Отец моего парня (СИ) - Бушар Сандра

— Я сломала, да? Я?! — пораженно ахнула от его наглости и злость во мне вскипела с какой-то сверх силой.

Если бы мог пойти пар из ушей – то именно в этот момент. Ярость заслонила собой все вокруг, наполняя меня изнутри адреналином и желанием мести. До безумия хотелось стереть с его лица эту победную ухмылочку.

— Что же… — намеренно равнодушно пожав плечами, я добродушно улыбнулась. — Не хотите уходить, как хотите!

А затем демонстративно убрала ладони, прикрывающие груди. Выровнялась по струнки. Глаза мужчины так и округлились... Могла представить, какой вид теперь отрывался… Плевать! Только сейчас увидела, какие они ярко-карие. Его глаза… Прямо вау! На секунду я даже забыла, что вообще хотела сделать. Потом одернула себя и модельной походной прошла к шкафу.

Распахнула дверцы, уставившись на полки задумчиво. Затем поняла, что стоять больше в холодном и мокром на сквозь платье просто невыносимо, как в мороз голой в снег прыгнуть. Не то, чтобы я это пробовала, но именно так себе и представляла!

Поэтому просто взяла его и стянула, откинув в сторону. Позади кое-кто не двояко подавился и закашлялся. Кровать моя бедная заскрипела.

— Ма-а-ашунь, — хрипло и чертовски низко окликнул меня Дмитрий Петрович. — А, Машунь?..

— Что? Выйти резко захотелось? Так я вас не держу. — невинно протянула я, продолжая перебирать полки. Из-за сборов перед праздником все было в ужасном бедламе. Летняя одежда валялась вперемешку с зимней. Никакого порядка, черт ногу сломит.

— Пф! Глупости не говори… Меня вот другое волнует. Тебя белье носить не учили, нет? Или у тебя какая-то анти-политика против лифчиков? — послышался его невинный вопрос, а я лишь равнодушно пожала плечами. Вряд ли его и вправду интересовала эта больная для меня тема, но ответила я честно и на эмоциях:

— А у меня фигура не стандартная. Грудь третьего размера, а талия тонкая. Подходит либо «бабушкин» вариант, либо то, что по цене, как крыло от самолета. Так что я уже привыкла ходить без… Ой! — не знаю, как это могло произойти бесшумно. И как это вообще могло произойти! Он оказался прямо за моей спиной. Тяжелое горячее дыхание обдало мокрые плечи, и кожа мгновенное покрылась мурашками. Облизав в миг пересохшие губы, я одеревенела. Рука так и застыла у стеллажа со свитерами. — Дмитрий Петрович, что вы…

— Тс-с-с… — шепнул он мне на шею и против воли я задрожала. Прямо ощутила, как волосы на затылке встали дыбом. А когда его руки сомкнулись на моей талии – мир вокруг замерцал звездами. — Поверяю. Действительно, Машунь, тонкая…

Мне надо было что-то сказать… Что-то сделать… Но я забыла, как дышать, стоять… Все привычные действия показались незнакомыми и такими неправильными. Лишь мужские руки, нежно, но уверенно скользящие по коже вверх-вниз казалось чем-то… Чем-то, что жизненно необходимо.

— И? — было единственное, что удалось сложить из бесчисленных букв родного языка. — Какие из этого выводы?

Его нос провел дорожку от темечка до самой шее. Мне стало физически не хорошо от той гаммы всевозможных чувств, что подарил его жадный хрип во время этого процесса. Будто его возбуждал мой запах. Господи, это ведь просто не могло быть…

— Никаких выводов, — наконец четко и внятно протянул он, делая что-то совершенно опрометчивое. Нечто, после чего нельзя было уже ступить назад. Он просто накрыл своими ладонями мои грудь. Так, чтобы соски остались сжатыми между подушечек. — Только сухие факты.

Я несдержанно застонала, когда он покрутил соски. Даже не успела губу прикусить, потому что просто не ожидала, что тело ТАК остро воспримет его прикосновения. Словно кто-то капнул воды на оголенный провод.

— Охренеть… Свои… — прорычал он мне в шею, массажируя упругие полушария так остервенело, будто в конец помешался. Собственно, именно так он и звучал. — Какая же ты красивая, Машунь. С ума сойти…

Услышать подобное от человека, который за два года отношений с Валерой ни разу на меня глаза-в-глаза не посмотрел – было чем-то из ряда фантастики. Я не верила, что за сутки он мог воспылать ко мне симпатией. Скорее, легкая мишень. Но, бог мой, я ничего не могла поделать со своим мозгом, плавящимся рядом с мужчиной. Все в нем был прекрасно: голос, запах, внешний вид. То, как он вел себя. То, как смотрел. Даже от простого касания искры из глаз. Никогда такого не было. И как тут отказаться? Даже если ты понимаешь, что это минутная слабость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вы тоже ничего, — выпалила я и тут же покрылась румянцем. Боже, я еще ему в симпатии призналась? Ну, точно крыша поехала…

— Рад слышать, — буркнул он и мне показались нотки недовольства в его самоуверенном тоне. Неужели ждал большего? Так вот не дождется!

— Ах... — обессиленно откинув голову назад, я ощутила, как одна его рука медленно спустилась вниз. Туда, где между складочек бушевало самое настоящее пламя. Я задрожала, выгибая ягодицы назад и моментально напоролась на его брюки. Кое-что из них снова выпирало и было очень твердым.

— Я не хотел так, — прорычал он мне, скользя пальцем по клитору. Именно поэтому я вообще не слышала его слова. Пульс отбивал битами в ушах намного громче. — Ты не оставила мне выбора. У меня отличная выдержка, Машунь. Но не сейчас.

Все, что происходило вокруг напоминало какой-то сюрреалистичный сон… Отец Валеры и я… Этого просто не могло быть!

— Боже, — застонала я, морщась, — Остановитесь…

— Ты действительно этого хочешь? — словно змей искуситель шепнул мне на ухо, не прекращая своих движений. Я прикусила губу и промолчала, потому что солгать не могла.

— Будьте мудрее, — взмолилась, цепляясь на остатки благоразумия. — Вы старше. Очень сильно. Это неправильно. Так нельзя.

Он глухо выдохнул, будто принимая какое-то решение. Окончательно необратимое. Не для меня, не для него.

— Я тебя хочу, — три слова. Они вторглись в мой мозг словно вспышка сверхновой. И прежде чем я успела осмыслить их в полной мере, Дмитрий Петрович скользнул пальцами по складкам вниз, слегка проникая внутрь. Будто заигрывая. Утопая в моей влаге. — А ты хочешь меня.

Это было нелепо отрицать, глупо противиться. Не понимая того, не произвольно… По какому-то душевному порыву и наитию я медленно раскачивалась на его ширинке, чувствуя каждый изгиб его напряженного органа.

— Этого мало… — попыталась зацепиться я за ускользающую ниточку разума. — Это пройдет…

— Поверь, — как-то грустно и самоуверенно хмыкнул мужчина, — Не пройдет.

Внезапно его движения стали резче, агрессивнее, целенаправленнее. Я больше не могла думать и говорить. Это был сделано умышленно.

Не знаю, как Дмитрий Петрович сделал это так быстро… Возможно, время вокруг меня просто растворилось? Но когда он коснулся моей продрогшей ладони, заведя ее назад, то я ощутила пальцами бархатную горячую кожу. Он накрыл моими пальцами свой член, и я сжала его по инерции. Еще до того, как в полной мере поняла, в какую именно игру вписалась.

Мурашки волнами снова и снова бегали туда-обратно, во рту мгновенно пересохло. Губы мужчина находились на уровне моего уха, и я услышала пронзительных хрип из самого нутра. Какая-то часть меня желала этой реакции, гордилась ею. Именно она – та самая часть – изучающе и не смело скользнула вверх-вниз. Дмитрий Петрович путанно выдохнул:

— Не останавливайся, — я почувствовала поцелуй на своем плече. Поощряющий, благодарный. На душе стало так странно тепло, будто кто-то включил печку. — Мне нравится.

Никогда в жизни ранее я не видела член вживую. Собственно, и сейчас я его не видела. Но то, что чувствовали мои пальцы было большими, приятным, нежным. Головка казалась чуть шершавой, мягкой и шелковистой, а вон сам ствол толстым, обвитым едва ощутимыми венками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Стоило сжать его чуть крепче, и он приветливо задрожал под моей рукой, а Дмитрий Петрович явно напрягся. Капелька жидкости выскользнула из верхушки, и я растерла ее по всей длине.

Удивительно, какой смелой я была в тот момент. Какие странные и грязные вещи себе позволяла!