Труп в пруду - Роберт Казанский

случае – непростительный грех, который будет мучить меня до конца жизни! – лицо моего собеседника приняло суровый вид, брови его практически соединились, складки на лбу стали похожи на горную долину, а пухлые губы плотно сомкнулись, придавая образу Хикматова толику сумасшествия.

– Ну, твоя правда. Значит, будем помогать официальному следствию, да?

– Боже упаси, Денис! – лоб Якуба разгладился, а суровость исчезла с его и без того мужественного лица. – Если и поделимся с ними какой-то информацией, то только для того, чтобы справедливость восторжествовала. Я не готов оказывать содействие следствие, чтобы они об этом знали. Вот разузнаю что-то и сообщу, а пока рано делить шкуру неубитого медведя, ведь так, друг мой?

– Все бы ничего, но строительство, маркетинговая стратегия и прочие хлопоты. Как нам быть со всем этим? – я спросил это с толикой грусти в голосе.

– Брось это! – Якуб махнул рукой в сторону стола. – Строительство полностью завершится только через пару недель, а маркетинговые исследования подождут. К тому же, я ведь не собираюсь днями и ночами напролет заниматься нашим скромным расследованием, хоть это и единственное развлечение в здешних местах. Поиск разгадки – всего лишь игра, в которую я буду играть, когда мне захочется или когда необходимо будет вмешаться! – он сжал правую руку в кулак, его мускулистая рука вся напряглась, а сам Якуб стал похож на настоящего разъяренного пса, сорвавшегося с цепи.

С пару минут мы помолчали, выкурили еще по одной сигарете в полной тишине, а затем Хикматов развернулся ко мне и негромко и задумчиво произнес:

– В конце концов, я не официальное лицо. Я никому ничего не должен. Это не моя работа, поэтому у меня есть пространство для маневра: хочу – расследую, не хочу – не расследую. Все очень просто, Денис. Ведь наше преимущество перед Мальцевым в том, что мы не обременены погонами, и с нами люди будут разговаривать как с обычными людьми. У полицейских такой непозволительной роскоши нет и в помине. Опять заниматься этим неблагородным делом? Ты же помнишь тот первый и последний случай, когда я попытался вмешаться в расследование? Помнишь тот шквал критики и дерьма, что на меня был обрушен после неудачной попытки? И я знал, Денис, я знал, что близок к разгадке. Мне по-прежнему ясна та картина. Я хорошо все помню и чувствую, что не сделай я ту ошибку, то вычислил бы преступника.

– Я с тобой полностью согласен, Якуб, – с пониманием кивнул в ответ я. – Тот опыт сыщика был не слишком удачным. Мне вправду очень жаль, что все так вышло. Но давай не будем возвращаться к этой больной для тебя теме. Забудь ты уже это дело, Хикматов. Давай перейдем к настоящему. Итак, какие у нас планы на сегодня в рамках нашего скромного импровизированного расследования?

– Честно говоря, Денис, никаких планов-то я пока и не строил на сегодня. Я предлагаю немного вздремнуть, а затем плотно пообедать стряпней нашего хозяина. А там и видно будет.

– Но ты тут столько всего наговорил, неужели ты можешь спокойно уйти спать? – я был просто обескуражен его заявлением. – Яш, расчленили человека. Ты можешь посодействовать следствию в раскрытии дела и установлении личности убитого. А ты невозмутимо идешь спать и считаешь это нормальным?

– Абсолютно, – ухмыльнувшись, ответил он. – Я еще раз повторяю – я никому ничего не должен. А действовать сейчас просто неразумно. Тут надо продумать кое-что другое. Да и к тому же мой прошлый опыт настойчиво говорит мне – не лезь, но неуемное любопытство и стремление к справедливости не позволяет мне упускать такой шанс. Следователь ведь завалит все дело, арестует какого-нибудь бомжа из Серпухова и дело в шляпе, а сам звездочки на погоны получит. Так ведь нельзя! – махнул рукой он и побрел к дивану. – Не хочу, Денис. Мне надо все обдумать, то дело оставило слишком глубокую рану в моем сердце.

На этом мы разошлись по углам, каждый лег на свой диван. За окном щебетали птички, дул легкий ветерок, а с кухни доносились звуки поварских манипуляций Тихорецкого. В такой обстановке я достаточно быстро вырубился и уснул безмятежным сном.

3

После плотного обеда, с заботой приготовленного Андреем Семеновичем, мы с Хикматовым снова улеглись на наши лежбища. Я задремал и вновь на добрые полчаса, так сказать, «выпал из действительности». Разбудил меня мой компаньон, несильно толкнувший меня в плечо.

– Добрый обед! Я дико извиняюсь, что разбудил тебя. Я просто хотел предупредить, что минут через сорок-пятьдесят приедет Марк. Встреть его, пожалуйста, наш соучредитель хочет посмотреть на то, как ведется строительство. И о нашем расследовании ему пока ни слова: я хочу ему рассказать об этом по телефону сегодня вечером. Будь добр, предупреди Торбова, чтобы он не нахамил нашему хозяину – Тихорецкому, как наш друг любит делать при первом знакомстве! – Хикматов рассмеялся. – Вот вроде бы и все на этом.

– А ты? – несколько растерявшись, спросил я. – Далеко собрался?

– Я хочу сходить к Тряпко: у меня сломался ремешок на часах, а он, я слышал, занимается мелкими ремонтными работами.

– Гхм… Ну, ремешок, так ремешок. Бывай, Якуб! – еще не до конца проснувшись, проводил его я своим затуманенным взглядом.

Теперь уснуть я не мог, сколько не пытался, поэтому резко поднялся с дивана и поплелся на просторное крыльцо – выкурить сигарету. Тут же, сидя на ступеньках с облупившейся краской, курил свои дешевые сигареты отечественной марки «Ява» суровый Тихорецкий.

– Спасибо за обед, еще раз. Я уверен, вы можете дать фору любому шеф-повару! – прикуривая, начал я. Вообще, мне хотелось наладить контакт со стариком, поэтому мне показалось, что сейчас представился отличный шанс.

– Хо-хо… Сынок, слишком долго я живу один, чтобы не уметь готовить, – взгляд нашего хозяина был устремлен куда-то в сторону.

– Вы, что же, всю жизнь прожили в полном одиночестве? – с подчеркнутым интересом спросил я.

– Не думаю, что тебе это будет интересно слушать, Денис. Жизнь моя – штука отнюдь не вдохновляющая. Я называю ее собачьей, ибо ничего хорошего в ней нет и не было никогда.

Надо признаться, я был достаточно заинтригован, поэтому не смог удержаться от пламенного возражения, дабы развить желание у моего собеседника поделиться со мной историей своей жизни.

– Почему же? Мы живем тут с вами, поэтому хотелось бы знать, что вы за фрукт, – скромно улыбнулся я.

– Да рассказывать-то, в принципе, и нечего, – пожал плечами старикан. – Как бы это объяснить, сынок… Короче говоря, когда мне стукнуло девятнадцать лет, и я собирался поступать в полиграфический институт, мама умерла