Аллергия на №1 (СИ) - Мейд Алекс

— Папа попросил привести тебя к нам.

— Зачем?

— Не говорил, — ровным голосом сказал Илья, проходя дальше в квартиру и не снимая обуви! Эх, неужели мне ко всему прочему придётся мыть ночью полы?

— А по телефону нельзя было сказать?

Я быстро прошла в гостиную, к окну, чтобы зашторить окна балкона, где сушились мои не самые приличные трусишки.

— Ты хорошо устроилась, сестричка, — усмехнулся мужчина, садясь в кресло и хватая с журнального столика один из романов, которые я собиралась прочесть в воскресенье.

— Не жалуюсь, — натянуто улыбнулась я, быстро выхватывая из его рук книгу и убирая остальные на книжный стеллаж. — А ты так и будешь сидеть… здесь? — проговорила я, перекатываясь с носка на пятку.

— А ты готова? — улыбнулся прохладной улыбкой Илья, обнажая идеальные белые зубы.

Да, за время, что я его не видела, он очень изменился. Нос с горбинкой, впалые скулы, на которых была сексуальная трёхдневная щетина, квадратная челюсть и проницательные карие глаза на сильном волевом лице. Так же светло-русые волосы были зачёсаны назад и ещё от него исходил мощный ореол уверенности. Как говорится: мужчина-мечта, мужчина-секс! Вот только всё равно что-то меня в нём настораживало с самого моего отрочества. И да, он был старше нас с Львом на семь лет… хотя и Ельский-младший был старше меня на год.

— Ладно, сейчас буду, — кивнула я, понимая, что сегодня от меня просто так никто не отстанет. Неужели расплата за все мои злодеяния? Странно. Я ведь всегда была душкой, почти божьим одуванчиком! Так что, с чего бы?

Забежав в свою спальню, я решила не заморачиваться по поводу одежды. Быстренько сняла белую рубашку с себя, нацепила белую тонкую маечку и простую голубую рубашку, которая была на пару размеров больше моего. Люблю свободные и удобные вещи, которые не доставляют дискомфорта и не впиваются в интересные части тела. Закатав рукава рубашки, я подправила макияж и причесала волосы, брызнув на них духами.

— Я готова, — сказала я, входя в гостиную.

***

— "…так что с пьянством граждан Российской Федерации стоит бороться ни меньше, чем с коррупцией. Если не больше, так как человек должен понять, что браться за бутылку — низменный шаг, который ведёт к превращению из разумного существа в отбитый кусок, нечленораздельно мычащего млекопитающего. Семье Ельских наилучших пожеланий и соболезнований, так как пример из семьи крупных бизнесменов нашей страны наглядно показал, что паршивая овца — всегда будет присутствовать в табуне, даже высокопородистых", — прочитал с немалой долей иронии отчим… мою статью, которую перекупил. — Ну-с, детишки, что вы на это скажете? — холодно поинтересовался мужчина, обводя меня и Льва жёстким взглядом карих глаз.

Мы с Львом сидели в разных углах гостиной, но даже здесь, сидя на кресле, я чувствовала как руки гада смыкаются на моей шее. Сам виноват! Должен же понимать, как ранима и хрупка девичья душа, чёрт побери!

Кстати, да, Лев пришёл в себя и перестал выглядеть, как бледнолицый отморозок и теперь выглядел, как обычный отморозок. Шоколадные волосы были растрёпаны, зелёные глаза пылали от бешенства, а золотистый цвет кожи снова был при нём. И теперь парень мог спокойно подойти и изуродовать красную от стыда меня. Но стыдно было мне не за статью, а за то, что поймали…

— А что я? — едко поинтересовался Лев, складывая руки на груди. — Это не я настучал на семью и собирался массово нас опозорить.

— Я не собиралась никого позорить, кроме тебя! — вскинулась я.

— И это твоё оправдание? Я и не думал, что ты такая мелочная. А я-то, дурак, думал, что нас связывает нечто большее, чем просто дружеские отношения, — ядовито посетовал парень, закидывая длинные ноги, затянутые в дизайнерские темно-синие джинсы, на журнальный столик

— Я с наркоманами, в отличие от некоторых, дружбу не веду! — парировала я.

— Какой острый выпад! Прямо по сердцу! Пойду возьмусь за бутылку, что ли? Ведь мне не остаётся другого выхода, кроме как беспросветно бухать, да? — съехидничал Лев, прикладывая драматично руки к сердцу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На этом терпение отчима лопнуло. И признаюсь честно, я никогда не видела его таким злым.

— Хватит! — рявкнул дядя Андрей, резко вставая с дивана. — Я думал, что вы давно повзрослели! Что вся эта ненормальная подростковая агрессия прошла! И сейчас, когда первый накидался наркотой на рабочем месте, а вторая же накатала статью по этому поводу, то я понял, что это не так. И ладно, раньше это дерьмо не выходило за пределами семьи и этих стен. Но я не дам зайти этому дальше, чёрт бы вас побрал!

— Что, возьмёшь ремень и отхлестаешь? Или в ссылку к пингвинам и белым мишкам? — лениво поинтересовался Лев.

Мужчина хотел ответить нечто резкое, но вдруг замолк, словно вспомнив что-то. Неожиданно дядя Андрей успокоился и даже улыбнулся. Сев расслабленно обратно на диван, он сказал:

— Кто скажет какое сегодня число?

— 29 июня, — тихо сказала я, сжавшись комочком в кресле.

Не нравилось мне, когда люди могли взорваться с полоборота, а потом так резко успокоиться. У меня от этого были противные гусиные мурашки на руках. А мои мурашки никогда не врут! Так что, не к добру всё это!

— Как удачно совпало, что ни у кого из вас сейчас нет работы.

Ах, вот она истинная причина моего увольнения! И это уже по-настоящему подло со стороны отчима. А я всё винила сексуальный аппетит босса… Эх, только зря воздух сотрясала и карму попортила.

— В смысле? — напрягся Ельский-младший.

— В лагерь поедете! — торжественно сказал отчим.

Мы с Львом переглянулись и… оба громогласно расхохотались, повалившись на подлокотники кресел, на которых сидели. Смеялись долго и со вкусом. В лагерь? Нам что по десять-двенадцать?! Представляю, как мы будет выглядеть среди школьников!

— Классная шутка, пап, — хихикал Лев, стирая скупые слёзы с глаз. — Но ты же понимаешь, что вожатыми быть или, — прости, Господи, — затеряться среди школоты мы не сможем? Так что, тухлый номер.

— Да-а, тем более, что мне нужно искать новую работу по вашей милости, дядя Андрей, — грустно рассмеялась я.

Парень встал с кресла и походкой Джека Воробья направился ко мне. Сев на подлокотник моего кресла, показательно приобнял меня за плечи и прижал мою голову к своему торсу. Я же, дабы не отставать, улыбнулась акульей улыбочкой и крепко обвила его туловище ручками, стараясь сделать его внутренности похожими на желе.

— Вот, мы с Сашкой всё поняли, решили и осознали, так что больше не будем ругаться. Да, Саш? — бесшабашно улыбнулся Лев, обнажая две милые ямочки на впалых щёках. Сам он весь покраснел от недостатка кислорода.

— Ага. Друзья до гроба, — кивнула я, чувствуя как мои зубы вгрызаются в щёку, а кожа лица пропиталась отвратительным запахом его дезодоранта. Ладно, не отвратительным. От него пахло мандаринками. Но! Запах пота всё же присутствовал.

Отчим окинул наше представление сердитым взглядом, как бы говоря: "зря стараетесь, додики. Не верю!". Наверное, так и смотрел Станиславский на игру бездарных актёров.

— Сохраните это настроение. Вы едите не мимикрироваться под малолеток и не работать вожатыми, так как уже набрали работников. А лишать работы людей из-за вас двоих — не буду. Поедите в лагерь официантами тире посудомойками.

— Что?! — возмущенно заорали мы, тут же переставая изображать закадычных друзей.

— Вы не можете решать за меня, так как мне уже двадцать два, а не семнадцать! И мама об этом вообще в курсе?!

— А мне двадцать три! — прошипел Лев. — Короче, мы не будем в этом участвовать!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Взгляд главы семейства Ельских ужесточился.

— Давайте-ка я вам объясню пару причин почему вы оба поедете, — безапелляционным тоном проговорил дядя Андрей. — Ты, Саша, поедешь, чтобы снова вернуться к любимой профессии. Если нет, то можешь пойти официанткой, продавцом или же каким-нибудь агентом за мизерную зарплату, но в редакцию я не дам тебе вернуться, так как из-за твоей статьи чуть не пострадал авторитет нашей семьи. И да, Вика в курсе и согласилась со мной. — Стушевавшись, я поджала губы. Обидно, что я так жёстко ступила, но ещё обиднее, что мама даже не поборолась за меня. — А ты же, — мужчина повернулся к сыну, — птенец-переросток, лишишься своего статуса управляющего в ресторане. Все твои карточки я заблокировал, как и за квартиру я платить не буду. Наркоту во второй раз — я тебе так просто не прощу.