Камеристка (СИ) - Озерецковская Мария

Песни солнышко не слышит,

Видно, милый уж не дышит,

И лежит в болоте гнилом,

Не сыскать его могилы…

По спине побежали мурашки. «Ну и песенка». Внезапно всё вновь смолкло, и история закончилась, высоко пропетая молодой девушкой в белом платочке:

Нет же, вот он: конь гнедой!

С него юноша младой,

Свою деву обнимает

И колечком одаряет.

«Дождалась меня, голуба

Век того я не забуду,

Собирайся под венец:

Будет мужем молодец!»

Кое-кто продолжил нестройно насвистывать, но в основном все вернулись к работе как ни в чём не бывало. Сирша удивлённо уставилась на рыбака. Тот, явно довольный собой, набивал новую трубку.

— Песни всегда поднимают рабочий дух, — пояснил он. — Глядишь, через пару минут какую-нибудь ещё вспомнят.

— Никогда не видела, как работают в поле…

— Да я заметил, что ты не простая девка, — ухмыльнулся Эйнар, но, получив локтем в рёбра, поспешно добавил: — Извиняюсь… барышня!

— На самом деле, не хочешь о себе что ли рассказать? Так сказать, скрасить поездку.

Девушка оперлась на него спиной и задумчиво уставилась на дорогу позади, глядя, как проплывают нескончаемые хлопковые поля.

— Давай лучше ты мне расскажешь о вашей столице, а то же я ничего не знаю. Вдруг нам придётся разделиться.

— Хм-м… — рыбак немного помолчал, словно размышляя, о чём ей стоит знать в первую очередь. — Саари достаточно большой город. Народу там много, особенно на базарной площади. Её нам лучше избегать, чтобы не привлекать лишнего внимания. Королевский замок увидишь сразу — он выстроен прямо в скале, возле водопада, что течёт из Бирны…

— Интересное название для реки, — перебила его Сирша. — Мне казалось, так звали вашу королеву.

— Да, — она почувствовала, как напряглась его спина. — Так и есть.

— Это у вас традиция такая: называть реки женскими именами? — не унималась девушка.

— Пожалуй. На главном острове три реки и все их названия связаны не только с женщинами, но и с животными: Волчица, Ворона и Медведица.

— Бирна, Илва и Хревна… — повторила Сирша, припоминая карту острова. — И кто же из них Медведица?

— Бирна, — ответил рыбак после долгой паузы.

Девушка замолчала. У неё было какое-то странное ощущение, будто она упускала что-то важное, и то, как Эйнар напрягся, просто рассказывая про местные реки, особенно не давало покоя.

Они подъезжали к Платту. Хлопковое море сменилось редкими хатками, с собственными огородами, за пределами которых паслась скотина.

Рыбак смачно выругался, когда Брусника чуть не наступила на мальчишку, гнавшегося за двумя поросятами.

— Куда только родители смотрят, — недовольно пробурчал он, останавливая лошадь и повернувшись к Сирше: — Дальше давай пешком, от греха.

Та послушно слезла с телеги и огляделась. Платт казался намного больше Лехты: если в предыдущем поселении количество домов можно было пересчитать по пальцам, то здесь было несколько улиц и даже храм.

— Нужно много работников, чтобы обслуживать поля, — объяснил Эйнар.

Прямо после указателя, где кто-то корявым почерком вывел «Плат» без одной согласной, стоял большой колодец. Чуть поодаль, на покосившейся деревянной лавке сидело несколько высохших старушек — в цветастых платках и почти все с клюками.

— А это кто? Местная охрана? — шутя поинтересовалась девушка.

Рыбак покосился на неё с осуждением во взгляде:

— Думаю, они просто слишком стары, чтобы работать, вот и сидят, греют кости. Не ищи во всём подвоха.

Сирша уже собралась было объяснить, что такое «юмор», как вдруг к ним подошёл какой-то сурового вида мужик, судя по заляпанному фартуку и ножу за поясом — мясник, и принялся ругаться из-за припаркованной повозки:

— Вашей тачке тут не место, — он рассерженно размахивал руками. — Всю дорогу перегородили, сейчас народ наченет с поля возвращаться, а пройти негде.

Эйнар пытался поспорить, что дорога достаточно широка для проезда как минимум ещё одной телеги, но мужик начал багроветь, и рыбак уступил, благоразумно решив не перечить человеку с ножом.

Брусника была распряжена и пущена пастись за крайним домом, а телега — задвинута в придорожные кусты.

— Если кто-то приделает ей ноги! — Эйнар погрозил пальцем собранию у колодца. — Следите, барышни.

Одна из бабок демонстративно фыркнула и сплюнула себе под ноги.

«Может, услышали мою шутку…», подумала девушка, удивляясь такой негостиприимности.

Старуха с очевидной враждебностью смотрела прямо на неё, не отрываясь. Сирша собралась было извиниться за неосторожные слова, когда её спутник молча натянул капюшон на рыжую голову и загородил девушку собой.

Проходя вглубь деревни мимо колодца, ей послышалось брезгливое: «Дьявольское отродье».

— Старики бывают очень злыми, — заметил Эйнар, утешительно похлопывая её по спине. — Хорошо ещё не захотели гнать тебя отсюда вилами.

Сиршу передёрнуло.

Отыскать таверну оказалось делом не из простых: хаты стояли неупорядоченно, и разделение на улицы выглядело скорее условным, чем обязательным. Поиски ещё усложнялись почти полным отсутствием жителей — спросить дорогу было не у кого.

Путешественники долго плутали по многочисленным проулкам, прежде чем выйти к условному центру городка, где стоял деревянный храм.

— Маа, мать земли и плодородия, — Эйнар кивнул на статую пышногрудой богини с большим кувшином в руках у входа в здание. — Когда жители вернутся с поля, женщины наверняка пойдут благодарить её за хороший урожай.

— Только женщины?

— Мужчинам вход туда запрещён.

Таверна «Шмелёк под хмельком», к удивлению Сирши, стояла прямо напротив — в Платте, видимо, не было предубеждений насчёт пьянства под боком у божества.

Войдя внутрь, они увидели совершенно пустое помещение — только хозяин одиноко стоял за стойкой, что-то вырезая из толстой палки.

Пошарив по карманам и выудив заработанные Сиршей деньги, рыбак выложил на стол пяток статеров.

— Нам нужна койка и скромный ужин.

Трактирщик попробовал одну из монет на зуб и, отложив в сторону своё занятие, угрюмо кивнул на один из столов:

— Подождите.

Путешественники расположились у окна и просидели в полной тишине, пока непонятно откуда взявшаяся девушка в замасленном переднике не выставила перед ними чашки с похлебкой.

— Я должен тебя предупредить, — Эйнар пытался утопить в супе кусок хлеба, не глядя на спутницу. Волосы застилали парню лицо, так что было трудно понять его выражение. — Мне нельзя показываться в столице, поэтому я сойду где-то поблизости и буду ждать, пока ты решишь свои дела.

Сирша в удивлении уставилась на него.

— Почему?

Хлеб в руках рыбака уже превратился в раздавленный мякиш, и добрая его половина почти полностью растворилась в похлебке.

— Скажем так, для твоего блага будет лучше, если тебя со мной не увидят.

Девушка ничего не понимала. Она надеялась, что Эйнар сопроводит её прямо к замку, где ей нужно было встретиться с указанным Госпожой человеком… Но, видимо, это одна из тех вещей, которыми рыбак не собирался делиться.

— Как скажешь, — Сирша преспокойно продолжила ужин. — Возможно, тогда тебе не стоит меня ждать, улаживание дел может занять несколько дней. Повозку и Бруснику оставь себе, я справлюсь и пешком.

Парень открыл было рот, чтобы ответить, но передумал.

***

Проспав ночь на тюфяках с сеном, которые в таверне заменяли кровати, но зато накормленные ещё и завтраком, путешественники выдвинулись в свой последний совместный поход.

Ехали молча. Сирша знала, что дорога займёт примерно четыре часа, и за это время пыталась понять, кто же Эйнар такой на самом деле. Что он никакой не рыбак и не охотник, как сказал при первой встрече, девушка уже давно поняла. То, как парень ловил дичь и разводил костер прямо там же, на месте охоты, уже о многом говорило.

Мысленно Сирша начала раскладывать всё, что о нём знала по полочкам.

Представляется другим именем. Подделывает мужицкий говор. Ходит с мечом, который на простом базаре не купишь. Не может показываться в столице. Относится к ней, как к даме, придерживает дверь, умеет находить общий язык с разными людьми… Ах, да, ещё это странное обращение лекаря: «Государь мой». Что бы оно значило?