Искусительница Кейт - Дебора Симмонз

Поднеся к носу шелковое платье лилового цвета, Грейсон вдохнул приторный запах гардений. Это не запах Кейт. Он перекинул платье на спинку дивана, где оно и лежало, и огляделся. На туалетном столике среди многочисленных флакончиков с духами и других женских принадлежностей стояло большое зеркало. Наверняка это вещи Люси, подумал Грейсон, вспомнив рыжую девушку с резким голосом. Комната была загромождена мебелью, но ничего примечательного он не заметил. Дверь вела в смежную комнату, очевидно принадлежащую серьезной, ясноглазой Кейт. Едва войдя, Грейсон ощутил ее незримое присутствие. Он не увидел никаких романтичных украшений и кружевных подушечек, как в комнате сестры; все было чисто и аккуратно, а из мебели в комнате стояли только кровать, туалетный столик, шкаф и инкрустированный секретер. Туалетный столик был почти пустой, если не считать маленького зеркала, расчески и щетки с ручками из слоновой кости. Все говорило о целесообразности, а не о тщеславии. Духов Грейсон не заметил, но таинственная Кейт пахла мятой. А может быть, это был просто соблазнительный запах ее свежести?

Грейсон нахмурился. Он выдвинул ящики в шкафу, но не обнаружил ничего, кроме довольно жалкой одежды, в том числе и мальчишеской, в которой она появилась в его кабинете. Вдруг ему пришло в голову, что, вероятно, с ней живет муж или какой-то мужчина. Это его почему-то взволновало, и перед глазами все закружилось. Грейсон оперся о столбик кровати и несколько раз глубоко вдохнул. Да нет, сказал он себе, можно поклясться, что девушку ни разу никто не целовал. Присутствия мужчины не было заметно, не считая нескольких рубашек и брюк. Интересно, а где спит Том? Но с этой загадкой он решил повременить. Хотя головокружение у него и прошло, он решил не испытывать дальше свою выносливость и вернулся к себе.

Грейсону было непонятно, почему ни одна из девушек не расположилась в его комнате – ведь она большая и удобная. Наверное, они бедные родственницы и не смеют сами ничем распоряжаться, а может быть, владелец этой комнаты в отъезде. Многие проводят большую часть времени в Лондоне, а не в деревне. Грейсон заметил, что на стенах недостает нескольких картин. Вероятно, хозяин дома нуждался в средствах. Это объясняет отсутствие слуг, но почему здесь живут девушки?

У Грейсона, помимо плеча, разболелась еще и голова, поэтому он улегся на постели, поудобнее устроившись на подушках. Ему необходимо поскорее встать на ноги. Недовольный собственной слабостью, он закрыл глаза. По крайней мере в комнатах наверху он ничего подозрительного не обнаружил, что подтвердило его инстинктивное предположение, что Кейт, ее сестра и их седовласый помощник не замышляют против него ничего дурного А здравый смысл подсказывал, что несносный Том не старался бы так упорно отделаться от него, будь у них причины держать его в заточении.

Да, если забыть о том, что они вломились в его дом и всадили в него пулю, то эти две молодые особы и старик выглядят вполне безобидно. Вероятно, месть в духе Кейт – это похищение.

Грейсон проснулся от сильной головной боли и боли в плече. Горло пересохло, а в висках стучало. Он открыл глаза и увидел перед собой старика. Кто это? Его конюх? Тряхнув головой, он узнал сердито сдвинутые густые седые брови.

– Вы думаете, что если будете лежать, то вам позволят остаться? Ну нет, этот номер не пройдет, меня-то вам не обмануть, – противным громким голосом произнес Том. – Я вас больше обслуживать не буду, милорд, или кто вы там есть. Вот ваша рубашка, – и бросил что-то Грейсону на грудь. – Ее выстирали и зашили, как могли, так что можете одеться к ужину. Мы рано ложимся спать, поэтому поторопитесь – ужин в семь часов. – С хмурым видом Том подтянул штаны и пошел к двери.

У Грейсона болели даже глаза. Он не помнил, когда чувствовал себя так скверно. Со стоном сев, он взял в руки брошенную ему рубашку из тонкого батиста. Теперь ее украшал шов вдоль плеча. Грейсона передернуло от мысли, как близок он был к смерти. Когда он натянул рубашку и застегнул манжеты, то от усилия у него закружилась голова. Черт подери, что с ним? Нагнувшись, тяжело дыша, он надел ботинки. Затем огляделся, но жилета и фрака нигде не обнаружил. Очевидно, они еще не высохли. Грейсон не привык ужинать в одной рубашке, но это все-таки лучше, чем есть в постели. Впрочем, аппетит у него пропал, так как плечо и голова ужасно болели.

Но вежливость, а может, и любопытство заставляли его выйти к столу. Он открыл дверь и пошел по коридору. Винтовая лестница вела в прихожую, где пол был выложен плиткой. Внизу его не ждали ни дворецкий, ни лакей. Остановившись отдышаться, Грейсон стал рассматривать украшенный росписью потолок, и у него возникло ощущение, что он здесь когда-то бывал и уже видел эти картины на исторические темы. А может, это смутные воспоминания прошлой ночи, когда он время от времени впадал в беспамятство?

Поскольку его никто не встретил, Грей-сону пришлось идти заплетающимися ногами вдоль галереи с колоннами на звуки голосов. И снова ему показалось, что он здесь уже проходил, хотя точно знал, что прошлой ночью не мог этого сделать. Странное ощущение не отпускало и шло за ним по пятам, пока он искал столовую.

Наконец он достиг цели: в огромной зале его поджидала вся компания похитителей: ангелоподобная и недоступная красавица Кейт, ее сердитая сестра и вездесущий Том, место которому было на конюшне, а его усадили среди фарфора и хрусталя.

– Милорд, – сказала Кейт, – вы бледны. Стоило ли вам вставать?

Грейсон смотрел, как она поднялась ему навстречу. Все было словно сон: ее нежное, заботливое лицо, протянутая к нему рука. А вдруг она снова погладит его по лбу? Она остановилась. Ее темные кудри блестели при свете свечей, и Грейсону захотелось коснуться их.

– Вы себя хорошо чувствуете? – спросила она.

Грейсон не успел поклониться, как перед ним все закружилось. Он лишь произнес “нет” и провалился в темноту.

Второй раз за последние два дня Кейт в ужасе смотрела, как маркиз Роут падает без сознания на пол. Опустившись на колени, она приложила ладонь к его лбу, и ее худшие опасения подтвердились.

– Он весь горит! Том, отнеси его обратно наверх!

– Кейт! – недовольно воскликнула Люси. – Тебе вообще незачем было привозить его сюда. А теперь вот любуйся на него.

Кейт посмотрела на его красивое лицо и закрытые глаза. Он весь пылал от жара.

– Я позабочусь о нем, – с трудом вымолвила она.

– Прекрасно. Твой ужин будет тебя ждать, а то, что причитается ему, я съем – нечего еде пропадать.

– Да, конечно, – ответила Кейт. Люси редко считалась с чем-нибудь, кроме собственных интересов, но за последние годы она много вытерпела, и ее можно простить за эгоистичное желание съесть лишний кусок, который к тому же необходим и ее ребенку.