Десять желаний (СИ) - Славина Анастасия

Поэтому Ян предпочитал позировать.

Но сегодня он был плохим натурщиком.

Ян надел джинсы и подошел к окну. Мариша жила в доме послевоенной постройки в мансарде на четвертом этаже. Оттуда открывался приятный вид на изгиб реки и дома с черепичными крышами. По утрам, когда мансарду заливало солнце, а голуби, воркуя, толкались на карнизе, Яну казалось, что, живя здесь, он бы и сам начал рисовать. Но сегодня было пасмурно. Весь город — сплошная серость.

Он открыл окно, спугнув голубей, и закурил.

Мариша неслышно подошла сзади, протянула его распущенные волосы через кольцо пальцев — и резко отпустила, наблюдая, как медовая волна разлилась по плечам.

— Ты как статуя Ахиллеса. Только худой.

Ян молчал.

— Сегодня твой цвет — синий.

— Что? — Ян не донес сигарету до губ.

— Сегодня я рисовала тебя синим, — Мариша положила руки на его голые плечи и развернула к себе.

— Я больше не гогенисто-охристый? — Ян улыбнулся уголком рта.

— Ты совсем другой.

Ян глубоко вдохнул табачный дым. Что она видела? Кроме того, что ей полагалось видеть?

— Я хочу сделать человеку больно. Женщине. Хотя она, в общем, ничем этого не заслужила.

А еще он очень хотел, чтобы Мариша убрала руки с его плеч. Словно прочитав его мысли, она отошла в сумеречную глубь студии.

— Этим ты мало отличаешься от других мужчин. Но в тебе тоже есть слабое место. Есть Ахиллесова пята.

— К счастью, даже я не знаю, где она.

Ян проследил, как окурок, отскочив от замшелого ребра водосточной трубы, упал на влажную землю. Задернул штору и шагнул к Марише.

Глава 5. Казино

Ян ушел на рассвете. Выскользнул из жарких рук черноволосой бестии, пока она спала, и, застегивая на ходу рубашку, сбежал по винтовой лестнице.

Утро было чистым, прозрачным. Последние облака таяли за далекими высотками. Здесь, в старом квартале, время поворачивало вспять и, если прислушаться, можно было уловить цоканье копыт, которое помнил булыжник.

Ни людей, ни машин. Только нежное рассеянное солнце на лице и легкий запах близкой реки, который ветер разгонял по закоулкам крохотных дворов.

Кафе на первом этаже еще было закрыто, парень в фирменном фартуке протирал окно с внутренней стороны. Мальчишка узнал Яна — частого гостя — и, улыбаясь, кивнул ему.

Кофемашина, чихая и кашляя, выцедила напиток в чашку. Ян выбрал столик у окна и пил кофе маленькими глотками, наблюдая, как полоска тени от оконной рамы все дальше отползает от его руки.

Улица оживала. Дребезжа, пронесся трамвай. Из соседнего подъезда, позевывая, вышел седовласый старик в костюме и с тростью, держа под мышкой карманную собачонку. Терьер, изворачиваясь и скуля, просился на землю. Старичок, завороженный утром, не сразу это почувствовал.

Ян оставил купюры на медном блюдце, сожалея, что копейки не в ходу. Россыпь монет — отливающих охрой, оливковым, медовым — органично вписалась бы в интерьер кафе.

Возле трамвайной остановки, расставив полукругом ведра и трехлитровые банки с розами, уже сидела старушка, закутанная в деревенский платок. Ян переводил взгляд с одного букета на другой и все не мог остановиться, пока не увидел миниатюрные чайные розы. Капли росы на них вспыхивали и переливались всеми цветами радуги.

Идея, которая только что пришла ему в голову, была идеальной, как это утро. Как эти цветы.

— Красивые розочки, сынок, только маленькие. Возьми белые, большой бутон. И стоять будут дольше.

— Мне нужны эти, — и когда старуха склонилась над ведром, Ян остановил ее. — Доставай самые лучшие. Те, что в сумке, — задумался, прищурив глаза. — Мне нужно одиннадцать штук.

— Очень красивые, самые лучшие… — бормотала старуха, заворачивая цветы в газету.

Ян, любуясь, коснулся лепестка. На пальце осталась капелька росы.

Да, они были самыми лучшими.

Он вернулся к Марише и, оставив цветы в коридоре, склонился над ее ухом.

— Можно на время взять у тебя пару платьев?

Мариша ответила что-то, похожее на «мяу». Ян принял это за согласие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он отдернул шторку, заменяющую шкафу дверь, и стал перелистывать вешалки в поисках подходящего наряда. Пары платьев не набралось, но, по крайней мере, одно было в самый раз.

Затем пересмотрел обувные коробки — не то. Заглянул под подолы платьев — и извлек оттуда пару черных замшевых туфель. Проверил подошву. Здесь, конечно, он мог ошибиться. Вытряхнул туфли из первой попавшейся коробки, положил туда те, что отобрал. Перевесил через локоть платье и, прихватив букет, выскользнул за дверь.

* * *

Это было самое тихое утро с тех пор, как Катя поселилась у Яна. Ни оглушительной музыки, ни разговоров по телефону, ни хлопанья дверей. Катя бесшумно оделась и проскользнула в ванную. Она поморщилась, когда скрипнул кран — так можно испортить сюрприз.

Развела тесто и стала печь оладьи, одними губами ругая сковородку, на которой комом получился не только первый блин, но и второй, и третий. К тому времени, как насобиралась горка золотистых оладушек, Катя уже была сыта «бракованными». Но, главное, Ян об этом не знал.

Когда распахнулась дверь кухни, Катя от неожиданности едва не выронила тарелку с оладьями, которую несла к столу.

Ян выглядел обескураженным.

— О, ты уже проснулся? — Катя заулыбалась.

Судя по лицу Яна, и этот вопрос его обескуражил.

— Что-то не спалось, — после паузы ответил он, обводя взглядом кухню.

— Субботние блинчики! — объявила Катя. — В моей семье есть такая традиция: по выходным мы всегда готовим блинчики. Присаживайся!

Катя подвинула тарелку Яну, облизала жирные пальцы.

— Тебе с вареньем? Со сметаной?

— Нет, я так, — он сложил оладушку лодочкой и откусил половину. — Вкусно.

— По тебе не скажешь, — заметила Катя, пристраивая возле его тарелки большую чашку чая. Поскребла по дну ложечкой и вынула ее, оставив на столе дорожку мелких капель.

— Просто… я привык готовить себе сам, — Ян вытер руку салфеткой, медленно, палец за пальцем. — Это что? — он заглянул в чашку. — Чай? Зеленый? С сахаром?!

— Да, Ян, — Кате нравилось произносить его имя, оно приятно щекотало небо кончиком языка. — Я же вчера пила твой кофе, хотя терпеть его не могу. И съела бутерброд, хотя ты не обрезал у сыра корочку.

— То есть тебе не понравился мой завтрак… — словно сам себе произнес Ян и отодвинул чашку с нетронутым чаем к центру стола.

— Не то, чтобы не понравился… Но были нюансы. Думаю, когда двое людей живут вместе, всегда есть нюансы. С этим нужно просто смириться.

Ян набрал в легкие воздуха, но, похоже, произнес не то, что намеревался.

— Я готов загадать тебе желание, малышка Кэт.

Катя опустилась на стул. Не сводя с Яна глаз, машинально вытерла руки полотенцем.

— Хочу, чтобы сегодня ты пошла со мной в казино. И сделала за меня ставку.

Катя незаметно выдохнула.

— А почему ты сам?..

— Потому что мое время еще не пришло, — с легким раздражением перебил ее Ян. — В общем, сегодня вечером ты сделаешь ставку за меня. Это мое желание.

— Ладно! — поспешно согласилась Катя и, видя взгляд Яна, добавила. — То есть, у меня же в любом случае нет выбора.

— Совершенно верно, — устало согласился Ян. — А теперь я пошел спать. Снова.

* * *

Она готовит ему завтрак на его же кухне.

Она облизывает пальцы.

Она считает, что правила игры включают и совместное распитие жуткого чая.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она думает, что ее границы в этой квартире волшебным образом раздвинулись за пределы ее комнаты.

Как же она ошибается!

Но он не скажет ей об этом. Не испортит игру. Потому что настало время загадать свое первое желание.

Кэт, похоже, ощутила драматизм момента. В ожидании приговора опустилась на стул и стала вытирать руки полотенцем. По второму кругу.