Скитальцы - Кнут Гамсун

Наконец Эдеварт решается: А ты ещё хотел купить этот карбас!

Да, отвечает Август, но то было раньше. Неужели ты не понимаешь? Раньше я мог купить его, потому что у меня были деньги.

Что-то не верится, хотел сказать Эдеварт, но промолчал. Что он теперь должен думать о своём товарище? Конечно, он видел, что Август слишком бесшабашно тратит деньги. Ну сколько он мог заработать на продаже шкур? Не больно-то много, настоящего богатства они ему всё равно бы не принесли; даже если его бумажник и распух от далеров, до конца жизни их ему никак не хватило бы, а уж покупать золотые цепочки и кольца!..

У тебя остались деньги? — спросил Август.

У меня? Откуда?

Ты должен помочь мне. А я отдам тебе мою новую куртку.

Столько у меня нет, сказал Эдеварт.

Они пересчитали деньги Эдеварта, и Август сказал: Ладно, бери куртку!

Эдеварт: Зачем продавать куртку за бесценок!

Август, лёгкомысленно и щедро: Тебе она нужнее, чем мне.

Нет, Август не разбогател после этой поездки, и если он надеялся утереть нос полленским парням, то теперь ему пришлось расстаться с этой мечтой. Тем не менее к нему постепенно вернулось хорошее настроение: неприятностей пока вроде нет, он может расплатиться за карбас и даже сохранил своё золотое кольцо и гармонь, что, по мнению жителей их бедного селения, было совсем немало; к Августу вернулся аппетит, и он сказал, что не прочь отведать того, что Эдеварт припас им в дорогу. Да, он окончательно пришёл в себя. Когда они к утру добрались до Вест-фьорда, задул попутный ветер и им больше не пришлось браться за вёсла.

Чем ты будешь заниматься летом? — спросил Эдеварт. Что-нибудь придумаю, бодро ответил Август. Почему ты спросил об этом?

Я тоже ещё не знаю, чем бы заняться, ответил Эдеварт.

Август задумался, он сидел на шкотах, и, пока они шли одним курсом, делать ему было нечего; казалось, он клюет носом. Чем я займусь летом? — вдруг спросил он. Никак ты тревожишься за меня, Эдеварт? Не стоит!

Эдеварт не был уверен, что у его товарища такой уж большой выбор, но промолчал.

Неожиданно Август вымыл в море руки и тщательно вытер их о штаны, потом схватил гармонь и заиграл бодрый марш. Эдеварт воскликнул: Вот не думал, что ты умеешь играть!

Август сплюнул в море: Только помалкивай об этом дома!

Эдеварт с восхищением смотрел на товарища, Август никогда не говорил, что умеет играть, вот удивительный человек, второго такого не сыщешь — полоумный, безумец, но парень что надо. Кто его поймёт? Не он ли по дороге на ярмарку вёл себя как последняя баба, не он ли плакал от страха, когда налетел шторм с градом? Не он ли признался во множестве грехов и проступков, совершённых им во время скитаний? И вот тот же самый человек сидит здесь и играет замечательные мелодии, какие только можно услышать на танцах или на свадьбе, а напоследок даже спел английскую песню. Воистину, у этого человека полно талантов!

Мне приходилось играть и для важных господ, и для простых людей, сказал Август.

Где ты этому научился?

Август пропустил вопрос мимо ушей и продолжил: Однажды я играл для короля.

Не может быть!

Для одного короля в Задней Индии . Он был чёрный, и изо рта у него торчали клыки, его окружала свита из нескольких тысяч охотников на людей, но мы с ним поладили. Бывало он говорит: Сыграй мне какой-нибудь танец, Август.

Как его звали?

Капхаварипейлинглог.

Как-как? Таких имён не бывает!

А у него было! — гордо сказал Август. Капхаварипейлинглог. А какие у него были серьги! Они висели до плеч и были сделаны из человеческих зубов, принадлежавших его врагам. Я подарил ему свою гармонь.

Отдал гармонь?

Август лукаво улыбнулся: Должен признаться, Эдеварт, что я отдал её не задаром. Взамен я получил много сундуков, притом не пустых.

У Эдеварта от удивления вытянулось лицо: Много сундуков... чего?

Не спрашивай! Я не из тех, кто хвастается такими вещами, ответил Август. И мне не хотелось бы, чтобы ты разнёс это по округе. Эти сундуки стоят в столице Задней Индии10 и ждут, когда я за ними приеду.

Эдеварт: Ты всё это выдумал?

Выдумал? Разве я тебе когда-нибудь врал? А ты мне поверишь, если я покажу тебе ключи от тех сундуков? — С этими словами Август вытащил из кармана большую связку. В ней было восемь ключей и один штопор.

Эдеварт онемел от удивления. Август ни разу и словом не обмолвился, что у него в Задней Индии хранится восемь сундуков. Эдеварт только теперь узнал об этом. Он сдался.

III

Так уж сложилось, что жизнь в этом бедном селении протекала словно в полусне. Никаких успехов, никаких устремлений, люди жили одним днём. Небольшие клочки земли были заняты покосами, картофелем и ячменем, летом скотину выгоняли на пастбища, зимой держали в хлеву, всё было вечным и незыблемым. Дети учились тому, что знали их отцы, ни больше ни меньше; так шли дни, так шла жизнь. Зимой мужчины уходили на Лофотены на промысел, осенью убирали урожай, это было их дело, остальное время в счёт не шло, а чем ещё они могли бы заняться? Лоботрясы и лодыри по натуре, праздные, сонные и голодные, они слонялись из дома в дом и точили лясы. В церковь ходили только затем, чтобы узнавать новости.

В соседних селениях по весне у людей всегда был небольшой, но верный заработок — там на прибрежных скалах сушили рыбу, которую рыбаки привозили с лофотенского лова. На скалах работали и взрослые и дети, и каждый хоть немного, да зарабатывал, что давало лишний шиллинг на муку или кофе. Здесь же в селении никто не озаботился очистить скалы от вереска и мха и сделать их пригодными для сушки рыбы. Стыд и срам, недоступные пониманию, и Август однажды высказал своё мнение по этому поводу: а не взяться ли им всем миром и не очистить ли скалы от их скудной растительности? Мужчины могли бы управиться с этим за несколько дней, он и сам примет участие в этой работе.

Ему никто не ответил. Люди отвернулись и, ворча, занялись своими делами, вот ещё, не хватало, чтобы Август учил их, как жить! Однако Каролус, муж Ане Марии и хозяин карбаса, счёл это неглупой затеей: разве в соседних селениях не поступили именно так, разве несколько лет тому назад тамошние мужчины не взялись и не расчистили свои скалы? Теперь у них скалы пригодны для сушки рыбы на веки веков. Может, оно и так, но в нынешнем году уже поздно чистить скалы, ответили ему. Другое, не менее важное, возражение заключалось в том, что среди них нет человека, знающего толк в сушке рыбы и способного руководить этой работой, а коли так, зачем же им чистить скалы? Август заявил, что умеет сушить рыбу.

Ты? — удивились люди. Я бывал на Ньюфаундленде, ответил он. А где, интересно, ты не бывал? — спросили они.

Август ничего не добился.

Но вот однажды после полудня в солнечное июльское воскресенье — мужчины ждали Иванова дня, чтобы начать сенокос, — случилось нечто из ряда вон выходящее: с сеновала Каролуса послышались звуки музыки. Что?.. Музыка?.. Неужели те два шарманщика из дальних стран снова явились сюда? К сеновалу со всех сторон помчались дети и нашли там Августа и Эдеварта, Август играл на красивой гармони с шёлковыми ремнями, отделанной золотом. Громкая музыка лилась с двух рядов клавишей и двух рядов басов. Пальцы Августа были неутомимы. За детьми сбежались и взрослые, они только что вернулись домой из церкви и намеревались поспать, да вот поди ж ты... Пришёл Каролус, на сеновале яблоку негде было упасть, люди застыли от удивления. Ну и Август, чего он только не умеет! Особенно всех взволновала трогательная песня о девушке из Барселоны.

Август перестал играть и утер глаза. Он соображает больше нашего! — сказал Каролус. Где ты выучился играть на гармони? — спросили люди у Августа. Он не ответил. Немного погодя он спрятал гармонь в футляр и, сколько они ни просили, больше играть не стал.

Многим из мужчин уже приходилось слышать игру на гармони, и на Лофотенах, и в селениях Финнмарка, но от Августа никто не ждал ничего подобного. Он давно жил среди них и ни словом не обмолвился об этом, значит, он не тот человек, за какого они его принимали. Бог знает, может, и всё остальное, что он рассказывал о своей жизни, тоже правда, всё, от начала и до конца, всё, что они до сих пор считали неправдоподобными выдумками и чистой ложью? Теперь на Августа стали смотреть уже другими глазами, он сразу сделался для них эдакой загадочной личностью. А ведь они ещё не видели его связку индийских ключей! Зато они пялились на двойные ряды клавишей на гармони и не могли взять в толк, как это его пальцев хватает на все ряды. Где только он постиг эту премудрость? Не дай Бог, каким-нибудь таинственным способом, может, его учителем был даже сам князь тьмы?

Эдеварт гордился товарищем, но держался в тени. Он подошёл к Каролусу. Ну, теперь все вы видели и слышали, как он играет, сказал он. Но я знаю о нём ещё и не такое. Он нам дело советует, мы должны очистить скалы.