Черный мятеж - Сергей Зверев

– Не хочу вмешиваться не в свое дело, Борис, но сейчас надо решать ситуацию, медлить нельзя. Я думаю так: твоя дочь наверняка сама не позвонит ни военному коменданту города, ни министру внутренних дел, ни Онигминде! Надо что-то делать, слышишь!

Сытин встрепенулся от этих слов и, также налив себе в бокал густого как кровь вина, дрожащим голосом сказал:

– Она моя дочь, и я сделаю все ради того, чтобы ее вернуть!

– О чем я и говорю, – поддержал его Краевский. – Надо браться за поиски. И чем быстрее, тем лучше.

Выпив залпом вино, Сытин как будто взбодрился. Посидев еще с полминуты, он решительно хлопнул себя по коленям и вскочил с места.

– Так, пора! – сказал он сам себе.

Они быстро спустились вниз. Сытин хотел отыскать садовника. В его имении был дворик с небольшим, но красивым и ухоженным садом. Там, среди декоративных деревьев и роскошных цветов, его дочь любила проводить свободное время. Там же, кстати, находился запасной выход, через который она могла уйти незамеченной. В таком случае видеть ее мог только один человек. Садовник – высокий статный мулат, мускулистый молодой человек с внешностью стриптизера – всего лишь пожал плечами на вопросы хозяина. Тот распалялся все больше:

– Мне нужны подробности, когда и в чем она вышла, что у нее было в руках? Почему ты не остановил ее? Почему не спросил, куда она направилась? Короче, так: все, что здесь происходило и во всех подробностях. Я слушаю.

Мулат развел руками:

– Она быстрым шагом вышла из дому пару часов назад. Направилась к черному выходу и села там в какую-то машину. Я слышал, как хлопнула дверь и звук отъезжающего авто. Ну и все… Но куда она отправилась, этого я не знаю. В чем она вышла – не обратил внимания. Мне бы и в голову не пришло следить за вашей дочерью, сэр! Тем более, указывать вашей дочери! Свои обязанности я знаю хорошо, а следить и указывать – это вы уж сами. Извините меня, сэр, если что не так!

Мулат всем своим видом показывал, что действительно с него взятки гладки. Да и в самом деле, в чем его было обвинять? Он ведь не охранник, приставленный к девушке.

Сытин раздраженно махнул рукой. Вернувшись наверх в комнату и не обращая внимания на Краевского, он стал звонить всем, кому только можно, начиная с начальника местной полиции и заканчивая полевыми командирами повстанцев. С кем бы он ни разговаривал, из его уст звучала просьба:

– Я прошу вас найти мою дочь! Постарайтесь любыми способами вернуть ее!

По поводу вознаграждения Сытин тоже не скупился в своих обещаниях.

Он всем отослал по Интернету и мультимедийным сообщениям на мобильные телефоны фотографии своей дочери. Собеседники пообещали сделать все возможное, и хозяин виллы немного успокоился.

Краевский все это время терпеливо ожидал, когда босс примет все возможные меры в поисках дочери. Его интересовало, когда Борис наконец-то покажет ему то, чем же расплатились повстанцы за оружие. Поставив всех в известность и немного придя в себя, владелец особняка наконец-то подошел к сейфу. Он открыл его, набрав код. Наполнил доверху бокал вином и уже с обычной жесткостью, тихим голосом сказал:

– Смотри, вот это тот самый первый транш. Оплата Онигминде за полученное оружие.

Глубоко вдохнув и не выдыхая, он с блеском в глазах наблюдал за реакцией компаньона. Краевский, не скрывая нетерпения, быстро подошел к сейфу. Взглянув на содержимое, он непонимающе уставился на Бориса, подняв брови. Владелец, не удовлетворенный его странной реакцией, посмотрел туда сам. То, что представилось его взору, заставило его на мгновение потерять дар речи. Сейф был девственно пуст. Сытин остолбенел.

– Этого не может быть! Я же сам его туда положил! – в полном недоумении вскрикнул владелец пустого сейфа и быстро, сбиваясь, принялся объяснять: – Онигминде дал мне в качестве оплаты огромный алмаз размером с орех, который нашли где-то на копях, находящихся под контролем повстанцев. Таких крупных, как этот, в Африке еще никогда и нигде не находили. По размерам он больше и, соответственно, дороже знаменитых «Орлова» или «Якутии». Стоит он даже страшно подумать, сколько!

В этот момент его зашатало так, как будто чем-то тяжелым ударили по голове. Он замолчал и, присев на кресло, осушил бокал с вином, снова налил и снова выпил, а затем произнес:

– Нет! Этого не может быть! – и погрузился в размышления.

Краевский слушал и, внимательно наблюдая за Сытиным, почесал подбородок: «Если все так, то наверняка алмаз прихватила с собой его сбежавшая дочь. Только она могла открыть ящик, зная код сейфа, и взять содержимое. Конечно, ведь это – идеальный кошелек! Лучшего, удобного и компактного сосредоточия сказочного богатства и не придумаешь, особенно в этой стране. Праздник жизни, который всегда с собой».

Сытин скрежетал зубами. Еще одного такого удара он явно не ожидал…

Глава 9

Международный аэропорт Лагоса стал похож на госпиталь. В зале ожидания аэровокзала людям с ранениями и травмами оказывали медицинскую помощь. Кто-то из пострадавших был уже перевязан и передвигался на костылях, кого-то вели под руки. Тех, кто был сильно искалечен, доставляли на носилках в медпункт, люди с более легкими телесными повреждениями обошлись повязками. В отдельном терминале, закрытом для доступа посторонних, находился импровизированный морг. Хотя назвать эту груду изуродованных тел «моргом» было довольно сложно. Трупы, лежавшие вповалку, были завернуты в простую белую ткань и наскоро залиты специальными биохимическими растворами, замедлявшими разложение. Если вовремя не принять подобных мер, Лагос и окрестности будут поражены жесточайшей эпидемией. В стране, которая для разных болезней просто земля обетованная, то и дело вспыхивают очаги всевозможных массовых хворей. А если принять во внимание грубейшую антисанитарию, то станет понятно, чего так опасались медбратья и санитары, изолируя мертвые тела подобным способом. Возможно, он был не самым эстетичным, зато максимально действенным в подобных условиях.

Лагос находился в апогее хаоса гражданской войны. Не было в столице Нигерии человека, которого это страшное бедствие обошло бы стороной. В странах «третьего мира» конфликты подобного рода всегда отличаются кровопролитностью и бессмысленной жестокостью. Загнанные, иногда слишком рано и насильно, под крыло цивилизации аборигены разных племен и традиций вынуждены были искать пути сосуществования в рамках одной урбанистической культуры. И это им удавалось с огромным трудом. А когда подогреваемые крупными европейскими державами внутриполитические конфликты выливались в массовые вооруженные столкновения, вся дикая ненависть черных обитателей города вырывалась наружу. Она проявлялась в детоубийствах, массовых изнасилованиях, четвертованиях и прочих актах кровной родоплеменной мести.

Среди людей, находившихся в зале ожидания, были и военные, представлявшие правительственные войска. Попавшие в плен к повстанцам, теперь они оказались на свободе. Один из них, чернокожий офицер с уже перебинтованной головой, разгуливал по залу. Он всматривался в лица, как будто надеясь кого-то найти. Кто среди пассажиров мог понадобиться в аэропорту правительственному офицеру, было неясно. Но африканец, ничуть не смущаясь, заглядывал в лица всем белокожим девушкам, которых мог найти в этом зале. Их было не так уж и много, и поэтому процесс осмотра занял немного времени. Девушки, видя к себе такое повышенное внимание, нервничали. Их можно было понять – после недавних событий нервы у всех были на пределе. Офицер оскаливался, изображая улыбку, и следовал дальше.

Проходя возле очередной мило беседующей пары, черный следопыт неожиданно остановился. С довольным выражением он смотрел на французского офицера и молодую девушку, сверяясь с картинкой на мобильном телефоне. С видом удава, проглотившего детеныша антилопы, африканец присел в нескольких метрах напротив, и стал наблюдать за собеседниками, которые общались на русском языке.

– Спасибо за ваше предложение, Мишель! Можно я так буду вас называть по имени? – сказала девушка французскому офицеру.

– Да, пожалуйста, как вам будет угодно! – устало, но сердечно ответил адъютант.

Легионер и Ольга оживленно беседовали, почти не обращая внимания на окружающих. Однако вскоре краем глаза Мазур приметил африканца, пытливо глядящего на них. Через несколько минут такой перестрелки взглядами офицер с перебинтованной головой отошел в сторону и начал с кем-то оживленно беседовать по мобильному телефону. Мазур вгляделся. По губам африканца можно было прочесть фразу, которую он то и дело повторял:

– Это она! Я ее нашел! Это она!

Закончив разговор, раненый африканец долго слонялся по залу, бросая будто бы случайные взгляды в сторону Мазура и Ольги. Нигериец явно кого-то дожидался. Нервно передвигаясь то туда, то сюда, словно испорченный маятник, он регулярно посматривал на девушку. В его живых глазах без труда читалось счастливое предвкушение чего-то очень важного и, несомненно, приятного лично для него.