Забытая история любви - Сюзанна Кирсли

Стюарт не стал спорить и лишь улыбнулся, как будто уже давным-давно понял, что противиться бесполезно.

— Вы любите рыбу с жареной картошкой? — единственное, о чем спросил он, прежде чем уйти. — Отлично. Я быстро.

Он вышел, за окном раздался звук его шагов по дороге, и его отец сказал:

— Поверить не могу! Мой Стю не может пройти мимо «Святого Олафа», чтобы не зайти и не пропустить пинту пива. Нет, он вообще-то славный малыш, — поспешил добавить Джимми, заметив мой взгляд. — Только не говорите ему, что я вам это сказал, а то нос задерет.

Я улыбнулась.

— Кто-то мне говорил, что у вас два сына.

— Да. Стю, младший, и Грэм, он сейчас в Абердине.

— Студент? В университете учится? — Я силилась вспомнить, что рассказывала мне женщина из почтового отделения.

— Нет, красавица. Он не студент, он лектор. По истории. — Кожа возле уголков его глаз сложилась веселыми складочками. — Мои сыновья совсем не похожи друг на друга.

Я попыталась представить себе Стюарта Кита на лекции. Не получилось. Еще меньше у меня получилось представить его читающим лекцию.

— Грэм в мать пошел, упокой Господи ее славную душу. Она любила историю, любила читать.

Эти слова могли бы стать для меня прекрасным поводом рассказать, чем я занимаюсь и зачем приехала в Краден Бэй, но мои ноги так приятно обволокло теплом и сидеть в кресле было так уютно, что я просто не смогла заставить себя говорить о работе. Все равно он скоро об этом узнает от своего сына, рассудила я. К тому же я сомневалась, что такой человек, как Джимми Кит, может интересоваться книгами, которые я писала. Какое-то время мы в дружелюбном молчании смотрели матч — играли Шотландия и Франция — и через несколько минут Джимми спросил:

— Вы, кажется, из Франции прилетели? — Когда я ответила, что да, он сказал: — Никогда не бывал. Но Стю по делам там бывает.

— И чем он занимается?

— Добавляет мне седых волос, — произнес Джимми с непроницаемым лицом. — Он ничем долго не занимается. Сейчас — компьютерами, но что к чему — я не знаю.

«Чем бы он ни занимался, — подумала я, — это у него хорошо получается, если он может позволить себе "лотус"». Да и одежда у него была явно не дешевая, хоть и выглядела просто. Но, когда он через несколько минут вернулся с рыбой и картошкой в бумажных пакетах, соленый ветер (несомненно, не без помощи пинты пива из бара гостиницы «Святой Олаф») потрепал его настолько, что он потерял городской блеск, стал выглядеть домашним, расслабленным, и мы втроем продолжили смотреть футбол.

Вообще-то большую часть игры я не увидела. Начала сказываться бессонная ночь. Тепло, сытная еда, мелодичные низкие голоса Джимми Кита и Стюарта убаюкивали меня, и я с трудом держала глаза открытыми. Я изо всех сил противилась сну, и все-таки уже почти задремала, когда Джимми произнес:

— Стю, пора бы красавицу нашу в коттедж отвести, пока не стемнело.

Открыть глаза удалось с трудом. За окном действительно уже смеркалось. Дневной свет сменился той серой холодной мглой, которая возвещает о начале зимнего вечера.

Стюарт встал.

— Я проведу ее, папа. Ты сиди.

— Нет, нет. — Старший из мужчин тоже встал. — Я не отправлю ее с тобой одну на ночь глядя.

Стюарт усмехнулся.

— Я не настолько плохой, — заверил он меня и протянул руку, чтобы помочь встать.

Но, когда мы шли сквозь стремительно густеющую темноту, поднимаясь на гору по рыхлой тропинке, местами покрытой снежной слякотью по щиколотку, я была рада, что они оба составили мне компанию. И не только потому, что они галантно взялись нести мой багаж и тяжелый портфель с моим компьютером, но еще и потому, что там, на тропинке, я вдруг почувствовала тревожную пульсацию в груди, у меня появилось ощущение, будто у меня за спиной находится нечто такое, на что страшно оглянуться.

Если б я была одна, я бы, наверное, бросила чемоданы и бежала бегом до самого коттеджа. А так я просто прогнала это чувство и стала смотреть на море, где можно было различить только белые линии волн, размеренно набегающие на берег. Густые тучи на небе скрыли луну, поэтому темную линию горизонта увидеть было не просто. Но я всматривалась вдаль, искала ее, не зная, что именно надеюсь увидеть.

— Осторожнее! — раздался голос Джимми. Его рука протянулась ко мне и по-отцовски подвинула обратно на тропинку. — Не хватало, чтобы вы в первую же ночь упали тут.

Наконец дошли до коттеджа. Он тоже был погружен в темноту. Но недолго. Скрип двери по половицам, щелчок выключателя, и вот уже мы стоим в ярко освещенной гостиной с потертыми персидскими коврами, креслами, длинным выскобленным деревянным столом, придвинутым к стенке, и угольной печкой в нише.

Джимми закрыл входную дверь, проверил, работает ли счетчик, и вручил мне ключ.

— Он ваш, красавица. Здесь есть запас угля для печи. Вы когда-нибудь жгли уголь? Не волнуйтесь, я покажу вам.

Я очень внимательно проследила за всеми его действиями, потом попробовала сама уложить уголь так, как было показано, и даже почти сумела захлопнуть чугунную дверцу печи с правильным лязгом.

— Все правильно. Молодец, — похвалил меня Джимми. — Сейчас комната прогреется.

Стюарт, настроенный не так оптимистично, сказал:

— Здесь есть и электрические обогреватели. Один вот, и еще один в спальне, если хотите — включайте. Только не забывайте монетки в счетчик бросать.

— Точно, вам же нужно серебро! — спохватился Джимми, сунул руку в карман и достал сверток монет в коричневой бумаге. — Вот десять фунтов для начала.

Взамен монет я дала ему бумажные десять фунтов, и он поблагодарил меня.

Стюарт посмотрел, как я, задрав голову, уставилась на черную коробочку над дверью со счетчиками и кнопочками, с улыбкой поднял руку надо мной и принялся объяснять:

— Вот это показывает, сколько у вас осталось времени. Видите? А на этом счетчике видно, сколько электричества вы используете. Если я еще где-нибудь включу свет… Видите, цифры начали крутиться быстрее. Вам нужно следить за стрелкой. Когда она опустится досюда, бросайте очередную монету, иначе будете сидеть в темноте. Позвольте, я брошу монету, чтоб вам какое-то время не нужно было волноваться.

При его росте он мог просто поднять руку и бросить монетку. Мне для этого потом приходилось становиться на табуретку.

— Я для вас немного еды оставил: хлеб, яйца, молоко, так что утром можете в магазин не ходить, — сказал Джимми.

— Спасибо, — ответила я, тронутая заботой.

«Он еще и убрал в доме», — заметила я. Не сказать, что раньше здесь было как-то особенно грязно, но сейчас тут пахло мылом и чистотой, от пыли не осталось и следа. Снова меня охватило ощущение, будто на плечи мне легла теплая шаль, словно я оказалась в месте, где могу отдохнуть и почувствовать себя как дома.