Оливер Твист - Чарльз Диккенс

Гробовщикъ, который только что закрылъ ставни своей лавки, записывалъ что-то въ своей приходо-расходной книжкѣ при свѣтѣ свѣчи, вполнѣ соотвѣтствующей окружающей обстановкѣ, когда увидѣлъ входившаго мистера Бембля.

— Ага! — сказалъ гробовщикъ, — это вы Бембль?

— И не одинъ, мистеръ Соуэрберри! — отвѣчалъ сторожъ. — Вотъ! Я привелъ мальчика. Оливеръ, поклонись.

— Неужели это тотъ самый мальчикъ? — спросилъ гробовщикъ, подымая надъ головой подсвѣчникъ, чтобы лучше видѣть Оливера. — Мистриссъ Соуэрберри, будьте добры придти сюда на минутку, моя дорогая.

Мистриссъ Соуэрберри вышла изъ комнаты, находившегося позади лавки; это была коротенькая, худенькая, съ непріятной физіономіей женщина.

— Дорогая моя, — сказалъ мистеръ Соуэрберри, — это вотъ мальчикъ изъ дома призрѣнія, о которомъ я тебѣ говорилъ.

Оливеръ снова поклонился.

— Богъ мой, — воскликнула жена гробовщика, — онъ слишкомъ малъ!

— Ну, нѣтъ, онъ только ростомъ маловатъ, — отвѣчалъ мистеръ Бембль, взглянувъ на Оливера съ какимъ-то упрекомъ, точно обвиняя его въ томъ, что онъ не выросъ больше. — Маловатъ то онъ, правда, отрицать этого нельзя; но вѣдь онъ вырастетъ, мистриссъ Соуэрберри, выростетъ.

— Знаю, что выростетъ, — сердито отвѣчала эта леди, — на нашей пищѣ и питьѣ. Никакой пользы не вижу я отъ вашихъ приходскихъ дѣтей, — никакой! На нихъ всегда приходится тратить несравненно больше, чѣмъ они того стоятъ. Но… мужчины всегда воображаютъ, что они лучше насъ все знаютъ. Ступай-ка внизъ, маленькій мѣшокъ съ костями.

Съ этими словами жена гробовщика открыла боковую дверь и толкнула туда Оливера, чтобы онъ спустился внизъ по лѣстницѣ, которая привела его въ темный и сырой подвалъ, служившій передней для подвала съ углемъ и носившій названіе «кухни». Тамъ сидѣла крайне неопрятно одѣтая дѣвушка въ старыхъ башмакахъ до того изорванныхъ, что нечего было и думать о починкѣ ихъ.

— Шарлотта, — сказала мистриссъ Соуэрберри, спустившаяся вмѣстѣ съ Оливеромъ, — дайте этому мальчику холодныхъ кусковъ мяса, которые были приготовлены для Трипа. Онъ не приходилъ домой съ самаго утра, а потому можетъ уйти безъ нихъ. Я думаю, что мальчикъ не особенно изнѣженъ, и съѣстъ ихъ. — Правда мальчикъ?

Оливеръ, глаза котораго засверкали при словѣ «мясо» и даже дрожь пробѣжала по всему тѣлу отъ жажды съѣсть его, отвѣчалъ, въ утвердительномъ смыслѣ и ему тотчасъ же поставили тарелку съ разными объѣдками.

Хотѣлось бы мнѣ, чтобы какой нибудь хорошо упитанный философъ, въ желудкѣ котораго мясо и питье превращаются въ желчь, у котораго вмѣсто крови ледъ, и вмѣсто сердца желѣзо, хотѣлось бы мнѣ, чтобы онъ увидѣлъ, какъ Оливеръ Твистъ хваталъ изысканные объѣдки, которыми пренебрегала собака! Хотѣлось бы мнѣ, чтобы онъ видѣлъ непомѣрную жадность, лютость голода, такъ сказать, съ котораго онъ грызъ эти объѣдки. Одного только желалъ бы я при этомъ, чтобы мнѣ самому удалось видѣть этого философа въ томъ же самомъ положеніи, смакующаго объѣдки съ такимъ же апетитомъ.

— Ну, — сказала жена гробовщика, когда Оливеръ кончилъ свой ужинъ, во время котораго она смотрѣла на него съ затаеннымъ въ душѣ ужасомъ, предвидя по страхомъ его будущій аппетитъ. — Кончилъ ты?

Такъ какъ по близости ничего съѣдобнаго больше не было, то Оливеръ отвѣчалъ въ утвердительномъ смыслѣ.

— Иди за мной. — Мистриссъ Соуэрберри взяла тусклую и грязную лампу и повела его вверхъ по ступенькамъ. — Твоя постель подъ прилавкомъ. Ты, пожалуй, не захочешь спать среди гробовъ? Только видишь ли, мнѣ не до того, чтобы разбирать, гдѣ ты хочешь или не хочешь, ты долженъ спать вездѣ, гдѣ тебя положатъ. Иди же, я не буду ждать тебя здѣсь всю ночь.

Оливеръ не медлилъ больше и молча послѣдовалъ за своей новой хозяйкой.

V. Оливеръ знакомится съ новыми товарищами. Онъ въ первый разъ присутствуетъ на похоронахъ, во время которыхъ составляетъ неблагопріятное мнѣніе о занятіи своего хозяина

Оставшись одинъ въ лавкѣ гробовщика, Оливеръ поставилъ лампу на рабочую скамью и робко оглянулся кругомъ съ чувствомъ невыразимаго страха и ужаса, которые въ этомъ случаѣ испытали бы и многіе изъ насъ, старше и благоразумнѣе, чѣмъ онъ. Неоконченный гробъ на черномъ станкѣ, который стоялъ посреди лавки, выглядѣлъ мрачно, подобно смерти; холодная дрожь пробѣжала по всему тѣлу мальчика, когда глаза его повернулись въ сторону этого предмета. Ему казалось, что онъ сейчасъ увидитъ очертаніе фигуры, медленно подымающей свою голову, и смертельный ужасъ схватилъ его душу. У стѣны въ правильномъ порядкѣ стоялъ цѣлый рядъ досчатыхъ сооруженій въ этомъ же родѣ; при тускломъ свѣтѣ лампы они казались привидѣніями съ поднятыми кверху плечами и засунутыми въ карманы руками. Металлическія доски для гробовъ, стружки, гвозди съ блестящими головками, куски черныхъ матерій валялись по всему полу. За прилавкомъ на стѣнѣ висѣла картина, изображающая двухъ въ туго накрахмаленныхъ галстукахъ человѣкъ, стоявшихъ на дежурствѣ у дверей частнаго дома, а въ нѣкоторомъ отдаленіи оттуда погребальную колесницу, запряженную четверкой лошадей. Въ лавкѣ было душно и жарко; вся атмосфера въ ней была, казалось, пропитана запахомъ гробовъ. Углубленіе подъ прилавкомъ, куда ему бросили жалкій матрасикъ, выглядѣла какъ могила.

Но не одна только окружающая обстановка угнетала Оливера. Онъ былъ одинъ въ этомъ странномъ мѣстѣ, а всѣ мы знаемъ по опыту, что самый отважный изъ насъ почувствовалъ бы морозъ по кожѣ и отчаяніе, очутившись тамъ вмѣсто него. У мальчика не было друзей, о которыхъ онъ заботился бы, или которые заботились бы о немъ. Сожалѣніе о недавней разлукѣ было еще свѣжо въ его памяти; отсутствіе любимаго и знакомаго лица тяжелымъ камнемъ лежало на его сердцѣ, и онъ, вползая въ предназначенное ему для сна узкое отверстіе, пожелалъ, чтобы оно было могилой на кладбищѣ, въ которой онъ могъ-бы навсегда уснуть мирнымъ и непробуднымъ сномъ, а надъ нимъ росла бы и колыхалась высокая трава и звонъ стараго колокола убаюкивалъ бы его безмятежный сонъ.

Оливеръ проснулся на слѣдующее утро отъ громкаго стука съ наружной стороны двери; пока онъ одѣвался, стукъ этотъ повторялся еще разъ двадцать пять и всякій разъ съ большей, повидимому, досадой. Когда онъ собирался снять цѣпочку, стукъ прекратился и послышался чей то голосъ.

— Отворишь ли ты, наконецъ, дверь? — кричалъ голосъ, принадлежавшій, очевидно, лицу стучавшему передъ этимъ въ дверь.

— Сейчасъ, сэръ! — отвѣчалъ Оливеръ, снимая цѣпочку и поворачивая ключъ.

— Ты, навѣрное, новый ученикъ, да! — спросилъ голосъ черезъ замочную скважину.

— Да, сэръ! — отвѣчалъ Оливеръ.

— Сколько тебѣ лѣтъ? — продолжалъ голосъ.

— Десять, — отвѣчалъ Оливеръ.

— Ну, такъ я отколочу тебя, когда войду, — сказалъ голосъ;- вотъ увидишь, если не сдѣлаю этого; такъ-то, нищее ты отродье! — И сдѣлавъ такое любезное обѣщаніе, голосъ перешелъ въ свистъ.

Оливеру не разъ уже приходилось подвергаться процессу, о которомъ ему было возвѣщено выразительнымъ монологомъ, а потому онъ ни на минуту не сомнѣвался въ томъ, что голосъ, кому бы тамъ онъ ни принадлежалъ, самымъ добросовѣстнымъ образомъ исполнитъ свое обѣщаніе. Онъ отодвинулъ болты дрожащими руками и открылъ двери.

Секунду или двѣ осматривалъ Оливеръ улицу въ одномъ направленіи и въ другомъ; онъ думалъ, что неизвѣстный, говорившій съ нимъ черезъ замочную скважину, ходилъ взадъ и впередъ по улицѣ, чтобы согрѣться, но онъ никого не увидѣлъ, кромѣ толстаго мальчика, который сидѣлъ на тумбѣ противъ дома и ѣлъ ломоть хлѣба съ масломъ, отрѣзывая отъ него ножомъ небольшіе ломти, величиною съ отверстіе своего рта, и съ жадностью поѣдая ихъ.

— Прошу извинить, сэръ! — сказалъ Оливеръ. — Не вы ли стучали?

— Да, я стучалъ, — отвѣчалъ мальчикъ.

— Вамъ, вѣроятно, требуется гробъ, сэръ? — спросилъ Оливеръ.

При этихъ словахъ мальчикъ злобно взглянулъ на него и сказалъ, что Оливеру онъ потребуется несравненно раньше, если только онъ еще разъ осмѣлится такъ шутить со старшими.

— Ты, мнѣ кажется, не знаешь, кто я такой? — продолжалъ онъ, вставая съ тумбы и напуская на себя необыкновенную важность.

— Нѣтъ, сэръ! — отвѣчалъ Оливеръ.

— Я мистеръ Ноэ Клейполь, — сказалъ мальчикъ, — и ты мой помощникъ. Открой ставни! Этакое ты лѣнивое, грубое отродье!

Съ этими словами мистеръ Клейполь ударилъ Оливера ногой и вошелъ въ лавку, стараясь принять на себя видъ достоинства и благородства, что не особенно удавалось ему. Да и трудно было мальчишкѣ съ громадной головой, крошечными глазками, въ подранной одеждѣ и съ глупымъ лицомъ имѣть видъ достоинства и благородства, а особенно, если прибавитъ къ обаятельной наружности этой особы красный носъ и желтый кожаный передникъ.

Оливеръ открылъ ставни, причемъ разбилъ одно оконное стекло той же ставней, которую онъ съ неимовѣрными усиліями старался стащить въ небольшой дворъ, смежный съ домомъ, куда всѣ ставни уносились обыкновенно на цѣлый день. Ноэ снисходительно вызвался помочь ему, утѣшая его при этомъ, что ему навѣрное «попадетъ». Вскорѣ послѣ этого внизъ спустился мистеръ Соуэрберри, а почти непосредственно за нимъ и сама мисгрисгъ Соуэрберри. Предсказаніе Ноэ исполнилось и Оливеру попало, послѣ чего онъ послѣдовалъ за юнымъ джентльменомъ къ завтраку.