Слушаю и повинуюсь - Мария Сакрытина

Легкая, пронзительная мелодия рабабы парила над кутающимся в ночное покрывало садом. Казалось, даже месяц-Вадд остановил свою колесницу, прислушиваясь.

Игриво вплелась в музыку нотка кануна – музыкант виртуозно перебирал пальцами струны, и вскоре рабаба вторила ему, сменив грусть на томное обещание.

У кого-то остаток ночи обещал быть жарким.

Мальчик в видавшей виды абае сидел на крыше Сераля, вслушиваясь в переливы музыки. Свесив ноги, постукивал пятками в такт. Замирал, когда журчание кануна прерывала тонким шепотком рабаба. Подставив лицо лунным лучам, непонятно улыбался, наслаждаясь.

– То мне было ведомо, что тебя здесь встречу.

Мальчик обернулся, успев заметить, как крохотный огонек, невозможно вытянувшись, превратился сначала в огненную человеческую фигуру, потом – юношу.

– А… ты, – вздохнул мальчик. – Держи.

Звякнула серебряная цепочка, сверкнул бесчисленными гранями алмаз.

– Твое желание исполнено, – равнодушно объявил мальчик, не глядя на ифрита.

Тот улыбнулся, пряча амулет. Сказал тихо:

– Ты же ненавидишь людей.

– Мы все ненавидим людей, – заметил мальчик, подпирая подбородок кулачком.

– Тогда почему ты помогаешь этому ибни?

Мальчик промолчал.

– Из всех – ты… – покачал головой ифрит. – Счастливчик все-таки. Не с каждым рядом – удача.

Мальчик, не отвечая, поднял голову и, обращаясь не то к небу, не то к месяцу-богу, запел, вторя рабабе и кануну.

Ифрит молча слушал, вертя в руках цепочку амулета.

Людям не дано услышать и понять такое. Разве что лишь раз. Разве что один из многих. Но боги и джинны готовы отдать за этот прекрасный голос все на свете, лишь бы его обладатель пел для них.

Только для них. Всегда.

Завтракали Амин и Валид как богачи – в чайхане. Мальчишка жмурился от удовольствия, уничтожая сладости. Амин улыбался.

– Спасибо.

– Фа фо? Фа фе фо фе фефал, – не потрудившись прожевать, отозвался мальчик.

Амин потянулся, потрепал мальчика по волосам. Валид насупился, но от прикосновения не ушел.

– Позволь, я тебе хоть новую абаю куплю.

– Да ну ее к шайтану, – фыркнул мальчик. – Тут абая, у кочевников – дишдаза. Еще у кого – что-нибудь другое. Глупо. Не хочу.

– Ты собираешься уйти? – удивился Амин. – Но я же предложил тебе вчера мой дом.

– Ты его купи сначала, – фыркнул Валид. – И потом, я же говорил, что я путешественник. Не сидится мне на одном месте, уж извини. Но спасибо. Ты мне тоже, – мальчик задумчиво посмотрел на Амина, – понравился.

Амин с сожалением оглядел мальчика.

– Хорошо. Но знай, что двери моего дома для тебя всегда открыты… Когда я его куплю.

Валид улыбнулся, запихивая в рот лукум. И тут же поперхнулся, когда Амин протянул ему руку.

– Дружба?

Мальчик, колеблясь, осторожно коснулся пальчиками руки юноши.

– Э-э-э… да.

Амин сжал его пальцы.

И тут с улицы донесся звонкий голос глашатая:

– Слушайте, слушайте все! Великий, осененный милостью Манат и благосклонной улыбкой Аллат султан Гарибы отдаст свою дочь, луноликую царевну Алию в жены сильнейшему, который победит других на Испытании! Ровно через шесть лун, смельчаки со всех концов мира, приходите бороться за руку прекрасной Алии!

– Сдалась тебе эта царевна?! – кричал мальчик, вышагивая вокруг Амина. – Что, девчонок вокруг мало? Может, и не луноликая она вовсе! Ты же хотел купить дом и свою лавочку!

– Ты не понимаешь, – покачал головой Амин. – Если я женюсь на ней, султан поддержит меня, когда я… – он запнулся.

– Ты на ней не женишься! – крикнул мальчишка. – Ты не знаешь этого султана. Он… Ты не справишься!

– Не веришь в меня? – грустно спросил Амин, глядя на Валида, вышагивающего по комнатушке старого дома юноши.

Мальчишка остановился. Внимательно посмотрел на Амина.

– Послушай. Султану служат джинны. И ифриты. И мариды. И гули. И кто только ему не служит!

– Ну ты еще сюда хумай приплети, – хмыкнул Амин.

Мальчишка побледнел. С силой ударил кулачком по стене.

– Ты безрассудный, наивный дурак, ты помрешь ни за что! Я не собираюсь на это смотреть! – и решительно направился к двери.

Амин вскочил.

– Постой! Но ты же поможешь мне с джиннами?

Мальчик остановился. Оглядел его с ног до головы и фыркнул.

– Как, интересно? Я не колдун и сам не джинн, забыл? Я просто путешественник.

– Ты знаешь о них определенно больше меня, – нашелся Амин. – Пожалуйста, Валид, без тебя я не справлюсь. А когда я стану султаном, я прикажу давать тебе столько лукума и других сладостей, сколько в тебя влезет…

– Такие, как ты, султанами не становятся! – зло перебил Валид.

Дверь хлопнула перед носом вздрогнувшего Амина.

И что это на мальчишку нашло?

– Как – уходишь? – ахнул Фарах, после внезапного исчезновения Ясара также внезапно обнаруживший себя (вот уж от кого-кого, так от бурдюка не ожидал!) его наследником. – Но я думал, мы могли бы вместе торговать. Без этого бурдюка, да покоится его дух – если он, конечно, покоится – только лучше. Амин, подумай… погоди… ты что, собрался в Гарибу?

Юноша виновато улыбнулся.

– Извини, Фарах. Да, собрался. И я выиграю.

– Ты… – начал было побагровевший Фарах, но Амин оборвал его:

– Не надо. Я пришел попрощаться. Смотри, тебя покупатели ждут, – кивнул он на выстроившуюся перед прилавком очередь.

Смуглый кочевник, стоявший первым, воспользовался паузой в беседе и громко потребовал, чтобы ему продали «этих прекрасных сочных фруктов, вах!».

Амин в последний раз посмотрел на лавочку, бывшую его домом целых два года, и повернулся к воротам.

– Погоди! – крикнул ему вслед Фарах. – А как же твой племянник?

Амин, не поворачиваясь, пожал плечами.

Фарах, отвешивая кочевнику лишний персик, смотрел вслед уходящему товарищу, а в голову лезли странные мысли о том, что иногда даже призрак надежды может заставить идти на любые безрассудства.

Хотя при чем тут надежда?

Завернувшись в накидку-бурнус, Амин шагал вместе с караваном. Впереди таяло в дымке вечера солнце. Позади готовилась к ночи Бахра.

Амин непроизвольно погладил рукоять заткнутой за пояс джамбии и вздохнул. Он не знал, на что надеялся. За руку царевны будут бороться и эмиры, и шехзаде. Куда ему? У него даже знакомого колдуна нет.

Он не справится. И сам ведь не верит. Так не лучше ли повернуть обратно в Бахру и забыть обо всем?

Амин упрямо сжал губы и накинул на голову мягкий вязаный капюшон.

У него нет шансов. Никогда не было. И в Бахре – тоже шансов нет. Он всегда был обузой, никому не нужной обузой – для всех. И это никогда, никогда не изменится…

Кто-то дернул его за рукав. Хмурясь, Амин обернулся.

– Ты – дурак, – чеканя слова, заявил Валид, приноравливаясь к его шагу. – Но я тебя одного не оставлю.

Амин неверяще уставился на мальчишку.

– Но почему, ты же не хотел…

– Дружба, – печально вздохнул Валид, – она такая. Заставляет делать глупости! Кстати, знаешь, есть у меня парочка знакомых джиннов в Гарибе… Эй, ты что делаешь?!

Амин, расчувствовавшись, подхватил мальчишку и крепко обнял.

– Ах ты маленький шайтан…

– Да, я от тебя тоже в восторге, – буркнул мальчик. И обреченно добавил: – И какого шайтана ты ко мне прицепился?..

Ночь вторая

Птица в клетке

Дрожащий от жары воздух пустыни пронзила мелодия рабабы. Ввинтилась в уши, заставила вздрогнуть сердце.

– Шайтан бы тебя забрал! Сначала играть научись, потом струны терзай, – сонно пробубнили рядом.

Амин вздохнул и, опустив голову, покосился на степенно шагающего справа верблюда. На верблюде – чужом, выпрошенном у кого-то из торговцев – покачиваясь, ехал закутанный в хаик Валид. И монотонно критиковал горе-музыканта, который все равно ничего, кроме рабабы не слышал.

А вот Амина раздражало. Все, начиная от непрекращающейся весь день жары до песка, забивающегося где можно и где нельзя.

И есть ведь такие счастливчики, которых волнует только игра какой-то рабабы!

– Ну что за ноту ты взял, шайтан, – сонно бубнил мальчик.

В подобные моменты Амину хотелось спустить его с верблюда на землю и заставить идти до заката пешком. Тогда бы живо перестали волновать все рабабы мира.

Но Валид, первым же утром вкусивший прелести путешествия по пустыни, быстро подыскал себе более удобный способ передвижения. Первой его идеей, правда, было ехать верхом на Амине – дескать, это не он царевны ради невесть куда тащится, так зачем бедному ребенку страдать?

От чего ребенок сейчас страдал, так это от безделья – поэтому дремал сутки напролет, разве что время от времени спрашивая, когда они дойдут до Весты – города в устье двух полноводных рек – Бадры и Атаны.

Амин же спрашивал себя, кто будет платить за верблюда, когда до города они все-таки дойдут…

Пустыня становилась терпимой, только когда садилось солнце, – и Амин уже понимал, почему кочевники поклоняются скорее месяцу-Вадд, чем Аллат. От жаркой богини солнца они ничего хорошего не видели.