Как преодолеть раздражительность и гнев: советы духовника - Сергий Филимонов

Да будет убо <...> [христианин], стремящийся к совершенству и подвигом духовным законно подвизаться желающий, чужд всякого движения страсти, гнева и ярости, слыша, что заповедует ему избранный сосуд: всякая горесть, и гнев, и ярость, и клич, и хула, да возмется от вас со всякою злобою (Еф. 4, 31), — который, говоря: всякий гнев да возмется от вас, не изъял из-под такого приговора никакого движения гнева, будто необходимого или полезного. Почему [христианин] и поспешая, если необходимо, врачевать согрешающего брата, пусть делает это так, чтоб, когда заботится подать лекарство страждущему очень легкою, может быть, лихорадкою, разгневавшись, не ввергнуть себя самого в худшую того болезнь ослепления. Ибо тому, кто хочет залечить рану другого, надо самому быть здорову и свободну от всякой болезни, чтоб не сказано было ему оное евангельское слово: врачу исцелися сам (Лк. 4, 23), а также: что видиши сучец, иже во оце брата твоего, бревна же, еже есть во оце твоем, не чуешь? Или како речеши брату твоему, остави, да изму сучец из очесе твоего, и се бревно во оце твоем (см. Мф. 7, 3—4).

От какой бы причины ни возгоралось движение гнева, оно ослепляет очи сердца и, налагая покров на остроту умного зрения, не дает видеть Солнца правды. Все равно, золотой ли лист, или свинцовый, или из другого какого металла наложен будет на глаза, ценность металлов не делает разности в ослеплении. Бывает, впрочем, от гнева и услуга нам очень пригодная, когда рассерживаемся, досадуя на сладострастные движения нашего сердца, и негодуем, что в тайниках нашей груди поднимается то, что делать или о чем даже говорить стыдимся пред людьми, трепеща от страха при мысли о присутствии ангелов и Самого Бога, везде и все проницающего, и о всевидящем оке Божием, от которого никак не могут укрыться никакие тайны нашей совести. Или когда против этого самого гнева рассерживаемся, зачем он вкрался, возбуждая нас против брата, и с гневом извергаем пагубные его внушения, не давая ему назло нам укрываться в тайниках груди нашей. Так гневаться научает нас и Пророк, который столь решительно отревал от своих чувств эту страсть, что и врагам своим явным, даже от Бога преданным в руки его, не хотел воздавать воздаяние. Так, когда Семей, бросая камни в царя Давида, вслух злословил его пред всеми и Авесса, сын Саруин, в отмщение за такое оскорбление царя, хотел отъять его голову, блаженный Давид, подвигшись благочестивым негодованием против такого его внушения, сохранил непоколебимою свою кротость и показал образец смирения и твердого терпения, говоря: что мне и вам, сынове Саруины? Оставите его, и тако да проклинает, яко Господь рече ему проклинати Давида: и кто речет: почто сотворил ecu тако? <...> Се сын мой изшедый из чрева моего, ищет души моея, а кольми паче сын Иеминиев; оставите его проклинати мя, яко рече ему Господь. Негли призрит Господь на смирение мое, и возвратит ми благая, вместо клятвы его во днешний день (2 Цар. 16, 10-12).

Таким образом, нам разрешается гневаться, но спасительно, то есть на себя самих и на привходящие худые помыслы — гневаться на них и не согрешать, то есть не приводить их в дело на пагубу себе. Этот же самый смысл яснее выражает и следующий стих: яже глаголите в сердцах ваших, на ложах ваших умилитеся (Пс. 4, 5), то есть что помышляете вы в сердцах своих, по причине вторжения внезапных удобосмутительных внушений, то, после того как мирным рассуждением успеете утишить всякий шум и бурность гнева и как бы на покойное возлечь ложе, исправляйте и заглаждайте спасительным сокрушением.

И блаженный Павел, воспользовавшись указанием этого стиха, после того как сказал: гневайтеся и не согрешайте, прибавил: солнце да не зайдет во гневе вашем: ниже дадите место диаволу (Еф. 4, 26—27). Если пагубно допускать, чтоб солнце заходило во гневе нашем и если мы, разгневавшись, тотчас даем место диаволу в сердце своем, то как пред этим повелел гневаться, говоря: гневайтеся и не согрешайте? Не явно ли он выражает сим следующее: гневайтесь на свои страсти и на самый гнев ваш, чтоб иначе, при вашем потворстве, не начало в омраченных гневом умах ваших заходить Солнце Правды — Христос, и с отхождением Его не дали вы места в сердцах ваших диаволу.

В иносказательном смысле под солнцем можно понимать разум, который справедливо называется солнцем, ради того что освещает все помышления и стремления сердца нашего, и под запрещением гнева видеть заповедь не погашать сего светила страстью гнева; чтоб, с захождением его, не занял всего сердца нашего мрак бурного смятения с производителем его диаволом и мы, объятые тьмою гнева, не остались, как бы в темную ночь, в неведении, что нам делать. В таком смысле понимать это место Апостола предано нам в наставлениях старцев, которые не дозволяют нам допускать даже на один момент вкрадываться в сердце наше гневу, всевозможно блюдясь попасть под кару, изреченную на это в Евангелии: всяк гневаяйся на брата своего, повинен есть суду (см. Мф. 5, 22). Притом, если б позволительно было продолжать гневаться до захождения солнца, страсть гнева, пользуясь таким разрешением, всегда спешила бы удовлетворять своему мщению, будто законно, прежде чем солнце познает запад свой.

Почему, если желаем достигнуть того высшего божественного блага, о коем говорится: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5, 8); то не только из действий наших должны отторгнуть сию страсть, но и с корнем исторгнуть ее из глубин души. Ибо не слишком-то много будет пользы подавлять неистовство гнева в слове и не обнаруживать его в действии, если Бог, от Которого не укрываются тайны сердечные, будет видеть его в сокровенностях сердца. Евангельское слово и заповедует иссекать паче корни страстей, чем плоды их, которые по исторжении корней конечно не будут уже более распложаться, а душа получит, таким образом, возможность постоянно пребывать во всяком терпении и святости, когда гнев не только будет устранен с поверхности нашей деятельности и наших поступков, но и исторгнут из сокровенностей помышлений. И потому надо убивать гнев и ненависть, чтоб не впасть в грех человекоубийства, которое без них не может быть допущено. Ибо всяк гневаяйся на брата своего всуе, повинен есть суду (Мф. 5, 22); и — всяк ненавидяй брата своего человекоубийца есть (1 Ин. 3, 15). Поелику он в сердце желает погибнуть тому, на кого серчает; то, хотя у людей не признается он пролившим кровь собственною рукою или мечом, по страсти же гнева провозглашается убийцею от Господа, Который не за производство только действия, но и за намерение воли воздаст каждому или наградою, или наказанием, как Сам Он говорит чрез Пророка: Аз дела их и помышление их вем, и гряду собрати вся народы (Ис. 66, 18). И Апостол: между собою помыслом осуждающим или отвещающим: в день, егда судит Бог тайная человеком (Рим. 2, 15-16)» [26] .

«Муж долготерпеливый видит в видении соборы святых ангелов, и непамятозлобивый упражняется в духовных словесах, ночью приемля разрешение Таин.

Когда мирно кончится у тебя с братом спор или размолвка по случаю какого-либо неудовольствия, себя самого почитай погрешившим, чтобы на безмолвии в сердце своем не найти тебе борьбы помыслов, из которых одни, выставляя ничтожность оскорбления, будут укорять, что не стоило и останавливаться на нем, а другие, выставляя важность его, будут внушать сожаление о том, что за него не отплачено таким же оскорблением.

Кто отражает от себя гнев благодушным терпением и огорчение — любовью; тот отражает двух зверей злых, гневоборных двумя доблестями.

Коленопреклонно умоляющий огорчившего прекратить гнев сразу обоих отводит от раздражения.

Кто примиряет гневающихся, тот побеждает самый дух гнева.

Кто ради мира терпит сердитого, тот воистину есть сын мира.

Не обращай естественного употребления гнева в противоестественное, то есть не гневайся на брата, уподобляясь змию, и не сослагайся со злобными помыслами, братаясь с сим змием.

Если дело любви — долготерпеть, то гневом воевать против брата — не дело любви.

Если твердое имеешь основание в любви, то ей паче внимай, нежели тому, что оскорбляет тебя.

Стяжавший добродетель любви пленяет страсти, свойственные недобрым.

Имеющий от Святой Троицы сии три добродетели — веру, надежду и любовь, — будет трехстенным градом, укрепленным, как бойницами, башнями добродетелей.

Терпя самое великое злословие или тяжкую обиду, не будь злопамятен, но благословляй.

Поносимый Давид ничего не говорил против, но остановил даже и мстительность Авессы (см. 2 Цар. 16, 10). И ты, подвергаясь поношению, не только не воздавай поношением, но укроти и того, кто бы стал отомщать за тебя.

Переноси терпеливо поношение и губами заключай дверь гневу: в этом для тебя преспеяние.

Вовсе ничего не отвечай угрожающим, чтоб молчанием заградить уста, дышащие пламенем.