Счастливые, как боги... - Василий Росляков

— Слушай, ты что? Может, случилось что?

Володя спросил, словно и не слышал Женю:

— Далеко собрался?

— Иди, умывайся, у тебя дурь какая-то на лице, умывайся и пошли, — сказал Женя.

Они вышли на улицу.

— Слушай, — говорит Женя, — что там за королева у тебя, давай с подробностями.

— Да так себе, — отмахнулся Володя, — не поеду больше.

— Не поедешь? До пятницы?

— Вообще не поеду.

— Слушай, это здорово, что ты явился, Аля на меня сычится, как будто я бежал, а не ты.

— Ту тоже Аля зовут, — проговорил Володя.

— Да-а?

— А-а, видал я их. — Володя как будто хочет отвязаться от каких-то преследующих его мыслей, а отвязаться не может. — Женя, — вдруг спрашивает он, — а мы действительно доски эти для пианино делаем?

— Ну.

— А где же они сами?

— На фабрике.

— Взглянуть охота.

Ребята соскакивают с автобуса и забегают в магазин «Пианино, рояли». Стоят инструменты, блестят черным лаком. Подходят к одному, Женя открывает крышку, покачивает ею.

— Вот эта, например, наша работа. И вот эта, и вот эта. — Женя хлопает ладонью по разным плоскостям инструмента. А Володя дотронулся до клавиатуры и взял одну ноту, чистую, и она долго-долго звучит, а Володя слушает. Потом поворачивается к Жене:

— Женя, а зачем мы к этим девчонкам едем?

— Как?

— Ну зачем? — Они выходят из магазина. — Ты знаешь, — продолжает Володя, — я слушал один раз, ну, попал на концерт, на пианино играла одна… Весь вечер играла, ты знаешь, плакали, сам видел. До сих пор не верю. Давай не поедем к девчонкам!

— А что делать?

— Что? Давай, знаешь, что? Пластинок купим, не этих, — Володя показывает, как на гитарах тренькают, — а такой пианинной музыки и пойдем куда-нибудь…

— Как хочешь. Можно и так. Действительно, делаем пианино, а музыки не знаем.

Дома ребята из комнаты хозяйки несут старенький приемник с проигрывателем, ставят купленную пластинку, садятся слушать. Звучит восьмой ноктюрн Шопена и Фантазия-экспромт. Под эту божественную музыку мы через какое-то время покидаем ребячью комнату и парим над городом, над его соборами и рекой Клязьмой.

Древний город словно вымер, странен мой приезд. Над рекой своей Владимир поднял черный крест… Ах, господи! Как хорошо!

А мы уже над лесами, опольем, над Дорофеевом, и видим, как через вечернюю улицу идет Аля к конторе. Потом возвращаемся в ребячью комнату, здесь дослушиваем музыку.

— Ну что ж ты не плачешь? — спрашивает Женя, когда экспромт кончился.

— А что, может быть, и заплачу когда-нибудь…

Аля в медпункте разговаривает по телефону:

— Александра Васильевна, извините, что я домой звоню. Приехала в гости молодая мама с грудным ребенком, а он весь в огне. Температура? Сорок. Подозрение? На легкие подозрение. «Скорую» я вызвала. А пока приедет? Сделать пенициллинчик? Хорошо, Александра Васильевна. До свиданья.

…В горнице у Козловых, где остановилась молодая- мама с ребенком, сидят перед телевизором две девочки-семиклассницы, сам Козлов в отдалении поставил стул, тоже смотрит, хозяйка на кровать присела. По горнице ходит, не найдет себе места мать больного ребенка, она вся в ожидании. На диване, спиной к телевизору сидит Аля, на руках держит ребенка, чуть покачивает его. По телевизору показывают что-то красивое, далекое от деревенского мира — балет. Наконец за окном раздается автомобильный сигнал. Все засуетились. Мама одевается, Аля встает, укутывают ребенка еще в одно одеяльце, выходят. Провожают все, девочки тоже. Аля говорит маме с ребенком на руках:

— Врачу скажите, что я сделала ему пенициллин.

«Скорая» отъезжает. Девочки провожают Алю к ее дому. На улице ночь. Перед домом одна из девочек говорит Але:

— Аля, вы приходите к нам телевизор смотреть.

— Спасибо, Леночка, я буду приходить.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Расходятся. Тихая звездная ночь. В окне Алиного дома засветился огонек. Как будто издалека, чуть слышно, звучит шопеновский ноктюрн.

Утро. Возле скотного двора стоит «козел» — директорская машина. Во дворе директор беседует с Анной Ивановной, которая стоит перед ним, опираясь на вилы.

— Быков мы забираем у вас, — говорит директор.

— Как забираете, Юрий Иванович? А я?

— Вам пригонят других, потом, позже, тут рельсы положим, на тележке будете возить.

— А говорили, закрывают нас?

— Говорили. Пока тут будут работать, вы, Анна Ивановна, в дом отдыха поедете, путевка уже в конторе. Все ясно?

— Ясно, Юрий Иванович.

Уходит директор. Побежал «козлик», завернул в улицу, к конторе подкатил.

…В конторе директор ходит по комнате, говорит на ходу. Бригадирша, Зоя Андреевна, сидит за столом. За другим столом бухгалтер.

— Забивайте, Зоя Андреевна, третью яму. Кормов много потребуется, скота прибавим.

Завтра рабочих пришлю, смотри тут, чтоб не запили, и быков с утра гоните на усадьбу. Что еще? Ничего? Ну, давайте тут, глядите.

Зоя Андреевна поднимается, провожает директора. В прихожей, как только открыли дверь из конторы, оказались перед дверьми медпункта. Директор поколебался немного, решил зайти.

— Ну-ка, поглядеть надо на доктора.

Входят в комнату, где Аля наклеивает этикетки на свои склянки, коробочки.

— Здравствуйте, доктор.

— Здравствуйте, товарищ директор. Я слушаю вас. — Аля встает.

Юрий Иванович прошелся по тесной каморке, оглядел ее.

— Не тесно?

— Пока ничего, потерпим.

— А где же у вас… этот, — директор показывает руками, обрисовывая что-то круглое, — ну, как в Судогде в аптеке, для лекарств, крутится?

Аля улыбается.

— Сделать ей эту вертушку, — говорит директор Зое Андреевне.

— Спасибо, товарищ директор, — Аля говорит.

Оглядев всё, директор садится на стул для пациентов и говорит:

— Давление можешь проверить? Бегаешь, бегаешь, а вот даже давление некогда проверить. — Юрий Иванович закатывает рукав рубашки.

Аля берет аппарат, садится.

— Сюда руку, пожалуйста, — говорит она.

Накачивает грушей. Еще раз накачивает. Слушает. Кладет трубку па стол.

— Прыгать вам надо поменьше, — говорит Аля, — и кричать тоже, товарищ директор.

— На кого кричать?

— На кого кричите, на того надо поменьше кричать, у вас повышенное давление.

— Ну ладно.

— Нет, товарищ директор, не ладно. Если вы не обратитесь к своему врачу, я буду жаловаться на вас в райздрав, вы не имеете права ходить с высоким давлением а руководить тем более.

— Вот еще райком нашла мне новый — райздрав. — Юрий Иванович встал. — А вот у нее проверяла? — директор кивает на Зою Андреевну.

— У Зои Андреевны давление нормальное. Я буду звонить, Юрий Иванович, вашему врачу. И жене вашей позвоню. Я вас не боюсь, не думайте.

— Ну ладно… До свиданья, доктор, — за руку попрощался Юрий Иванович. И уже от дверей, оглянувшись, спросил: —

У самой-то нормальное давление?

— Да, Юрий Иванович, — серьезно ответила Аля.

Опять остановился директор.

— Вертушку ей побыстрей сделайте, — сказал Зое Андреевне. — Чтоб как в Судогде было, а то лекарства стоят по полкам, как на кухне.

Опять повозка почтальонши выезжает из деревни, спускается с холма, рядом с Антониной сидит со своей зеленой сумкой Аля.

А впереди, по опушке, пасется стадо, но Кости не видно. Когда лошадь поровнялась со стадом, Аля слезает с повозки.

— Спасибо, Тоня, я пешком дальше, — идет к стаду, ищет глазами, находит под кустом пастуха, книжку читает, по это не Костя, другой человек, Алексей Ликинский.

— Здравствуйте, а Костя где?

Пастух с трудом отрывается от книжки, поднимает глаза.

— О! Костя теперь уже каким-нибудь кораблем командует, на флот взяли.

— Ну, извините, — сказала Аля и бросилась догонять повозку, но по дороге раздумала, пошла шагом.

Вот уж и мост через Судогду, Аля к перилам подошла, посмотрела в воду, на речку посмотрела по течению, на зеленые берега, и лицо ее задумчивое в эту минуту и прекрасное.

Перешла мост. Дорога к Лухтонову поднимается. Идет Аля по этой дороге. Потом сходит с автобуса в Чамерево, перед больницей. Поднимается по ступенькам в кабинет главного врача.

— Здравствуйте, Александра Васильевна.

— Здравствуй, Аля. Присаживайся.

— Как мой ребеночек, Александра Васильевна?

— Ребеночку твоему уже хорошо.

— А дядя Миша?

— А дядя Миша?.. У него рак, Аля. Он умирает.

— Я схожу к нему.

— Сходи, Аля. Он все вспоминает. Почему ко мне Аля не идет? Она бы меня вылечила.

Аля поднимается. Александра Васильевна провожает ее.

— Вот, Гульнов, Аля пришла, — говорит Александра Васильевна.

— А-аля, — слабо улыбнулся Михаил Васильевич и засуетился.