Царевна, спецназ и царский указ - Наталья Филимонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все пристыженно примолкли: о чувствах всесильной правительницы Наины никто из богатырей как-то не задумывался. Только Михайла кивнул одобрительно.
— Сообщим. А дальше?
— А дальше она велит вернуть царевну в столицу или доставить в академию, — вмешался Анжей. — И царевна снова сбежит.
— Ну, от нас-то, может, и не сбежит, — скромно возразил Олешек.
— Что, в кустики ты за ней присматривать пойдешь, как нужда припрет? — усмехнулся Анжей, и Олешек стушевался. — С ней целый отряд шел — и не уследили. Мы, может, и пристальнее следить будем, а все веревкой не привяжем. Не арестантка все ж — особа царская. Все одно захочет — так сбежит. Да она целую ночь по лесной чащобе из одного упрямства шла — легко ли было царевне, привыкшей на перинах лебяжьих спать и золотыми ложками есть? Ведь не крестьянская девка. Поди, и страху натерпелась, и похоронила сама себя сотню раз. А все шла. И жалеть не думает! Верит, что все верно сделала. Значит, снова сбежит. И снова пойдет. И на второй раз ей не повезет, как с нами…
— Стало быть, надо Наине Гавриловне сообщить от царевны в тайне, да еще убедить ее как-то, чтобы возвращения Алевтины Игнатьевны пока не требовала… — задумчиво проговорил Михайла.
— И что мы с ней будем делать? Нянчиться по очереди? Заместо подвигов. Тот еще подвиг, конечно, если подумать, — фыркнул Ратмир.
— Не нянчиться, а охранять, — серьезно и веско возразил Михайла. — Наша прямая обязанность вообще-то. Как бы ни было, она — член царской семьи и наследница трона. А мы присягу давали престол Тридевятого хранить. С того мига, как она наш порог переступила, ее жизнь — наша ответственность. И что бы ни случилось с ней — наша будет вина.
— Ясно, — колдун хмуро кивнул: надо так надо. — Если сейчас вылечу, к утру до столицы доберусь.
— А царевна когда проснется? — будто невзначай спросил Савелий.
Ратмир бросил короткий взгляд на девушку на ложе, как раз перевернувшуюся на другой бок, что-то пробормотал себе под нос и очертил рукой в воздухе какой-то знак.
— Нескоро. Пусть… выспится.
* * *В эту ночь правительница Наина Гавриловна не спала. Она металась из угла в угол, открывала какие-то книги, перебирала свитки и с рычанием отбрасывала их. Растрепанная, с покрасневшими глазами, меньше всего она сейчас походила на великолепную властительницу, которую привыкли видеть подданные, при которой слуги боялись вздохнуть лишний раз, от чьего лишь взгляда замирали в страхе. Окно в ее светелке было распахнуто настежь — разосланные во все города и веси голуби улетали и возвращались ни с чем, и особым указом им велено было нести вести сразу правительнице, минуя всех писцов и прочих прихлебателей. Благо, ученым птицам достаточно было метки, вывешенной на ее окне.
— Ну что, что я должна была сделать?! — всхлипнула она в очередной раз, упав на лавку у письменного стола и уронив лицо в ладони. — Куда она могла податься? И куда дойти?!.
В светелке, кроме нее, не было ни одной живой души. И тем не менее, собеседник у правительницы был — или собеседница?
Ручное зеркальце в золоченой раме привычно стояло на ее столе у стены, прислоненное к стопке книг. И отражение смотрело на совсем не по-царски ревущую правительницу сочувственно.
— Она по-прежнему нигде не отражается. Я ее не вижу, — немного виновато произнесло оно.
— Хоть бы жива была, — горько и безнадежно пробормотала правительница. — Что, связывать ее надо было? Или вовсе запереть? Или…
— Может, поговорить надо было попробовать? — негромко спросило зеркало.
— Нет, ну слов же она не понимает! Дурища! — в сердцах воскликнула Наина, и тут же снова шмыгнула носом. — Все одно, это же я, я виновата! Я старше, я должна была…
— Я могу попробовать поискать ближайшее к ней зеркало, — вдруг прервало ее отражение. — Это может быть неточно и непонятно, но…
— Так чего ты медлишь! — Наина Гавриловна вскинулась, ее глаза вспыхнули безумным огнем. — Живо! Показывай!
— Я ищу, — слегка обиженно возразило зеркало. — Тебя бы еще, может, смогла на всяком расстоянии быстро почуять, а… о, нашла! Жива, точно жива! Вот, тут локтей сто до нее, кажется, а от нас — далече, не скажу точно… четче не получается, и звука не будет, незнакомые все…
Изображение в зеркале сменилось — теперь вместо собственного отражения Наина видела незнакомую комнату. Картинка и впрямь была слегка размытой, но в целом позволяла понять, что происходит. По ту сторону стекла был… мужчина. Темноволосый и какой-то до нереальности красивый — или, может, так казалось в искаженном отражении? Мужчина смотрел в зеркало пристально, неотрывно, ибо был очень занят: он брился. А еще этот красавчик был… обнажен. По крайней мере, по пояс — ниже Наина его, к счастью, не видела.
— Эт-то еще что… — оторопело пробормотала правительница вдруг севшим голосом.
К красавцу в зеркале приблизился второй — такой же голый по пояс, такой же бритый, но с рыжеватыми волосами. А потом мимо прошел еще один — белобрысый, для разнообразия бородатый, весь бугрящийся мышцами…
— К-куда она… попала?! Что это за… — Наина поняла, что ей не хватает воздуха, и приготовилась впервые в жизни упасть в обморок.
Отвлекло ее хлопанье крыльев у окна. Наина с вспыхнувшей — в который раз! — надеждой резко обернулась. Но это оказался не голубь — прямо на ее подоконнике сидел крупный сокол с черными крыльями. Окинув ее внимательным взглядом и клекотнув, крылатый хищник сорвался с места и улетел — почему-то спорхнув вниз, а не вверх.
Поддавшись невольному порыву, Наина подбежала к окну — но птицы уже не увидела. Только хлопнули ворота, да мелькнул край красного плаща. Лишь перышко с грифельно-черными полосками, оставшееся на подоконнике, свидетельствовало, что
