Фрекен Мод просила ее не беспокоить - Хелена Турстен

– Нет, отец, – сказала Мод, покачав головой.

– Ты все это просто выдумала?

– Да, отец.

– Отлично! Тогда оставим этот разговор.

И отец позвал Хильду, чтобы та принесла ему новую порцию горячей еды.

Однако без внимания происшествие в угольном подвале отец не оставил. На другой день он навестил семейство Аронссон, и предупредил их, что в течение месяца они должны будут освободить жилье. В качестве причины отец озвучил нападение на Шарлотту и игры в подвале, что само по себе было совершенно недопустимо. Это не должно было повториться. В договоре аренды было четко прописано, что «родители и опекуны несут ответственность за недопущение игр малолетних на лестницах, в прачечной, подвальных или чердачных помещениях». Родители братьев Аронссон пренебрегли своими родительскими обязанностями. Могло произойти несчастье. На этом основании семейство утрачивало право аренды жилья в доме.

Фру Аронссон, плача, умоляла отца о милосердии, но тот был непреклонен. Семейство Аронссон должно было уехать.

Мод старалась не попадаться братьям на глаза все четыре недели, остававшиеся до их отъезда. В школе она придерживалась такого же поведения – хоть уроки у Торстена и ее класса проходили на одном этаже, тот тоже явно ее избегал. Пятнадцатого декабря приехал фургон за вещами семьи Аронссон. Лучше всего для мальчишек было начать посещать другую школу после рождественских каникул.

За день до Сочельника Мод столкнулась со Старком на лестнице. Тот, по своему обыкновению, был хмур, а Мод, по своему обыкновению, вежливо присела и поздоровалась:

– Добрый день, дядя Старк.

– Добрый день, фрекен Мод, – отозвался смотритель.

Прежде он никогда не отвечал на ее приветствие. Мод была настолько поражена, что остановилась посреди лестницы и уставилась на перепачканного угольной пылью человека. Улыбка расплылась на его потрескавшихся губах, обнажив нестройный ряд окрашенных табаком зубов со множеством промежутков.

– Конверты, оказывается, отлично горят в топке, – сказал Старк.

Потом он развернулся и продолжил свой путь вниз, в угольный подвал.

* * *

Мод, вздрогнув, проснулась от ощущения, что над ней кто-то склонился. Сердце забилось быстрее. Она уснула? Где она находится? Кто это смотрит на нее? Мгновение спустя Мод осознала, что рядом стоит стюардесса, а сама она сидит в салоне самолета, который несет ее из Копенгагена в Дубай.

– Все ли у вас в порядке? – вежливо поинтересовалась бортпроводница.

Мод пришлось хорошенько прочистить горло, прежде чем у нее появилась уверенность, что голос не подведет.

– Все замечательно, – ответила она.

– Бокал шампанского?

– Спасибо, с удовольствием.

«Только ради успокоения нервов», – подумала Мод, откидывая маленький столик. Бортпроводница поставила перед ней бокал, и принялась обслуживать следующего пассажира.

Мод глядела на поднимавшиеся к поверхности пузыри. Поверхность. «Воспоминания поднимаются на поверхность», – подумала она. «Вот что происходит, когда ты стареешь».

Она взяла бокал за ножку и сделала большой глоток. Шампанское было не таким холодным, как того хотелось бы Мод. К тому же, оно оказалось чересчур сладким. Тем не менее, платить за него было не нужно, поэтому Мод сделала еще глоток. Когда бортпроводница будет возвращаться, нужно будет попросить заново наполнить бокал.

Воспоминания, да. Многие из них Мод за свою долгую жизнь смогла вытеснить из памяти. Невозможно таскать за собой повсюду такую кучу старья. Иногда приходится предпринимать определенные вещи, чтобы выжить в этом жестоком мире. Особенно если ты женщина, на плечах которой лежит тяжкое бремя заботы о ближнем. Только в случае Мод речь шла не о ребенке, а о взрослой женщине.

Несмотря на то, что ее сестра была на одиннадцать лет старше, после безвременной кончины родителей именно Мод всегда приходилось заботиться о них обеих. Так как родни у них не было, обходиться пришлось самостоятельно. Немногие друзья испарились, потому что психическое здоровье Шарлотты ухудшилось. Этому способствовало, вне всяких сомнений, нежелание сестры встречаться с кем-либо, помимо Мод. И еще Хильды.

Горничную Мод всегда вспоминала с необычным ощущением тепла в груди. Без Хильды никогда бы им не пережить ни военное время, ни первые годы после войны.

Интуитивно Хильда понимала, что больной Шарлотте необходим надежный близкий, по-матерински чуткий человек. Никто в семье не мог ей этого дать, а меньше всех – мать. Поэтому Хильда совершенно естественно взяла на себя эту роль. Когда умер отец, и грянула война, Хильдина поддержка стала для семьи еще важнее. Мать так и не смогла оправиться после смерти отца, и стала чахнуть. Мод смогла продолжать учебу лишь благодаря тому, что Хильда взяла на себя заботу об обеих болящих.

После смерти матери Мод уже не могла позволить себе платить Хильде жалованье. Но Хильда устроилась ночной сиделкой в больницу Густава Васы, которая находилась на расстоянии вытянутой руки от их квартала. Мод с радостью позволила Хильде и дальше жить в той комнате, которую она занимала все годы службы в семье. Так что если и был на свете помимо Мод человек, которого принимала Шарлотта, то это была Хильда.

Помощь с Шарлоттой была бесценна. Та частенько лежала в постели до самого обеда, в забытьи от своих лекарств. Мод со всех ног бежала домой, чтобы приготовить легкий обед. С Хильдой в доме было гораздо комфортнее. Она могла присмотреть за Шарлоттой в течение дня – когда у нее был выходной, или вечерняя смена. Неоценимо было и ее умение готовить еду впрок на несколько дней – потом ее можно было просто достать и разогреть.

В качестве благодарности за помощь Мод никогда не брала с Хильды платы за комнату.

Поток мыслей Мод прервался, когда стюардесса снова показалась в проходе.

– Я хотела бы еще бокальчик, будьте любезны, – сказала Мод.

Бортпроводница с вежливой улыбкой наполнила бокал. Мод поблагодарила, одновременно пристально разглядывая молодую женщину. Неужто авиакомпании в самом деле нанимают на работу несовершеннолетних?

Мод с удовольствием цедила шампанское. Мысли о Хильде заставили ее вспомнить о возникшей однажды Большой Проблеме, которая угрожала самому существованию ее сестры.

Лечение нарыва наложением ледовой аппликации

К концу войны Мод устроилась работать на Высшие женские курсы преподавать французский, латынь и английский. Хоть вакансия и была временной, срок был немалый – два семестра. Был даже шанс остаться там работать на постоянной основе, в случае если штатный преподаватель, адъюнкт Грета Рапп, решит не возвращаться. Той предложили место в Гетеборгском Университете, и теперь она преподавала французский в Институте иностранных языков, одновременно работая над докторской диссертацией. Очевидно, она была компетентным преподавателем, но ученицы на курсах ее не любили. Мод об этом узнала из