах – это просто убойное оружие из арсенала психотерапевтов.

А любой психотерапевт занимается лишь тем, что фиксирует вашу существующую картину и помогает с ней примириться. Для достижения примирения психотерапевты создали множество самых разнообразных и крайне убедительных теорий.

Можно, конечно, классифицировать людей вдоль и поперек, втиснув их в рамки, но с таким подходом свою жизнь не изменишь – а на сеансы придется ходить без конца.

Чем многие люди успешно и занимаются – к радости самих психотерапевтов, которым доставляет наслаждение ковыряться в человеческих мозгах.

Особенно если пациенты исправно кладут деньги на полочку.

Думаю, человек, который нацелен на результат, а не процесс, должен подходить к делу ровно наоборот.

Вместо того чтобы примирять вас с вашей картиной мира – предложить вам другую и тем самым модернизировать вашу жизнь. Это именно то, чем занимаюсь я.

Если вы однажды прочитали про интровертов и вам пришло в голову, что вы интроверт, это значит только одно: вам в тот момент показалось, что так по каким-то причинам удобнее. Просто вы не понимали, зачем вам становиться экстравертом.

И до поры до времени тактика вполне оправдывала себя – иначе вы бы не добились того, чего добились.

Но теперь вы уперлись в потолок и хотите еще большего. А значит, пришло время ее переосмыслить. Наша самоидентификация складывается под воздействием обстоятельств, нередко не слишком осознанно. Но ничто не мешает ее модернизировать.