Сказки В. Гауфа - Вильгельм Гауф

нас инструментов не было под рукою. Капитана тоже оказалось невозможным оторвать от мачты; даже саблю нельзя было вынуть из окоченевшей руки. День прошел в печальном обсуждении нашего положения. Когда настала ночь, я разрешил Ибрагиму лечь спать, а сам решил караулить на палубе, не подвернется ли какое-нибудь средство спасения. Но когда взошел месяц и я по звездам рассчитал, что наступил одиннадцатый час, меня стало так непреодолимо клонить ко сну, что я невольно растянулся за бочкою, стоявшею тут же на палубе. Положим, то был скорее не сон, а какое-то оцепенение; я все время ясно слышал, как волны хлестали о бок корабля, а паруса трещали и свистели надо мною. Вдруг послышались мне как бы голоса и шум шагов на палубе. Я хотел вскочить, но неведомая сила сковала мои члены; я даже глаз не мог открыть. Голоса раздавались все яснее; шаги звучали громче; казалось, что весь корабельный экипаж беззаботно двигался по палубе. Порою до меня долетал резкий голос командующего; я слышал ясно, как скрипели канаты и натягивались паруса. Потом я стал постепенно терять сознание и, наконец, крепко заснул. Лишь сквозь сон, напоследок, почудился мне лязг оружия, а проснулся я когда уже солнце высоко стояло на небе и лучи его нестерпимо жгли мне лицо. Я озирался с удивлением. Буря, корабль призрак, все, что я слышал ночью — все это мне казалось сном. Однако когда осмотрелся, я убедился, что все по вчерашнему. Так же неподвижно лежали трупы, так же неподвижно стоял капитан у своей мачты. Я посмеялся над своим пылким воображением и спокойно пошел разыскивать старика Ибрагима.

Тот сидел задумавшись в каюте «Лучше сто раз лежать на дне морском, чем еще ночь провести на этом чертовском корабле!» — воскликнул он, как только я вошел. — В чем дело? — спросил я. «Видите ли, с вечера я улегся и проспал нисколько часов, вдруг проснулся и слышу, словно кто бегает над моею головою. Сначала я подумал, что это вы, но потом я разобрал, что слышен топот многих ног; временами долетали возгласы и крики. Наконец, послышались тяжелые шаги вниз по лестнице. Тут уж я больше не помню, что со мною было, сознание только временами возвращалось ко мне и тогда я видел того человека что к мачте пригвожден. Он сидел тут за столом, ел и пил. Против него сидел тот что лежит на палубе у ног его. Он тоже ел и пил обильно». Так закончил рассказ старый слуга.

Можете себе представить, друзья, каково у меня было на душе! Очевидно, то был не обман чувств: я действительно слышал мертвецов.

Ибрагим долго сидел в раздумьи. «Вспомнил!» — воскликнул он внезапно. Оказалось, он вспомнил заклинание, которому учил его когда-то дед, опытный много путешествовавший моряк. Это заклинание уничтожало всякое наваждение; даже, по его уверению, могло предотвратить ту неестественную дремоту, которая нас одолевала. Надо было только усердно читать стихи из Корана. Предложение старика мне очень понравилось. Мы с нетерпением стали ждать ночи.

Рядом с каютой приходилась маленькая комнатка; мы решили запереться там. Мы проделали в двери несколько отверстий, чтобы удобно было видеть всю каюту, затем, насколько могли, крепко заперли дверь изнутри, а Ибрагим на всех четырех углах начертал имя пророка.

Наступила ночь. Около одиннадцати меня стало снова клонить ко сну. Спутник мой посоветовал мне читать скорее стихи из корана и это помогло. Вот оживилось вверху; раздалась беготня, заскрипели канаты, затрещали снасти, ясно слышались голоса. Несколько минут мы напряженно вслушивались, наконец, послышались шаги по лестнице. Старик тотчас же стал произносить свое заклинание:

Духи тьмы и духи света, Духи скрытые в волнах, Духи огненной пучины, Духи, спящие в скалах! Все смиритесь. Преклонитесь. Повелитель ваш Аллах!

Надо сознаться, что я не слишком верил в силу заклинания, и у меня волосы стали дыбом, когда вдруг распахнулась дверь и на пороге показался тот рослый мужчина, что стоял пригвожденный к мачте. У него и теперь торчал гвоздь во лбу, но меч был вложен в ножны. За ним шел другой, в более скромной одежде; я его тоже видел среди трупов. Капитан — это несомненно был капитан — был очень бледен; большая черная борода окаймляла его лицо, глаза беспокойно блуждали по сторонам. Нам легко было рассмотреть его, когда он проходил мимо нашей двери; он же, казалось, даже не заметил ее. Оба сели за стол посреди каюты и заговорили громко, почти крича, на незнакомом языке. Голоса звучали все громче и резче, наконец, капитан так ударил кулаком по столу, что все в комнате задребезжало. Другой с диким смехом вскочил и кивнул капитану следовать за ним. Тот выхватил саблю из ножен и бросился из каюты. Мы вздохнули свободнее, когда они исчезли. Но на этом не суждено еще было кончиться тревоге. Все шумнее и шумнее становилось на палубе. Слышно было, как там бегали и кричали, смеялись и вопили. Наконец, поднялся такой действительно адский шум, что нам казалось, что вся палуба со всеми снастями рушится на нас; звенело оружие, дикие крики, стоны — потом разом все смолкло. Когда, много спустя мы решились выйти из своей засады, все было по-прежнему. Все лежали в прежнем положении, все были тверды как дерево.

Так продолжалось несколько дней. Корабль все шел к востоку, где по нашим расчетам приходилась земля, но, хотя днем он, и подвигался, на нисколько миль, ночью он, по-видимому, шел настолько же назад: мы всегда оказывались к утру на том же месте, где стояли с вечера. Другого объяснения не было, кроме того, что ночью мертвецы на всех парусах гнали обратно. Мы решили этому воспротивиться и употребить то же средство, как на дверях каюты. Мы написали на кусках пергамента имя пророка и дедовское заклинание, и привязали их к мачтам вкруг сложенных парусов.