Литературная Газета 6354 ( № 2 2012) - Литературка Литературная Газета

- Подводя итоги: на какой вопрос вы бы хотели ответить, но мы вам его не задали?

- Я ждала самого банального вопроса: какой новинкою готова порадовать читателя? Между тем новинка поспела. В конце зимы издательство "Вече" выпустит новое издание моего цикла исторических романов о семье Сабуровых и де Роскоф. Но дилогия стала трилогией - и шагнула в XIX век. Роман "Декабрь без Рождества" - продолжение семейной саги, романов "Ларец" и "Лилея". Тема на сей раз специфически русская. Мятеж декабристов. Очень я их не люблю, этих "детей революции", мерзавцев, которых уже несколько поколений драпирует в романтические тоги героев. Всё это, мне ненавистное: "от Синода к Сенату, как четыре строки". Я пытаюсь показать, что герои 14 декабря совсем иные люди - это государь Николай Павлович и те, кто готовился за него умереть. Работа над книгой была как никогда долгой и тяжёлой. XIX столетие я вообще не люблю, но пришлось следовать за моими героями, которым теперь в нём жить. Мне не впервой полемизировать в художественной форме с историческими оценками реальных лиц и событий. Читатели "Ларца" помнят, что моя книга подлила масла в огонь в спорах, что не затихают вокруг фигуры Иоанна IV. Но по сей день длятся дебаты и вокруг декабристов. К моему изумлению, ряд современных историков сейчас ищет в декабристах некую новую "национальную идею". Этих я не порадую. Конечно, это всего лишь мой взгляд. Но я не могла его не высказать.

Живая Римма

Живая Римма

РВАНОЕ ВРЕМЯ

В этом январе Римма Фёдоровна Казакова могла бы отметить своё 80-летие. Однако её не стало в мае 2008 года, вроде бы совсем недавно и уже вечность назад[?] Это произошло в подмосковном санатории "Перхушково" в час дня. Предположительно, оторвался тромб[?] А легла она в санаторий для профилактики остеопороза. Это болезнь, которой в основном болеют немолодые дамы. От недостатка кальция кости становятся хрупкими и легко ломаются. Римма Фёдоровна ушла из жизни на 76-м году жизни.

А за пару месяцев до её ухода мы с ней в последний, как оказалось, раз говорили по телефону. Как обычно, обо всём на свете. Она была очень живая, подвижная и даже импульсивная натура. Десять лет она работала первым секретарём Союза писателей Москвы, решала вопросы и проблемы коллег и друзей, билась за то, чтобы отстоять помещение союза, всерьёз страдала, что организация, которая повела за собой две тысячи писателей, осталась на улице в результате бюрократической борьбы за общую писательскую собственность. Отчасти в этом были виноваты и функционеры самого СПМ - временные полуписатели.

- Ты представляешь, есть люди в администрации президента, которые ко мне хорошо относятся[?] - призналась Римма. - Для меня готовы сделать всё, что мне надо[?] Прошу о союзе - ничего не получается.

Меня это не удивило. Новой российской власти мощный Союз писателей по образцу Союза писателей СССР был не нужен. Тем более демократическая его фракция. Такой парадокс, точнее, один из парадоксов нынешней российской действительности. Люди, которые в каком-то смысле привели к переменам в стране, оказались ненужными, выброшенными из реальной жизни. Впрочем, такое положение вещей - не парадокс, это закон истории: гидра революции всегда пожирает своих детей и соратников[?] Просто делает это каждый раз непредсказуемым образом.

- Римма, - ответил я, - ну зачем тебе всё это? Ты замечательная поэтесса, ты известна, даже знаменита, твои песни поют по всей России[?] Зачем ты тащишь на горбу эту организацию? Сиди в своей прекрасной квартире, пиши стихи, выступай - много денег всё равно не будет, но ведь и нуждаться не будешь[?]

Но Римма не могла отказаться от участия в общественной жизни. Социально активная личность, она не могла не заниматься делами других людей.

Вспоминая Казакову, я называю её Риммой. Это не фамильярность. В течение почти четырёх десятилетий я называл её просто по имени. И не только я, а практически все, кто с ней общался.

Примерно тридцать семь лет назад, в начале семидесятых, когда моё поколение с опаской, но стали допускать в писательский дом на Герцена - в ЦДЛ, мы гудели в Пёст[?]ром зале: Володя Шлёнский, ещё кто-то из тех, кто назывался "молодыми поэтами". Внезапно к столу подсела Казакова. Мы уже были знакомы по совещаниям молодых. Мы были участниками, а Римма вела семинары. В этот вечер в хмельном задымлённом кафе она подарила мне свою только что вышедшую книгу "Снежная баба".

В конце прошлого - начале этого века снежные бабы вывелись как класс: в Москве на них не хватает снега. А тогда эти существа, скатанные обычно из трёх снежных шаров, с глазами из угольев и озорной морковкой вместо носа охотно населяли наши дворы и скверы. Название "Снежная баба" отсылало и к снеговикам, и одновременно несло ещё несколько смыслов, среди которых слышалось и "нежная баба", да и просто "баба" в самом бытовом - ни в коем случае не уничижительном смысле. Римма Казакова - тоже была этой Снежной бабой, и хрупкой, легко уязвимой, и одновременно двужильной и талантливой женщиной из российской глубинки. Была она и дамой, о чём написала стихи, и матерью, и хорошим другом. Учила испанский язык, много ездила по стране, бывала за границей, в том числе и на Кубе, где испанский оказался очень кстати. Через много лет она написала о своих странствиях:

Я столько километров отмотала,

как птица, в долгих поисках тепла!

И поняла: от жизни так устала,

так я устала, что едва цела.

Она в те годы дружила не только с Володей Савельевым и Таней Кузовлевой, но обожала поэта Евгения Евтушенко, была по-товарищески очень близка с Инной Кашежевой. В семидесятые годы её часто можно было увидеть с Инной за чашечкой кофе и рюмкой коньяку в уникальном по составу своих посетителей Пёстром зале ЦДЛ.

Очень контактная, Римма вообще всегда была способна легко познакомиться и подружиться с самыми разными людьми. А в творческой среде дружить не так просто. У неё это получалось. Правда, получались не только дружбы.

В 1978 году незадолго до очередного съезда советских писателей она вступила в партию. (Для тех, у кого короткая память или тогда не жил, напомню, что тогда в стране властвовала единственная партия.) Это была акция с далёким прицелом, и действительно, на очередном съезде Союза писателей СССР Римма Фёдоровна была избрана в руковод[?]ство союза и стала рабочим секретарём по пропаганде.

Любопытно, что тогда же заторопился вступать в партию поэт и переводчик Владимир Цыбин, он тоже рвался в секретари. Но без партийного билета попасть на такие должности было почти невозможно. Вот эта иерархия партийного и беспартийного и называлась номенклатурой. Вообще когда сегодня говорят о тоталитарном режиме - отсчитывая с 60-х годов прошлого века, часто преувеличивают свирепость и жестокость этого режима. Никто никого не заставлял - всё делалось добровольно. Вы могли быть просто поэтом, ещё лучше - хорошим поэтом, вас издавали, и никто даже не собирался вас обижать. Но если вам хотелось подняться вверх по общественной и административной лестнице, то уж будьте добры!.. Ну а разве сегодня не так? Сам Цыбин вообще был властолюбив и к тому же ревностно соперничал с Казаковой. Но партийность секретарём "большого союза", как тогда называли всесоюзное писательское руководство, Владимира Дмитриевича так и не сделала. Он стал председателем Творческого объединения поэтов Москвы и одним из секретарей Московской писательской организации. Тоже весьма заметные трибуны для литератора.

Римма Фёдоровна пробыла в должности секретаря Большого союза несколько лет. Потом ей пришлось уйти. Точнее, её заставили покинуть секретарский пост. На неё "наехал" Володя Лазарев. Володя, конечно, был завистник. Он не понимал, почему песни на стихи Риммы поют со всех эстрад, а его песни едва звучат[?] Также он ополчился на песенного "чемпиона" - удачливого Михаила Пляцковского, напомню - автора текстов песен "Хмуриться не надо, Лада", "С голубого ручейка начинается река", а главная его песня - это, конечно, "Мой адрес не дом и не улица - мой адрес Советский Союз[?]" и ещё полсотни шлягеров, не понимая, что песни Миши поют не только потому, что тот удачлив: у Пляцковского было невероятное песенное чутьё. Лазареву этого чутья явно не хватало. Так или иначе Римму из большого руководящего кресла он выдавил. Ну и что? Она осталась замечательной поэтессой.

С годами социальный темперамент Риммы Казаковой не угасал. Она так же пламенно, как и при Советской власти, возмущалась бездушием чиновников, болела душой за писателей, которых новая жизнь отбросила на обочину. Когда один полубезумный издатель пригласил её дать стихи в его журнал, Римма ему отказала: за литературный труд надо платить, а редактор любил халяву - он не платил авторам. В итоге основанный им журнал приказал долго жить. Римму любили читатели, она много выступала, отвечала на вопросы в телепрограммах, приняла участие в создании Гимна России на музыку Глинки, писала тексты для песен - они звучали на эстраде, издавала книгу за книгой, короче, была востребована в новой российской реальности.