Свой среди волков - Шон Эллис

Во время этих ночных сессий я узнал много нового о жизни лисиц. Я видел, как мать приносит щенкам пойманную на охоте добычу. Это неправда, что лисы просто так, ради удовольствия, убивают больше, чем они могут съесть или унести с собой. Люди придерживаются такого мнения, потому что лисица с перепугу все бросает и убегает, когда ее застигают врасплох. Я сам наблюдал, как, побывав в курятнике, охотница приносила кур, одну за другой, пока не перетаскала всю убитую ею добычу. Лисы сразу съедали столько, сколько могли, а остаток закапывали в землю, про запас. Ничего не пропадало зря. Все это я видел собственными глазами. При этом мать воспитывала лисят со всей строгостью и учила их, как правильно вести семейные дела и заботиться о себе.

Полгода спустя я стал свидетелем ужасного зрелища, причинившего мне невыносимую боль. Гуляя по лесу с собаками, прямо перед собой я увидел свисающее с дерева безжизненное, высохшее тело того самого шустрого и смелого из четырех лисят. Его задняя лапка была крепко охвачена петлей веревочного капкана. Мой маленький друг умер долгой и мучительной смертью. От того, что это волшебное, полное жизни и энергии существо, которое я так близко узнал за несколько месяцев, было убито столь жестоким и подлым способом, меня накрыла волна жгучего стыда за своих соплеменников. Я был в бешенстве и чувствовал себя просто кошмарно. Кто позволил какому-то невежественному болвану забрать эту трепетную юную жизнь, лишь потому, что у него хватило на это умения?

Индейцы, коренные жители Америки, сказали бы, что в тот момент определилась моя судьба. Они считают, что своеобразный обет природе — всю свою жизнь помогать животным — человек дает в раннем детстве. Это происходит в результате очень сильного переживания — не важно, приятного или нет. И, оборачиваясь назад, я понимаю, что в тот миг, когда я увидел своего чудесного маленького друга висящим на дереве, в моей душе случился перелом. Я испытал сильнейшее отвращение к самому себе и к людям вообще. Во мне загорелось отчаянное желание дистанцироваться от человеческой расы.

Моя любовь к лисам окончательно поставила меня вне деревенского сообщества. Фермеры ненавидели лис за то, что они воруют новорожденных ягнят, егеря — за то, что они истребляют фазанов. Поэтому сезон лисьей охоты продолжался круглый год, и дело это считалось среди сельчан чем-то вроде популярного и почетного вида спорта. Результаты были более чем удручающими.

Много раз в лесу мне случалось наткнуться на нору, из которой охотники выкопали лисицу-мать, а лисят под землей отравили газом. Ужасный смертоносный запах все еще витал вокруг. Иногда такие трагедии случались с семействами, за которыми я давно наблюдал, глядел, как щенки растут, становясь с каждым днем все сильнее и отважнее. И вот — все они были жестоко уничтожены, без единого шанса на спасение, лишь из-за ложного предубеждения против лисиц, да из-за того еще, что горстке спесивых фермеров захотелось немного поразвлечься.

Бабушка часто рассказывала мне по этому поводу показательную историю. Однажды в полдень она делала весеннюю уборку в доме. Обе двери — парадная и черный ход — были настежь открыты, чтобы впустить в помещение солнце и свежий воздух. Вдруг по садовой дорожке стрелой пронеслась лисица, юркнула в одну дверь, скользнула мимо и тут же выскочила наружу через вторую. Не прошло и двух секунд, как следом за ней ворвалась свора гончих псов. Они накрыли гостиную, как цунами, прыгая через столы, опрокидывая стулья и круша все на своем пути. Буфет был перевернут, фарфор оказался на полу, и мало что из него уцелело. Чуть погодя подъехали охотники верхом на лошадях, и когда ошеломленная бабушка спросила, что же теперь делать со всем этим, они лишь учтиво подняли шляпы и поскакали прочь.

Мои выступления против охоты на лис никто не желал слушать. К тому же мальчишке трудно перечить старшим без риска прослыть грубияном и невеждой. Но я решительно утверждал, что защитить курятник от лис на самом деле проще простого — нужно всего-навсего выстроить хорошее ограждение, и дело с концом. Мне казалось глупым и несправедливым, что лисы подвергаются нападкам и уничтожению из-за того, что люди слишком ленивы и не могут как следует позаботиться о своих курах. Но стоило затеять такой разговор, как меня сразу упрекали в плохих манерах. Ничего не поделаешь — я был для них всего лишь ребенком.

Лишь когда я вырос, много лет спустя, справедливость восторжествовала. Охота на лис была запрещена на всей территории Англии и в Уэльсе. Пока в парламенте велись гневные, жаркие дебаты, я в составе специальной комиссии изучал вред, наносимый охотниками популяции лис. Наши идейные противники все твердили, что отстрелу якобы подвергаются только старые и больные звери. Это неправда. Я много раз осматривал животных, которые были убиты на охоте, и находил среди них лисят не более восемнадцати месяцев от роду — слишком юных и неопытных, чтобы спасти свою жизнь.

Другой миф состоит в том, что когда собака, бегущая впереди, настигает лису, с первым же укусом все кончается. На самом деле происходит другое. Псы гонят лису до полного изнеможения. В итоге ее мозг начинает кипеть и разбухать от избытка жидкости, легкие разрываются, и животное попросту захлебывается в собственной крови. Лиса зачастую умирает прежде, чем ее горла коснутся собачьи челюсти. И иначе чем кошмарной такую смерть не назовешь.

Но вернемся назад в шестидесятые. Раз уж к моему детскому мнению никто не прислушивался, я быстро научился хитрить. Рано утром я уходил в лес с собаками, и когда бы я ни вернулся с парой подстреленных кроликов или голубей, хоть поздно ночью, — никто не задавал мне никаких вопросов. Между тем я проводил почти все время, изучая жизнь лисиц. Долгие часы проводил я возле них, слушая и наблюдая. Но все удивительные факты и открытия я хранил при себе. Я не доверял людям. Ведь узнай они о моем хобби, и к норам моих друзей отправились бы кровожадные делегации, ведомые целью уничтожить в них все живое. Сам того не зная, я сделался тем, кого индейцы называют «хранителем леса».

И вот в такой момент для меня настали действительно тяжелые времена. Мой детский мир, полный радости, любви и безмятежности, внезапно начал рушиться. Однажды я пришел из школы и обнаружил деда наполовину парализованным. У него случился инсульт. Это меня просто наповал сразило. Мне никогда и в голову не приходило, что с ним может что-нибудь произойти. Он всегда был таким сильным, надежным, учил меня законам деревенской жизни и принимал решения за всю семью. Я не мог и не хотел представить себе его другим. Но в один день все переменилось. Внезапно он стал немощным и хрупким, как тростник. Наши чудесные совместные прогулки и беседы навсегда ушли в прошлое. Удар затронул его мозг, и временами он даже не узнавал меня. Раньше я зависел от него; теперь он сам зависел от окружающих.