Большой куш - Корецкий Данил Аркадьевич

Посередине веранды, за единственным, накрытым крахмальной скатертью столом, сидели семь человек: с одной стороны худощавые гости Пулат и Урман – аккуратные, в белых брюках со стрелками и выглаженных белых рубашках, которые подчеркивали смуглость кожи, напротив хозяева – похожий на гранитный памятник бригадир речпортовских Корнилов и его правая рука – бугрящийся мышцами культуриста Ярема.

В торце важно восседал еще один гость, который гостем не выглядел. Значительно старше остальных, грузный, седой, с обвисшими щеками, в просторных мятых штанах и желтой хлопчатобумажной майке, он держался так, будто являлся нефтяным магнатом, который может позволить себе выглядеть так, как считает нужным. В отличие от многих современных фуфлометов, которые колотят понты, ничего не имея за душой, основания для этого у него были.

В криминальном мире России «законник» Фома Московский был хорошо известен и пользовался немалым авторитетом, благодаря чему постоянно разъезжал по стране и ближнему зарубежью в качестве «разводящего» всевозможные непонятки или третейского судьи по крупным денежным спорам. Надо сказать, что его решения, в отличие от государственного арбитража, исполнялись быстро и в полном объеме. И сейчас он не просто предавался чревоугодию, а в очередной раз выполнял ответственную миссию, которая, как и все остальные, должна была принести немалый доход.

– Я хочу выпить за хозяев этого стола, – поднял рюмку «законник». Припухшие веки делали его глаза узкими, щеки лоснились, поэтому узбекским гостям он напоминал важного и властного бая. Принятая на востоке цветистая речь усиливала впечатление.

– Честно скажу, я сиживал за многими столами. И у вас в Узбекистане…

Он учтиво наклонил голову в сторону Пулата и Урмана.

– …и на Волге, и на Байкале… Но такого стола я не помню. Он накрыт щедрыми, хлебосольными, хорошими людьми, и я не ошибся, порекомендовав их для совершения серьезной сделки. Давайте, за наших местных друзей!

Они чокнулись и выпили. Собственно, от души опустошили рюмки только сам Фома и Корнилов – остальные пригубили и поставили на место. Несмотря на то, что все наелись от души и немного выпили, несмотря на учтивые манеры, добрые слова и белозубые улыбки, атмосфера была довольно напряженная. Слишком многое стояло на кону. Хотя сумма еще и не озвучена, но все ее прекрасно представляли. А большие деньги – большой соблазн. И большой риск. Ибо большие деньги пахнут смертью.

Урман промокнул губы салфеткой и перешел к делу.

– Уважаемые друзья! Мы собрались, здесь, за этим великолепным столом, чтобы обсудить один, но важный вопрос… Нас свели вместе очень уважаемые люди. У нас хорошо знают и уважают достопочтенного Фому, правильного пацана из старой гвардии. Сейчас таких уже нет. А это значит, что мы можем здесь говорить совершенно открыто, ничего друг от друга не скрывая.

Речпортовские тяжело облокотились локтями на стол и внимательно слушали. Конечно, они, в общем, знали, о чем пойдет речь. Но главное им предстояло обговорить сейчас.

– Мы собрались здесь для того, чтобы совместно открыть новое дело, – с расстановкой продолжал Урман. – Мы можем поставлять в ваш чудесный город высококачественную дурь, причем разных видов. Дело это, конечно, серьезное, но и очень прибыльное…

Это и было то «общее», что знали речпортовские. Теперь оставалось главное – конкретика.

– Чья доставка? – спросил Корнилов.

Урман развел руками.

– Кто везет, тот больше рискует. Это на цене отражается. Возьмете в Москве – дешевле будет. Привезем к вам – дороже.

Фома внимательно слушал и кивал головой, как бы подтверждая, что узбек говорит правильно. Но это и так все знали.

– Пусть будет первая доставка ваша, – сказал Корнилов. – Когда вы можете начать? Вес партии? Цена?

– Нас интересует продолжительное сотрудничество, – сказал Урман. – Сейчас можем вам предложить… пять килограммов. Срок поставки – неделя, десять дней. Потом по мере потребностей. Но, повторяю: постоянно, без перерывов… От заказа до поставки неделя, может когда на день-два задержимся, но предупредим обязательно. Устраивает такая схема?

Урман впился испытующим взглядом в непроницаемое лицо Корнилова. За столом наступила тишина, было слышно, как плещется донская волна под деревянным полом веранды да с другого конца огромной, утопающей в зелени территории доносился приглушенный шум оркестра. Дул прохладный ветерок, скрипели под ногами доски. Они подошли к главному.

– Сколько вы хотите получить за первую партию? – ровным тоном спросил Корнилов.

– Три лимона, – буднично ответил Урман.

– Зеленых?

Узбек покачал головой.

– Нет, европейских рублей. В рознице вы поднимете втрое больше. А если бодяжить, то и впятеро!

Снова тишина за столом.

Сумма названа, размер сделки определился. Большой соблазн. Очень большой! Потому такая напряженная атмосфера за вроде бы дружеским столом. Потому с каждой стороны стола облокотилась на перила охрана – за узбеками четверо и за речпортовскими трое. И за спиной Фомы стоит человек в черном костюме, еще двое вход охраняют, да двое на стоянке, в машине. Вот оно как – еще не появились ни товар, ни деньги, а доверия уже нет!

Охранники, в отличие от переговорщиков, дипломатических тонкостей не придерживаются: для них чужие – враги! Вот они и рассматривают исподволь друг друга вроде бы безразличными взглядами, примеряются, прикидывают… Речпортовские будто скроены по одному лекалу – крупные, широкоплечие, с расплющенными носами и короткими стрижками. Узбеки выглядят не так внушительно – вроде как борцы легкого веса против супертяжей.

– Хлипкие они какие-то, – говорит один из речпортовских. – Я любого на раз сделаю! И чего все так вырядились? Не на концерт пришли. На белом и кровь и грязь заметней!

– Тише, Карась! – предостерегает товарищ. – Тут слова далеко разносятся…

Карась презрительно выпятил нижнюю губу.

– И что с того, Весло? Обидятся? На кулаки вызовут? Так я против всех могу выйти!

Весло пожимает плечами.

– Ты неправ, брат! – вмешивается третий охранник. – Тут главное не сила, а дух. Мне приходилось с азиатами встречаться – серьезные пацаны!

– Сейчас проверю, Гора, – усмехается Карась, отрывается от перил и обходит стол, направляясь к узбекам. Те стоят в прежних позах, только выжидающе смотрят на возможного противника.

– Здорово, пацаны! – говорит Карась, приближаясь. От него исходит волна агрессивности и силы. Глаза нагло блестят. – Или у вас положено по-другому здороваться?

– Да нет, – спокойно отвечает один из четверки – высокий, с поломанными ушами борца. – Кто как хочет, так и здоровается…

– Ну, ладно, – Карась достает пачку сигарет, вставляет одну в рот, перекатывает из угла в угол. – Спички есть? А то зажигалка чего-то не фурычит…

Он несколько раз щелкает разовой пластиковой зажигалкой, и та каждый раз отзывается сине-красным огоньком.

– Извини, не курим, – говорит узбек. Лицо его ничего не выражает. И поясняет:

– Спортом занимаемся.

Карась смеется и покровительственно треплет его по плечу.

– Это правильно. Здоровье беречь надо. Вот, держи подарок!

Речпортовский вкладывает зажигалку в твердую, словно деревянную, ладонь узбека.

– Вдруг огонь понадобится, а спичек нет!

Улыбаясь, он пристально рассматривает борца, тот не отводит глаз. Некоторое время они давят друг друга взглядами, как будто сцепились ладонями – кто кого положит. Карась моргнул первым, недовольно дернул уголком рта.

– Спасибо, – вежливо отвечает узбек. У него спокойное лицо, спокойный взгляд, спокойный голос. – Буду плов готовить, тебя вспоминать буду…

Карась разворачивается и тем же путем, обходя по дуге стол, возвращается на свое место. Внимательно наблюдавший за ним Фома и его охранники переводят дух. А Урман с Пулатом, хотя не поворачивали головы, но заметно напряглись, и только когда Карась вновь показался в поле зрения, расслабились. Корнилов одарил своего бойца тяжелым взглядом, и Ярема недобро скривился.