Большой куш - Корецкий Данил Аркадьевич

– Двое со мной в седьмой домик, по двое в третий и второй, – сказал Васильев в рацию. – Контролируйте тыльную сторону, чтобы никто в окно не выпрыгнул.

– Принято, – ответил старший боевой группы, и черные фигуры выдвинулись по обозначенным точкам.

Деревянные ступени поскрипывали, это раздражало. Васильев поморщился и, осторожно вставив ключ, бесшумно повернул. Потом ударом распахнул дверь и, выставив пистолет, ворвался в комнату.

– Лежать! Руки вверх!

– Лечь, руки за голову! – привычно прогремели собры, врываясь следом.

Но тут и так все лежали. Мужчина средних лет и молодая брюнетка, голые, раскинулись на смятых простынях.

Мужчина испуганно вскочил, демонстрируя пивной живот и складки на боках, поднял руки, потом послушно лег на пол и положил ладони на затылок. Он быстро и правильно выполнял команды: то ли имел опыт подобных ситуаций, то ли видел много кинобоевиков. Девушка осталась в постели, руки не поднимала, только натянула на себя простыню. Она не казалась очень испуганной.

– Предъявите доку… – Васильев осекся.

Девушкой оказалась Алена! Он видел ее несколько раз, когда забирал от нее Степанова. Однажды они ее подвезли. И хотя помнил он Алену не очень хорошо, но сейчас ошибиться было невозможно.

«Черт, вот дела! – подумал Терминатор. – Лицом к лицу в такой ситуации!»

Впрочем, он тут же вспомнил, что в черном комбинезоне и маске его не то что Алена, но и жена родная не узнает.

– Предъявите документы, девушка, – прокашлявшись для виду, продолжил он.

Прижав простыню к груди, Алена встала, прошла к креслу, где лежала ее смятая одежда, и полезла в сумочку. Сзади она была обнаженной: длинные волосы рассыпались по белой прямой спине, узкая талия, округлые бедра, красивые ноги. На ягодице цветная татуировка – пчелка, летающая над цветком.

«Хорошо, что Степанов сюда не поехал! Пристрелил бы ее, к чертовой матери. Или его. А может, обоих…»

– Вот, – целомудренно прикрывая грудь и живот простыней, она протянула паспорт.

«Может, просто похожая девчонка? Или сестра-близнец?»

Он заглянул в документ. Нет, никакой ошибки нет: «Сизенко Алена Владимировна». Васильев вернул паспорт, потом спросил:

– А этого? – и указал на лежащего на полу голого кавалера.

– У меня в пиджаке, – приглушенно сказал он снизу.

Пиджак висел на стуле, возле стола.

– Выньте сами, – приказал Васильев Алене.

Та вынула паспорт, он раскрыл, просмотрел внимательно. «Иван Семенович Косоногов». Эта фамилия ему ни о чем не говорила, и Степанов никогда ее не вспоминал. Значит, он не из круга общих знакомых. Ни фига себе – ему уже под пятьдесят! На всякий случай капитан запомнил адрес прописки.

– Сверяем личность с фотографией! – схватив гражданина Косоногова за редкие волосы, Терминатор задрал ему голову, заглянул в лицо. Будто из рыхлого белого теста, перекошенный рот, бесцветные глаза…

– Похож! – он отпустил проверяемого, в руке остались несколько мягких выцветших волосинок.

Брезгливо отряхнувшись, он вернул паспорт Алене.

– Документы в порядке, извините за беспокойство, – галантно сказал капитан, и вышел. Собровцы вышли за ним.

– Что это она с таким старым? – спросил один.

– Старый, значит, денежный, – философски сказал второй. – А может, ее начальник, значит, по работе выгоды… Да разве это первый случай? Такое часто бывает…

Проверка других домиков положительных результатов не дала. Когда Васильев вернулся в город, то оказалось, что и на Богатяновке никого не нашли.

– Впустую день прошел! – сетовал Степанов. Они зашли в кафе пообедать, сели за столик у окна, взяли салаты, чебуреки, компот. – Там близко никого похожего не было: я всех соседей обошел… Чего ты молчишь? И чего такой хмурый?

Васильев чувствовал себя неловко. Он не знал, как себя вести: рассказать товарищу о своей неожиданной встрече или умолчать о ней? Люди не любят, когда про них узнают нечто такое, что рушит их надежды, пачкает светлые чувства, выставляет в глупом свете, поэтому Степанову вряд ли понравится сегодняшняя новость. К тому же он сильно огорчится. Очень сильно. И неизвестно, как себя поведет… Нет, лучше отложить разоблачение на потом… Может, удастся его как-то подготовить, а может, он сам к ней охладеет, и тогда вопрос рассосется сам собой…

– Да потому, что у меня на сегодня другие планы были, – с досадой сказал Васильев. – И все псу под хвост.

– Хвостам под хвост, – пошутил Степанов.

– Хорошо, что ты туда не поехал. Через весь город тащились, да в пробках стояли…

– Да, выходит, мне повезло! – засмеялся Бэтмэн.

Возможно, это было правдой.

Глава 3. Полицейские и бандиты

Стометровая дача на крутом правом берегу Дона, конечно, не соответствовала современным стандартам отдыха на природе. Она досталась Васильеву от родителей, он отделал фасад байрамиксом, сделал ремонт внутри, провел газ и воду, поставил котел, пристроил туалет и душ – получился симпатичный двухэтажный домик со всеми удобствами, которым он одно время даже гордился. Но наступили другие времена – по сравнению с теми коттеджами, которые имели многие чиновники, бандиты и сослуживцы, этот домик представлялся вольером для домашних любимцев – собак, голубей, павлинов… Так что определенные основания называть его курятником у Татьяны имелись. Впрочем, некоторые из богатых вольеров были побольше… Правда, скромный вид дачи компенсировался прекрасным видом на величаво текущий внизу Дон, привольное задонье, раскинувшееся до самого горизонта – с его бесконечными полями, зелеными рощами и лесопосадками, естественными озерцами и искусственными прудами, в которых разводили огромных карпов и толстолобиков, если, конечно, они доживали до соответствующего возраста и размеров, избежав удочек приезжающих из города и купивших билет на почти верную удачу рыболовов.

Как и положено, хозяева приехали заранее. Васильев выставил на стол восьмисотграммовую банку с севрюжьей икрой. Стоила на рынке она шестьдесят тысяч рублей, но он, конечно, за нее не платил. Раз на рынке перекрыли дорогу к бесплатным деликатесам, полицейский нашел другие пути. Он наведался к «Зорькому» – своему старому осведомителю, который уже отошел от дел, но занимался тем, что ловил сеткой рыбу, то есть браконьерил, хотя и в небольших размерах. Васильев его вроде бы как крышевал, хотя повода вмешаться и защитить своего бывшего агента у него не было – никто его и так не трогал. Тем не менее, когда Васильев обратился к нему, «Зорький» охотно (по крайней мере, внешне) выполнил заказ, представив в срок и икру, и сотню отборных раков.

Когда Васильев поставил перед женой вожделенную банку, Татьяна растаяла, поцеловала его в щеку и прижалась всем телом. Такие проявления нежности случались нечасто, поэтому супругу они были приятны, и он сразу воспрял духом. Татьяна принялась накрывать на стол, а муж варил раков. Вскоре приехали Степанов с Ольгой. Когда-то, на выпускном вечере института МВД, они познакомились с Ольгой и Татьяной – студентками педучилища, приглашенными руководством на праздник для «разбавления» мужского коллектива.

Стали встречаться, особо выраженных симпатий, вроде бы, никто ни к кому не проявлял, и о женитьбе, опять-таки, вроде бы, не помышляли. Но через год, когда Степанова прикомандировали к московской СОГ[2], работающей по серьезной банде в Рязани, Васильев и Татьяна подали заявления в ЗАГС. Когда он вернулся и узнал об этом, то ничего не сказал, но тут же сделал предложение Ольге. Свадьбы они сыграли вместе и в один день, ибо гости у каждой пары были одни и те же. Только несколько лет спустя, когда опера после очередного задержания, снимая стресс, хорошо выпили, Степанов сказал:

– А ведь ты знаешь, это я хотел на Татьяне жениться… И когда в Рязани был, думал: пора обзаводиться семьей, вот вернусь и сделаю ей предложение…

– А чего ж ты тогда на Ольге женился? – спросил товарищ.