Второй Карибский кризис 1978 - Максим Арх

– И зачем было так пугать? По спокойней эту церемонию нельзя было провести? – спросил я Минаева, когда мы с ним прошли по его просьбе на кухню, оставив остальных участников шоу: «Первый официальный миллионер в СССР», разговаривать в комнате.

– Можно, – сказал тот и выпил предложенный мной стакан кипячёной воды. – Но мы хотели, чтобы твоя мама тоже знала о деньгах.

– Для чего? Чтобы я их не прокутил? По вашему разумению мои близкие люди должны были являться сдерживающим фактором? – быстро догадался Саша и задал резонный вопрос: – Но разве меня можно хоть чем-то сдержать? Если уж решу прокутить, то обязательно прокутю, гм… или как там правильно говорится – прокучу?

– Не знаю, но я замминистра сказал тоже самое, – хмыкнул госконцертовец и попросил ещё воды.

– Что за тоже самое? – налил в стакан из графина.

– Я сказал: «У Васина не все дома, так что ему всё равно и на мать, и на бабушку, и на страну. Вспомните хотя бы, что он творил в Германии». Но как видишь, меня не послушали.

– Эй-эй!! Вы говорите-говорите, да не заговаривайтесь! И ничего мне не пофигу. И не всё равно!

– Было бы не всё равно – не вёл бы себя так дерзко и непростительно глупо, – сделав пару глотков, произнёс собеседник. – А вообще, Саша, тебе надо благодарить высшие силы, что всё у тебя так сложилось и ты сейчас в фаворе, а не запрещён и всеми позабыт.

– Гм, а имя у этих высших сил есть? – поинтересовался я, обдумывая столь неожиданный толстый намёк на худые обстоятельства.

– Может и есть, – пожал плечами собеседник, улыбнувшись. – Может берегут они тебя – шалопая. Не дают пропасть.

«Это на что он намекает? На наш разговор на банкете? Так они ж сами всё сделали, чтобы я не выступал! Гм… То есть, что он хочет сказать, что это они сделали специально? Специально предложили мне петь металл, чтобы я отказался от выступления?! Неужели так?» – поразился я пришедшей догадке и осторожно спросил: – Но почему Вы не захотели, чтобы я выступил на «Песне»?

– Умный ты мальчик, Саша, – улыбнулся директор Госконцерт и поставил пустой стакан на стол. – Тогда подумай, чтобы с тобой было, если бы ты выступил, как планировалось и один единственный из всех исполнителей спел бы песни на английском языке? Все на русском, как люди, и лишь один возомнивший о себе Васин хочет петь…

– На языке вероятного противника, – закончил Васин фразу за одним из тех кто, вероятно, меня спас.

И ведь действительно, если подать такое событие, как песня на иностранном языке, что называется: под нужным соусом, то становится даже не по себе, когда представляешь, какую огромную дискредитацию моего светлого лика мне удалось избежать. В голове мгновенно возникли слова: вражеский наймит, превозносящий Западные ценности и хиппи, позорящий советскую эстраду.

Через мгновение эти слова преобразовались в заголовки газет и журналов, в которых советские деятели культуры клеймили позором американского приспешника, устраивающего шабаш на эстраде, не оставляя от того светлого лика и следа.

Всё это настолько отчётливо проявилось в мозгу, что лоб мгновенно покрылся испариной.

«Блин. А ведь если бы мне не предложили петь металл, а попросили бы исполнить обычную песню на английском, то я бы ведь спел её без проблем. Спел бы, и попал бы в ловушку. Нет, конечно, скорее всего, я, в конечном итоге, смог бы от этого дела отбиться, и открестится, например, сказав, что это была шутка. Но, тем не менее, осадок бы от разгромных статей в газетах в народе остался бы на долгие, долгие годы».

– Спасибо Вам и товарищу Лебедеву, – сказал я, полностью осознавая, им пришлось пойти, фактически, на должностное преступление, выполнив поступивший им приказ сверху не совсем так, как, наверняка, планировалось.

– Сочтёмся, – хмыкнул тот и предложил вернуться ко всем.

В комнате же в это время второй секретарь Минкульт рассказывал, находившейся в шоке, маме, какое количество сберегательных книжек ей следует завести.

– Вы, Вера Сергеевна, заведёте пятьдесят книжек в разных сберегательных кассах. Будет лучше, если часть из них будет оформлено на вашу мать. Как только оформите, передадите нам реквизиты, и мы в течение месяца переведём по сто тысяч на каждый счёт. Таким образом, наша страна, в лице Министерства культуры выполнит взятые на себя обязательства.

Мама, выслушав это, перевела взгляд с, то и дело вздыхающей, бабушки, сидящей на стуле в углу комнаты, на меня, и еле слышно прошептала:

– Саша… Но зачем нам такие деньжищи?! Нам же их в жизнь не потратить!!

– Пусть будут. Полежат – не испортятся. Их хлебом не кормить. А коль станут не нужны, то печку ими в деревне будем зимой топить, – уверенно сказал милый мальчик и, вероятно от перевозбуждения, заржал как конь.

Через минут двадцать, ещё раз напомнив нам, чтобы мы о деньгах никому не рассказывали и, естественно, ими не сорили, столь приятные гости решили-таки откланяться.

Однако перед тем как уйти Мячиков взял меня за локоть и попросил небольшой аудиенции тет-а-тет.

Прошли вновь на кухню, и я закрыл за собой дверь. «Тесть» сел за стол, жестом показал, чтобы присаживался, и, подождав пока я размещусь на табуретке напротив него, вздохнув, произнёс:

– Вот ещё что, Саша, о чём я хотел с тобой поговорить…

– ?..

– Мы своё обещание выполнили. Гонорар – огромный гонорар, мы тебе выплатили! Теперь дело за тобой.

– Ну, вообще-то, вы не обещание выполнили, а долг отдали, – напомнил я, но в бутылку не полез, а, чуть снисходительно улыбнувшись – как мы миллионеры всегда делаем, небрежно, но аккуратно, спросил: – Что от меня нужно на данном этапе?

– Сейчас три вещи. Во-первых, расскажи, что у тебя происходит с МГК?

– А во-вторых?

– Сначала МГК…

Я пожал плечами и рассказал о проекте «хищник» и трудностях, связанных со съёмкой, а точнее о том, что мне впарили целую когорту родственников в размере тридцати восьми особей разных полов и возрастов.

– Ничего себе?! Во секретари дают! – искренне удивился замминистра и негодующе покачал головой. – Ну и заварил, Васин, ты кашу!