Счастье - Даниэла Стил

Саре больше не нужно было готовить завтраки и ужины, пылесосить, заниматься стиркой и уборкой. Два раза в неделю к ним приходила женщина, которая убирала в доме, а кроме того, была великолепная Агнес. Она с радостью поселилась в уютной маленькой комнатке на втором этаже, отделенной от комнаты для гостей, в которой теперь была спаленка Сэма.

Малыш день и ночь был окружен заботой. Сестра проверяла, не описался ли он, брат подавал мячики, мама, папа, Агнес души в нем не чаяли. И что удивительно, он не превратился в избалованного тирана – напротив, оставался необыкновенно приятным ребенком, радовавшим всех в доме. Опасениям Сары, что это дитя разрушит всю ее жизнь, не суждено было сбыться. Сэму не требовалось дополнительное внимание, в школе его хвалили, он с одинаковым удовольствием играл и с мамой, и с Агнес, и с Мелиссой, а особенно, конечно, с Бенджамином или с отцом. У Сары больше не оставалось оправданий для творческого застоя.

Не успела она оглянуться, как Бенджамину исполнилось семнадцать, он был в выпускном классе. Пятнадцатилетняя Мелисса не отходила от телефона, который непонятно для чего затаскивала в кладовку наверху, сидела там, скорчившись, среди куч зимних вещей и болтала с какими-то неизвестными ребятами. Сэму было девять, он играл в комнате, занимаясь своими делами, и лишь изредка нужно было уделять ему время. Таким образом, условия для того, чтобы писать, были. Она не могла сваливать на детей вину за то, что бумага остается чистой, а пишущая машинка молчит.

Глядя на падающий снег, она думала, что скажет Оливеру. Уж лучше бы он не спрашивал, как ей пишется. В последние два года он проявлял к этому откровенный интерес, чем бесил Сару. Она не могла ему сказать, что ничего из этого не выйдет, что в сорок один год ее самые плохие опасения оправдались. Ее жизнь в самом деле была кончена. Она никогда не чувствовала себя такой старой и выдохшейся, но теперь-то она точно знала, что не беременна: как и было условлено, после рождения Сэма она сделала стерилизацию. Причина была иная. Это было медленное, разрушающее психику осознание того, что жизнь зашла в тупик, что мечты, которые у нее были в двадцать лет, давно развеялись и скорее всего никогда уже не исполнятся. Не быть ей уже писательницей. Если бы Саре было тридцать пять, эта новость могла бы стать для нее ударом, в тридцать девять – могла ее убить. Но Саре был сорок один, и ей стало просто очень грустно. Ей не оставалось ничего, кроме домашних будней, в то время как Олли поднимался к новым успехам. Сару не покидало странное ощущение, что даже дети уже что-то собой представляют, в то время как она деградировала. Бенджамин был прекрасным спортсменом и великолепно учился. Мелисса имела выдающиеся артистические способности, мечтала о профессии актрисы и становилась настоящей красавицей. Оба, и брат и сестра, собирались поступать в Гарвард. Сэм обладал ангельским голосом, пел в хоре и был необыкновенно сердечен и ласков, за что все его любили. А чем могла похвалиться она? Детьми. Мужем. Домом. Фактом, что училась в Редклиффе двадцать лет назад. Ну и что? Кому до этого дело? Кто об этом знает? Кто помнит? Ей осталась лишь одна надежда, причем очень маленькая и иллюзорная. Да и как ее осуществить? Как? Живя здесь, где она всем нужна. Но нужна ли в самом деле? У них есть Агнес... С Олли она так поступить не может...

Сара грустно улыбнулась про себя, глядя, как собака, которую Агнес выпустила на улицу, с лаем носится по снегу. Они так счастливы. Все, даже Агнес. Почему же ей так тоскливо на душе? Что ушло? Что она потеряла? Чего никогда не имела? Чего желала теперь? Чего-то. Всего. Она желала всего-всего. Славы. Успеха. Больших дел. Знакомств с известными людьми. И знала, что никогда этого не получит. Она всегда будет тут так сидеть, смотреть на снегопад, а жизнь будет проходить мимо, и Олли будет по-прежнему гоняться за клиентами. У нее теперь были свой «мерседес», две меховые шубы, трое детей – благодаря настойчивости Оливера, прекрасный муж... но ничего своего, что было бы на самом деле значимо. Никаких достижений, никакого таланта. Все ушло. Та девушка, которой она когда-то была, ушла безвозвратно.

– Почта, миссис Ватсон, – негромко произнесла Агнес и положила на письменный стол корреспонденцию.

– Спасибо, Агнес. Что интересного?

– В основном тут счета. И, кажется, письмо Бенджамину из университета, правда, адресовано оно вам.

Бенджамин действительно заполнял заявки на поступление в Гарвард, но еще их не выслал. Оттуда не могли писать ни ему, ни Саре о нем. Это было кое-что другое, и Сара знала, что именно. Она дрожащими руками взяла конверт, минуту-другую в нерешительности глядела на него, вспоминая времена, когда все было иначе... но то все кануло. «Все», – напомнила себе Сара, вскрывая конверт. Она повернулась к Агнес спиной, а потом прошла в гостиную, где светлые обои в цветочек напоминали о лете даже среди зимы.

Сара медленно извлекала письмо, словно раскалывала скорлупу своей жизни... Но нет, нельзя позволять себе даже думать об этом. Она опустилась в кресло и стала читать, не обращая внимания на Агнес, которая удивленно за ней наблюдала... Сара читала письмо медленно, с трудом, затаив дыхание... Нет, это невозможно. Это ошибка... Она не так поняла... Но ошибки не было. Все написано черным по белому... Господи Боже... Вдруг она почувствовала, что ее тело наполняется светом и музыкой. Она больше не ощущала пустоты. Как будто там, внутри, что-то было. Нечто лучшее, чем ребенок... Это была она сама. Там была она. Она вернулась. Сара перечитывала строчки письма снова, и снова, и снова...

«...Рады сообщить Вам, что вы зачислены в аспирантуру Гарвардского университета...» Рады сообщить... рады сообщить... Слова смазались, когда на глазах у нее выступили слезы и стали медленно стекать по щекам... Это была мечта, только лишь мечта. Осуществить ее нет никакой возможности. Нельзя оставить их одних, а самой уехать учиться.

Она послала заявку давно, в сентябре, когда у детей снова начались занятия и ей было так грустно и одиноко. Послала так просто... на всякий случай... а теперь они пишут, что зачислили ее. Но она не может...

Сара подняла глаза. Снег все падал, собака носилась по двору с радостным лаем, а Агнес выжидательно глядела, стоя в дверях. И Саре стало ясно, что ехать надо. Они поймут. Обязательно поймут... Это не продлится долго... но она снова станет личностью. Обретет себя... Станет собой... Станет Сарой.

Глава 2

– Плохие новости, миссис Ватсон?

Агнес заметила, что Сара побледнела, а потом увидела слезы у нее на щеках. Но ей не дано было понять чувства, которые обуревали Сару в тот момент. Волнение... неверие... надежда... и страх. Она оставила хозяйку наедине с ее мыслями.