Принуждение к миру - Сергей Зверев

Сергей Зверев

Принуждение к миру 

Кант-ата для Калаша с темир-комузом

Глава 1

…И кто только придумал такой садизм, как армейский марш-бросок с полной выкладкой?! Да еще по тайге в тридцатиградусный мороз на семь суток? Если разобраться, это даже не экстрим, а нечто, выходящее за рамки здравого смысла. Извращение какое-то. И ладно бы, неспешным шагом по хорошо утоптанной тропинке. Что уж не пройтись по проторенному пути из пункта «А» в пункт «Б»? Даже если между ними двести верст глухой тайги… А вот при отсутствии даже намека на тропинку ускоренным шагом по сухому от мороза и потому совершенно не скользкому снегу? Пусть на лыжах, но – особого, сибирского образца, больше напоминающих охотничьи? Идти и знать, что тебя впереди ничего не ждет – ни сытный ужин, ни теплый ночлег. А с собой про запас взяты только два продукта – хлеб да соль; остальное должна дать тайга… О-о-о! Это явление уже из области прикладной фантастики.

Наверное, именно такие мысли время от времени посещали тех, кто шагал по тайге в составе группы спецназовцев из полутора десятка человек. Майор Андрей Лавров, он же Батяня, шел впереди, прокладывая лыжню своим, как он их называл, орлам, которые уже третьи сутки познавали на собственной шкуре, что такое настоящая сибирская зима. Лавров здесь был уже много раз. Он ежегодно, когда в тайге стоял настоящий мороз, привозил с собой одно из отделений, которое вел маршрутами, проложенными в самых глухих местах, где выжить неподготовленному человеку было практически невозможно. С одной стороны, он учил выживать своих подчиненных в трудных и почти невыносимых условиях. А с другой – и сам, чтобы быть уверенным в своих силах, поддерживал себя в нужной форме.

Жесткий принцип Лаврова «не учи других тому, чего сам не умеешь делать, как надо», спецназовцы усваивали с первых же дней подготовки на тренировочной базе. Батяня и сам никогда не халтурил, показывая бойцам все, что знал и умел, и с других за порученное дело спрашивал по полной программе. Поэтому всякий, кто прошел подготовку у майора Лаврова, помнил всю оставшуюся жизнь: выполнять задание, имея приблизительные знания и абы какие навыки, – то же самое, что отправиться в дальнее плавание на дырявой лодке, ориентируясь по испорченному компасу.

Вдыхая колючий, морозный воздух, спецназовцы уже вполне уверенно, ускоренным шагом двигались цепочкой вслед за своим командиром. Первый день марша выдался для них непростым. Здесь и снег был не такой, как в заволжской степи, и мороз при полном штиле не походил на степной, подкрепленный жестким ветерком.

Впрочем, первый день пути для нескольких парней группы, видевших сибирскую тайгу впервые в жизни, казался чем-то вроде школьной экскурсии. Но теперь весь мир для них состоял из этого оледенелого, безмолвного леса, где среди заснеженных кедров, сосен и пихт трещал безжалостный мороз. Особенно после фантасмагоричного по своей необычности ночлега в шалаше из сосновых веток, на подстилке из лапника. Для некоторых спецназовцев это стало открытием: оказывается, даже на таком морозе можно не только не стать куском льда, но и в какой-то мере выспаться.

От непрерывного, быстрого движения тело разогревалось, и иногда становилось даже жарко. Но вместе с этим одновременно наваливалась и усталость. И когда Батяня, махнув рукой, коротко командовал: «Привал!», некоторые просто падали на спину, чтобы полежать на вещмешке. А потом снова звучала команда: «Подъем!» – и все начиналось сызнова – сугробы, поверх зарослей стелющихся кустарников, торжественно замершие деревья, укутанные снеговыми шубами, крики кедровок, стрекот сорок, встревоженных появлением такой большой компании чужаков.

Андрей Лавров, шагая энергично, но по-сибирски экономно, чтобы раньше времени не растратить силы, любовался зимней тайгой. Летом, считал он, здесь в чем-то даже хуже. В теплое время тут косяками ошиваются клещи, норовящие «презентовать» энцефалит всякому зазевавшемуся, и гнус, сосущий любые группы крови хоть у грибника, хоть у лесоруба, да и змей тут запросто можно встретить. Хотя именно сейчас эти самые пресмыкающиеся, пусть даже и ядовитые, пришлись бы в самый раз. С точки зрения выживания в дикой местности, как объект гастрономических интересов Робинзона, разбирающегося в ползающей и прыгающей «дичи», они значили ничуть не меньше, чем те же зайцы и даже колонки, которых приходилось добывать себе на ужин.

Вообще-то, вчера удача улыбнулась спецназовцам крупным диким кабанчиком, который, в данный момент окаменев от мороза, путешествовал по частям в нескольких вещмешках. Перед этим от путешественников весьма удачно для себя успел смыться волк-переярок. Молодой, но крупненький такой волчишка. Судя по всему, этому бирючку подфартило где-то найти тушу павшего лося или оленя – в отличие от своих сородичей, многие из которых к этой поре растеряли всякую упитанность, он выглядел довольно-таки сытым. А на безрыбье, как известно, и волк – вполне съедобная дичь. Но… На нет и суда нет.

Зато примерно спустя час выскочивший из-под снежного наста молодой секач, который, судя по всему, жировал под пластами кустарников, образовавших целые снежные тоннели, попал точно на мушку Батяни. Тот в долю секунды сорвал с плеча автомат, установленный на одиночную стрельбу. Ба-бах! – и проблема питания на ближайшие пару дней была решена. Разделывая кабанчика, Лавров растолковывал парням значение мудреных ветеринарских терминов «финноз» и «трихинеллез», означающих весьма зловредное паразитство, чего всегда следовало опасаться, если имеешь дело с дичью такого рода.

Когда солнце приблизилось к вершине по-зимнему низенькой дуги своего небесного маршрута, Батяня объявил обеденный привал. Найдя место для костра, спецназовцы под его руководством быстро развели огонь и над весело потрескивающими дровами повесили большие котелки, набитые снегом. Когда воды набралось достаточно много, началась готовка. Исходя из наличия продуктов, блюд предполагалось всего два – тушеная свинина с сухарями и витаминный хвойный взвар.

Обед прошел в молчании. Бойцы, похожие в своих белых маскировочных балахонах на оживших снеговиков, энергично работали челюстями, пережевывая куски жирной дичи. После многокилометровой «прогулки» по тайге на недостаток аппетита никто пожаловаться не мог.

– Товарищ майор, – выпив зеленого, горячего взвара, повернулся к Лаврову темноволосый нижегородец Виктор Бурлаков, – вчера вы собирались добыть волка. А что, если бы его удалось завалить, мы тогда бы «лакомились» волчатиной?

– А ты предпочитаешь идти по тайге голодным? – усмехнувшись, прищурился Батяня.

– Да нет, конечно… – Виктор мотнул головой. – Но вот говорят, что если даже съешь мяса от животного, убитого волком, то рискуешь стать оборотнем, – с хитроватой ухмылкой таинственно поведал он.

– Ну да, ну да… – иронично «подтвердил» Лавров. – Если съешь кабана – захрюкаешь, воробья – зачирикаешь… Читай поменьше всякой чепухи на мистические темы. Единственное, чем может быть опасен волк, – если он носитель вируса бешенства. А в остальном… Такой же четвероногий «продукт», как и этот кабанчик. Только вкус у него не слишком аппетитный.

Передохнув и подкрепившись, спецназовцы двинулись дальше. После обеда, пусть даже и немного однообразного – вчера обедали и ужинали, а сегодня завтракали кабанятиной, – шагалось чуток веселее. Теперь уже и путь казался не таким томительно-бесконечным, да и мороз как будто ослаб. Вдали по-прежнему галдели кедровки, кое-где на вершинах деревьев сидели вороны, настороженно поглядывая на невесть откуда появившихся людей.

Заметив впереди крупного глухаря, рассевшегося на разлапистой сосне, Андрей сорвал с плеча автомат и прицелился. Но стрелять не стал. Неожиданно до его слуха донесся слабый звук, напоминающий трескотню и жужжание мотора бензопилы. Это его удивило. По всем данным, здесь на десятки километров в округе не было никаких лесозаготовок. Поэтому в этих местах промышлять могли только браконьеры. Правда, их команда – все-таки военные, а не милиция, и вмешаться в происходящее могли лишь постольку-поскольку. Но и пройти мимо, делая вид, что ничего не заметили, было как-то не к лицу, да и за державу, как говаривал Верещагин, было обидно.

Оглянувшись, Лавров окликнул:

– Семенов! Из арбалета вон того глухаря снять сможешь?

Плечистый верзила, ловко достав из-за спины небольшой арбалет со стальными полудужьями мощных пружин, зарядил свое оружие и с отрывистым щелчком выпустил не очень длинный «болт», как принято называть стрелу у арбалетчиков. Стрела, в долю секунды преодолев расстояние более чем в сотню шагов, попала точно в птицу, и глухарь, лишь трепыхнув крыльями, скатился с дерева на снег.