Душа. Экспериментальный психороман - Любовь Болконская

Мир – это люди, живущие в нём. И мир станет «идеальным» только тогда, когда сами люди станут «идеальными». Да вот только идеалов не существует, а потому и мир никогда не станет идеальным. В мире всегда будет какая-нибудь мелочь, портящая его. Но порой именно эта мелочь бывает лучше всего на свете. Мелочь эта – необыкновенный человек. Злодей или герой, он всегда сможет громким словом своим подчинить, разрушить и построить новый, лучший мир.

А необыкновенный ли я человек? Безусловно. Я подчиню этот мир себе, потому что я сильный. Я подчиню себе всех слабых. И на самом деле мне всё равно, будет ли спасён мир. Всё, что я хочу, – это слава и громкое бессмертное имя…»

Стена, на которую смотрел Виктор, всё также молчала. Вся комната молчала, и никто не разговаривал с Виктором. Никто не соглашался с ним или не противоречил ему. Тогда Виктор закрыл глаза, чтобы отвлечься от всех этих молчаливых собеседников. На секунду он вдруг задумался об Августине, своём друге. Внезапно он вспомнил их первую встречу. Познакомились они в начале мая, ещё совсем недавно. Но из-за одной любви к искусству и размышлениям, они стали близкими друзьями сразу. Хотя обычно их разговоры строились только на одних размышлениях Виктора, ибо Августин постоянно молчал. Но, тем не менее, Виктор любил этого молчаливого собеседника. Он любил говорить и любил, когда его слушали. Августин же в этом плане был самым лучшим. Конечно, у Виктора была девушка. Но с ней он не делился своими мыслями. Он считал, что ей не понять его, а потому он был очень рад, когда вместо неё открыл для себя действительно понимающего слушателя, как Августин. Августин не просто слушал, а действительно понимал его. Иногда он и противоречил ему. Но так он заставлял Виктора задумываться о том, прав он или нет. И хотя Виктор прислушивался, но в основном он всегда оставался верен своим убеждениям. Гуманизм и любовь к людям, которые были у Августина, не передавались его очень критическим осуждениям общества. После разговоров с Августином он никогда не мог понять, полюбил ли он людей. Но в итоге он всё-таки понимал, что не полюбил, потому что любовь – это ещё и умение принять человека таким, какой он есть. Принять же людей такими, какие они есть, Виктор не мог.

Внезапно Виктор вспомнил подвал Августина, который величественно назывался «мастерской». После он предался воспоминания об их первой встрече, и небольшая улыбка осветила его лицо, и он стал расплываться в тех событиях…

…В Город пришёл май. Ярким солнцем раскинулся он, последний месяц весны. Ещё в апреле здесь всё вновь ожило и теперь продолжало жить дальше, пока есть время, пока ушла холодная зима. Жило всё: деревья, цветы, люди… Май – замечательное оживление природы, а потому можно было пойти гулять в парк. Так и сделал Виктор. Хоть на улице стояла жара и пекло солнце, он был одет во всё черное. Это был его повседневный стиль. Он любил чёрный, этот загадочный цвет, который либо притягивает человека, либо отталкивает его. Его длинные тёмно-русые волосы падали на его плечи, в наушниках играла тяжёлая музыка, красивые голубые глаза наслаждались красотой этого мира и рот расплывался в счастливой улыбке. Но ноги уже устали идти по этим кажущимся вечными тропинкам парка, он захотел отдохнуть, и его тело приземлилось на ближайшую скамейку. Сегодня у него был выходной, замечательный день, чтобы побыть подальше от всего мира. Он сел на скамейку, тень деревьев укрыла его от палящего солнца, и он с облегчением выдохнул.

Виктор сидел на скамейке, как вдруг заметил, что на противоположной лавочке его внимательно осматривает какой-то тип. Он казался очень странным, может, даже несколько сумасшедшим. Тип этот был похож на бродягу или бездомного. На нём были грязные светло-голубые джинсы и какая-то грязная футболка. На его плече висела небольшая сумка, с какими обычно ходят бродяги, а на коленях лежали старые газеты. Но не внешний вид пугал Виктора, а пугали его глаза, точнее, их выражение. Это были обычные светло-зелёные глаза, но они смотрели так, словно жгли. Они смотрели, они пытались проникнуть до глубин его души, они уже знали о нём всё, хотя эти двое никогда не были знакомы. По-дьявольски страшная улыбка чуть-чуть кривила его рот. Этот человек уже изучил Виктора.

Но со временем Виктор начинал чувствовать, что может доверять этому человеку и что тот ничего плохого ему не сделает. Тогда Виктор встал со скамейки и подошёл к нему. Лучи солнца играли со светлыми волосами бродяги. Глаза выглядели добрыми, приветливыми, и, как казалось Виктору, даже сияли. Виктор сел и сказал:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! – Ответил бродяга.

– Как вас зовут? Что вы рисуете?

– Августин, художник. Рисую всегда людей. Люди, люди, люди – вот моё вдохновение. Человек прекрасен. Но только человек грешить любит…

– Августин, а почему вы рисуете на газетах? – Спросил Виктор, заметив, что на старых газетах бродяга водит кистями и красками, которые и находились в его сумке.

– Нет у меня бумаги. Нет. Холстов нет. Ничего нет. Только кисти две есть да несколько баночек краски.

– Вы живёте на улице?

– Да.

– Но как вы живёте? Где же вы спите? Что вы едите?

– Еда, кров… Ерунда! Только земные блага, только земные блага… Мне же ничего не надо, кроме того чтобы творить. Дайте мне творить, и этого мне будет достаточно.

И Виктор стал внимательнее смотреть в куски газет, лежавшие около бродяги. На листе, исписанном печатными буквами, кистями бродяги были нарисованы люди. И это поражало Виктора. На листах он будто увидел всю жизнь. Там были и бездомные, и более богатые люди. Там Виктор видел какую-то ночлежку, баки с огнём, людей в грязной одежде и добрыми лицами. Там он видел некоторые здания Города. Казалось, эти картины бродяги изображали собой жизнь Города намного лучше, чем печатные буквы в газете. Виктор заглядывал в эти рисунки, еле узнавая Город, но всё же понимая, что на листах нарисованы знакомые переулки, улицы и дворы. Виктор смотрел на эти «картины», и они затягивали его в другой, особый мир. В этих ярко-раскрашенных переулках, изображённых на печатной бумаге, мыслью и даже душою бродил Виктор. Дома и здания отражали собой лучи солнца, а небо густой голубой краской совсем легко падало на Виктора. Картины были необычны, ярки и красочны, но между тем эти розовые, жёлтые и сияющие здания выглядели реально. Люди, бродившие по таким улицам Города, уже не были ненавистны Виктору, а, наоборот, передавали ему то сочувствие, которое испытывает к ним Августин. Но путешествие по другой стороне Города закончилось, ведь листов на лавочке лежало мало. С непонятным чувством восторга Виктор положил эти загадочные рисунки рядом с их создателем, пришёл в себя и спросил:

– Августин, а вы давно живёте на улице?

– Года два, а может, и три. Не помню точно. Когда-то у меня была квартира, но снимать её потом стало дорого. Да и сам я понял, что деньги мне не нужны.

– И неужели вы добровольно стали жить на улице?

– Да. Мир – вот мой дом. Тут моё место. Не хочу запираться. Хочу жить здесь, смотреть на людей и писать их портреты. В людях на самом деле больше красоты, чем они думают.

– А мой портрет нарисуете?

– Конечно, если вы попросите. Для меня это будет большая честь.

– Но только у меня есть одно условие: рисовать вы будете у меня дома и на моей бумаге.

– А у вас есть бумага? Чистая?

– Да. Много прекрасных белых и пустых листов, которые ждут заполнения.

Бродяга несколько задумался. Но после многочисленных уговоров Виктора согласился…

Затем Виктор стал вспоминать, как тот пришёл к нему домой. Виктор вспоминал, как тогда творил Августин. Прекрасен был сам процесс. Глаза Августина горели и блестели…

… – Я заметил дома у вас много красок и прочих приспособлений. Вы тоже художник? – Вдруг вспомнился Виктору вопрос Августина из их тогдашнего разговора.

– Я не художник. Так, просто иногда рисую. Но на самом же деле всё выходит ужасно. А вот вы рисуете хорошо. Как давно вы стали художником?

– Ещё с детства. Знаете, я так люблю рисовать. Я очень сильно люблю рисовать. А вы сильно любите рисовать?

– Не знаю.

– А я люблю. Люблю рисовать и совершенствоваться. Меня постоянно мучают мысли о великих художниках. Я хочу стать таким же великим, какими были они. Но мне явно не стать таким…

– Это почему же?

– Потому что дара у меня нет. Любовь только есть, и всё. Да кроме любви одной ещё и способности нужны…

Виктор вспомнил этот разговор, а после воспоминания нахлынули дальше. Он вспомнил, как решился помочь ему. Он вспомнил, как нашёл для него подвал, которым владеет одна старая знакомая его бабушки. Он вспомнил, как Августин сначала противился, но в итоге всё-таки согласился жить в подвале, а не на улице.