Исповедь задрота - Дмитрий Шахов

Но самое важное было в том, что я, наконец, смог подвести мать к компьютеру и объяснить, что вот так я делаю денежку из компьютера и вручить ей пять тысяч рублей — мой вклад в семейный бюджет. Подразумевалось, что это меньшая часть, а большую я оставил на свои шалости. Говорить, что большая часть намного больше и эти пять я вынул их из свежей пачки в сто тысяч — я не стал. Мать, получив деньги, расплакалась. Ей на работе платили восемь тысяч, отцу — двенадцать. Этих денег с лихвой хватало на жизнь в нашем городишке, учитывая, что кормились мы с дачи. Но столь крупная сумма из рук сына выписала мне индульгенцию в глазах матери до конца учебного года. В отличие от многих родителей других ребят из более крупных городов, моя мать не лелеяла мысли, что я поступлю в ВУЗ. У моего поколения была только одна дорога — на завод. Или в неизвестность.

Решив проблему с родителями, я стал думать, куда вложить деньги. Больше всего мне хотелось купить машину. Но мне было шестнадцать лет и до получения прав должно было пройти еще достаточно времени. Совершать сделки по покупке недвижимости или бизнеса я тоже не мог или не имел возможности. Поэтому я обновил свой технический ряд. Как раз в этом году в город пришел первый федеральный оператор сотовой связи, и лучший мобильник был у меня — один из первых коммуникаторов в России. Я собрал себе самый навороченный десктопный компьютер и обновил ноутбук. И все. Больше тратить было некуда. А доход рос.

Прогуливая отличным апрельским днем уроки в школе, я зашел в летнее кафе, уже развернувшееся в превдверии сезона. Столиков было всего три и я занял последний. Пока я ждал свою колу и мороженое, попросила разрешения присесть девушка. Невысокая, черненькая, в сланцах на босу ногу, в короткой юбке, не скрывающей хорошие длинные ноги. На боку висела небольшая тряпичная сумка. Даже на глазок она была старше меня. Года на три-четыре. Но ее лицо — из разряда тех, которые остаются молодыми даже в сорок лет: тонкие черты лица, небольшой носик, огромные глаза, ямочки на щеках — настоящее кукольное личико.

Принесли мое мороженое и колу. Я ел мороженое и смотрел на девушку. Она сначала делала вид, что не замечает, как я пялюсь. Но потом не выдержала и улыбнулась.

Евгений, — представился я.

Анна, — ответила она.

Не отсюда? — поинтересовался я.

Так заметно?

Не слишком, но очень на это похоже.

У меня здесь родственники. Я решила какое-то время пожить в вашем городе…

Слово за слово и за первым мороженым последовало второе, а потом уже и коктейль. Мы проговорили, наверно, полдня, не трогаясь с места. Аня приехала из Самары, оставив на время учебу в университете. Бывают люди, которые вдруг решив, что занимаются не своим делом, резко снимаются с места. Анна была из таких. Взяла академический отпуск и уехала. Проехав полстраны и гостя у случайных и не очень людей, она вдруг повернула назад и оказалась в нашем городе, где у нее жили дальние родственники, которые хоть и подивились внезапному визиту внучатой троюродной племянницы, но спальное место отвели. Решив вопрос с ночлегом, Анна искала работу: сидеть на шее она не привыкла.

Анна, по ее словам, хорошо рисовала, в том числе на компьютере. Я подумал и предложил свою помощь в поисках. Я отвел девушку к Тумбочке, чье агентство обзавелось к тому времени единственным на всю округу широкоформатным станком для наружной печати и фактически стало монополистом по наружке. Не знаю, как и о чем говорили Аня и Тумбочка, но место девушка получила. Думаю, что и моя заслуга тут отчасти была. Тумбочка была хоть и бизнесменом, но справедливым и честным: а на нас с Николаем она заработала очень хорошо.

После этого я потерял из виду странную девушку с большими глазами. Тем более, что мне пришлось уехать из города — на этот раз бабулю прихватило уже не мнимым образом. Спустя неделю домашнего лечения врач уложил бабушку в больницу, но я отказался уезжать, навещая старушку в больнице дважды в сутки. А работать я мог и тут: Интернет я провел еще летом, ноутбук всегда был со мной.

Каково же было мое удивление, когда я встретил Аню на улице в областном центре. Она, как мне показалось, тоже была рада. Тумбочка послала ее за фолией и еще кое- какими мелочами для наружки. Кроме того, ей надо было разнести кое-что по клиентам, которые были у рекламного агентства в центре. Мы встретились как раз, когда она собиралась на вокзал обратно.

Может, в кафе? — спросил я.

Почему нет, — улыбнулась она.

Мы провели в ближайшем кафе несколько часов, уничтожая коктейли и мороженое. Анна была сборником историй, которые рисовали настоящую карту страны. За время своих сумбурных побегов от себя она успела объездить десятки городов, из каждого забирая частичку на память. Разумеется, в итоге всей нашей беседы Анна опоздала на поезд. Я честно хотел, чтобы она опоздала. И добился своего. После чего честно предложил ей переночевать на бабушкиной квартире. Она легко ответила согласием.

Изучив квартиру, а бабуля жила в небольшой двухкомнатной квартире еще брежневской постройки, Аня закрыла дверь в бабушкину спальню и поинтересовалась здоровьем моей старушки.

Нормально вроде, сегодня был, врачи хотят продержать ее еще недельку.

Это так плохо, когда болеют любимые люди.

Да, плохо.

Давай сразу решим, — Аня подошла к дивану в гостиной, — ты будет спать слева или справа? Я люблю слева.

И вот тут я вспотел, тысячи иголочек пронзили мое тело от кончиков пальцев ног до макушки головы. Я ничего не ответил. Слова просто застряли у меня в горле.

Ты подумай. Я в душ, — и тонкий аромат ее духов проскользнул мимо меня в ванную комнату.

Когда она вернулась, я уже застелил диван и твердо, раз десять подумав, решил провести эту ночь на бабушкиной кровати. Я уже выходил из комнаты, когда Аня остановила меня и поцеловала. А потом отвела обратно на диван. По пути ее рука задела выключатель. Комната и мой мозг погрузились в теплую темноту.

Я проснулся от шипения. Открыл глаза и рядом была только примятая простынь. Судя по положению тела, я проспал всю ночь справа — джентльмен, а то ж. Шипение шло со стороны кухни. Я натянул брюки, поскольку трусы так и не нашел и выдвинулся на запах. Аня в моих боксерках и майке жарила яичницу.

Извини, что не блинчики, у тебя молока нет.

Я не люблю молоко.

Садись, сейчас будем кушать.

Я сел. Но один вопрос так и просился на язык. Даже не вопрос.

Ты такая простая.

Аня обернулась и с хитрым прищуром посмотрела на меня.

А тебе надо в игры поиграть, пожеманиться? Мне это кажется глупым. Ты умный и славный. Я тебе интересна. Ты мне тоже интересен. Зачем тогда лишние церемонии.

Это как-то…

Неправильно?

Необычно.

Пусть так. Но мне кажется все довольны. Или нет? — Она подскочила и клюнула своими губами мои.

Доволен. Еще как.

Вот и славно. Ешь! — И на мою тарелку скользнул ломоть яичницы. Второй проследовал на вторую тарелку. — Ты не заморачивайся. Все в порядке. Никаких обязательств. Захочешь сказать до свидания, просто скажи и все.

Не захочу.

Захочешь, потом захочешь. Это жизнь.

Чудная ты.

Поев, она быстро переоделась и исчезла из дома вместе с рулонами фолии. У меня не было никаких ее контактов — ни телефона, ни адреса, только место работы. А так хотелось снова услышать ее голос. Я хотел сразу сорваться за ней, но не мог оставить бабулю, которая во время визита в больницу с интересом смотрела на мое улыбающееся лицо и гадала о причинах моего настроения.

Прошло несколько дней, наступила пятница, бабушка пошла на поправку и до ее выписки оставалось несколько дней. Я стал понемногу собираться и прибираться — надо было оставить бабуле чистую квартиру. Тем более, что после выписки у бабушки решила погостить мать, специально взяла для этого отпуск с понедельника. Но звонку в дверь я удивился — не думал, что мать приедет раньше. На пороге стояла Аня. В слезах.

— Что-то случилось?

Она зашла в квартиру и обняла меня.

— Просто не отпускай меня, — прошептала она на ухо. И я не отпускал. Даже когда она начала жадно целовать меня, словно хотела что-то этим доказать. Она практически затолкнула меня в гостиную и бросила на диван, попутно срывая с себя одежду. Это была какая-то другая девушка. Но я бы слукавил, что это не понравилось мне. Хотя чуточку напуган я был…

Но куда сильнее я был напуган утром, когда снова увидел ее за приготовлением яичницы — молока я так и не купил. Будто вчера не было слез и безудержного секса.

Я не стал ничего спрашивать. А она не стала ничего рассказывать. Это были безумные дни, когда днем мы шатались по городу, держась за руки, а ночью не выпускали друг друга из тесных объятий. Вечером в воскресенье мы уехали вместе в наш маленький город. И больше я ее не видел.

В понедельник она не вышла на работу. И когда я зашел к Тумбочке, то та выказала свое недоумение. Во вторник Аня тоже не вышла на работе. И в среду. Я напряг все свои умственные способности и через неделю нашел ее родственников. С их слов я узнал, что в понедельник Аня собрала вещи и уехала. Точного адреса ее в Самаре они не знали — слишком уж дальние родственники. Так что она просто исчезла из моей жизни. Словно ее и не было. Что ее побудило вдруг уехать, были ли те три дня прощанием — я так и не узнал.