Десять желаний (СИ) - Славина Анастасия

Секретарша, приоткрыв дверь носком изящной туфельки, принесла поднос с чашкой кофе на блюдце и плетеной корзинкой с печеньем. Красиво изогнулась, расставляя посуду на столе. Мимолетно улыбнулась Яну. Пышная, напудренная.

Интересно, какая она в бикини…

— Как тебя зовут? — Ян взял кружку из рук секретарши, задержав ее ладонь в своей.

Она руку не убрала, но скосилась на Газо.

— Милена.

— Милена, хочешь на Кубу на две недели?

Она закусила губу. Вот и ответ.

— Газо, девушка две недели поработает на меня. Будем считать это компенсацией за мое ожидание.

Газо кивнул.

— Это честно.

* * *

Должность, на которую Катя могла рассчитывать в ОАО «Сладим», была не самая шикарная — помощник экономиста. Зато предприятие — крупное. А значит, с возможностью карьерного роста. И, если проявить себя, — не лениться, быть исполнительной, сообразительной, шустрой, если временами задерживаться на работе, если по утрам не опаздывать — тогда можно пойти выше. Экономист, начальник отдела, а там и заместитель директора по финансовым вопросам. Обычно женщин не назначают на такую должность. Но всегда есть исключения.

Стеклянные двери разъехались, едва Катя подошла ближе. Мужчина за стойкой — костюм с иголочки, до блеска начищенные туфли — проверил ее документы. Поплыл панорамный лифт, поднимая Катю над яркими, шустрыми, словно игрушечными, машинами, спешащими куда-то людьми, которые все больше напоминали муравьев.

У лифта Катю встретила блондинка телевизионной внешности. Яркая, привлекательная, продуманная до кружевного платочка в кармашке на вид безумно дорогого пиджака. Даже ее имя — Милена — звучало завораживающе. И при этом такая роскошная женщина вела себя с Катей крайне любезно — даже сделала вид, что не заметила грязные следы, которые оставляли на сияющем полу ботинки соискательницы.

Катя шла за Миленой по коридору, обложенному плиткой, и от этого казалось, что лампочки горели не только на потолке, но сверкали и на полу, и на стенах. Они танцевали, легко пружинили в такт Катиному шагу. Ей было волнительно и немного страшно. Вот какой будет ее новая жизнь. Совсем не похожей на жизнь ее родителей. Никаких потолков с плесенью, рабочего телефона, обмотанного изолентой, теплых сапог в офисе — в таком здании не может быть проблем с отоплением.

Милена распахнула дверь — и Катя оказалась в просторном кабинете, заставленном столами с перегородками. Следом вошел парень, неся на бумажной подставке стаканчики кофе. Запах подзадоривал, приятно щекотал ноздри.

Никому из работников не было до Кати дела. И даже в этом чудилось что-то прекрасное. Она хотела также сидеть, копаясь в цифрах, высвеченных на огромном плоском мониторе, и не обращать внимания на новеньких — на провинциалок, ищущих себе работу.

— Проходите.

Пробегая взглядом по анкете, Милена распахнула дверь кабинета.

Ведь если подумать, то с новой должностью она, Катя, будет стоять даже выше, чем эта сногсшибательная секретарша.

— Сейчас подойдет HR-менеджер, — Милена нажала на кнопку пульта и прохладная струя воздуха от кондиционера щекотно заиграла кудряшками на Катиной шее.

— Екатерина, — секретарша указала на стул, а сама, склоняясь над столом, щелкнула ручкой с фирменным логотипом. — Еще одна формальность… Вы забыли указать адрес вашей прописки.

Глава 3. Предложение

В первом месте Кате отказали из-за отсутствия нужной прописки — простая формальность. У других компаний нашлись свои причины. Потом она снова звонила по объявлениям. Снова ходила на собеседования. После двух недель мытарств работа курьером показалось неслыханной удачей. Но и с ней Катя не справилась: не успевала развозить за день все документы. Через полмесяца — сегодня — ее уволили.

Даже после этого Катя шла с поднятой головой, хотя слезы накатывали. А потом порвалась босоножка. Проковыляв пару метров, Катя выбросила обувь в мусорный контейнер. И уже босиком дошла до скамейки перед домом, аренда комнаты в котором заканчивалась завтра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Одна.

Без денег. Без работы. Без жилья.

Без еды. Без сил.

Когда, казалось, хуже уже не станет, обрушился ливень. И хотя он был самым наименьшим из зол, которые преследовали ее последний месяц, слезы хлынули, и Катя заревела, как плачут дети: громко, навзрыд.

Она сидела на скамейке, обхватив колени руками. Дождь промочил одежду, впитался в волосы. Пряди, упавшие на лицо, стали похожи на чернильные разводы. Вода забралась за шиворот майки и медленно стекала по спине, причиняя почти физическую боль.

Сквозь слезы она заметила, как на мутно-зеленой картинке пейзажа появилось еще одно расплывчатое пятно. Катя перестала рыдать, зажмурилась, вытесняя слезы, а когда открыла — ее взгляд уткнулся в светло-серую майку.

Ян сел рядом.

Его волосы, тяжелые и темные от воды, стекали до плеч. Янтарный загар подчеркивал прозрачность глаз. Они казались пронзительней, ярче. Ян был без зонта. Без капюшона. Края джинсов, набравших влаги, тянулись по земле.

Его тоже кто-то выгнал с работы?

Ян протянул флягу. Катя сделала глоток, поморщилась — и снова приложила флягу к губам. Отвратительная жидкость, такая же холодная, как дождь, устремилась вовнутрь почти параллельно стекающим по спине каплям. Но стало легче.

Некоторое время они молчали. Дождь хлестал по листьям все сильнее.

— Рассказывай, — потребовал Ян, словно ему действительно было до этого дело.

И Катя рассказала, в подробностях, в лицах. Стало легко, как после исповеди.

Дождь все еще шел, но золотистые лучи уже лезвием прорезали облака и теперь освещали что-то, скрытое за пятиэтажками. Ян положил руку на спинку скамейки, словно хотел обнять Катю, сделал глоток и вернул флягу. Катя макнула губы в горькую жидкость. Затылком она коснулась руки Яна, поняла это, но не стала поднимать голову, всем лицом принимая огромные холодные капли.

Катя чувствовала: Ян рассматривал ее, медленно, подробно, как букашку под микроскопом. Еще утром она бы сжалась под таким взглядом. А теперь ей было все равно.

— Приятно было познакомиться, — не поднимая головы, произнесла Катя.

— Сбегаешь?

— У меня нет жилья. Нет работы. Нет денег…

Ян подставил лицо под дождь — точь-в-точь, как это делала Катя. Некоторое время он так и сидел — словно забыл о ее существовании. Потом смахнул ладонью влагу с лица — и посмотрел Кате в глаза.

— А ты хотела бы остаться? — спросил он.

— Больше всего на свете!

— Тогда у меня есть к тебе предложение. Обсудим его в более комфортной обстановке, — Ян встал и протянул Кате руку.

* * *

Скука…

И это только начало лета.

Ян плеснул в широкий бокал виски и бросил пару кубиков льда. Бутылку закинул в морозилку.

Скука… Недаром к этому слову вырисовывается неприличная рифма. От такого состояния можно сойти с ума. Или спиться.

Лед, потрескивая, быстро таял, рисуя на поверхности напитка прозрачный узор.

Вот он, Ян, стоит посреди кухни и рассматривает жидкость в бокале. Июнь. Четыре часа дня. Это почти черта.

Внезапно накатило ощущение, что воздух густой, мутный, и легкие с трудом справляются с этой субстанцией. Ян распахнул створки окна. Ветер, пропитанный дождем, хлестнул по лицу. Дышать стало легче. Сделал глоток — и поймал себя на том, что ничего не почувствовал. Ни аромата, ни игры послевкусия — за что он и любил виски. С таким же успехом он мог хлебнуть воды из-под крана.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Его демон, — дикий, свирепый, — его лучший компаньон, спал где-то глубоко внутри, свернувшись калачиком, как домашняя собачонка.

Ян выставил бокал под дождь — и сквозь стекло увидел девушку, сидящую на скамейке в парке. Судя по дрожащим плечам, она рыдала. Но незнакомка куда больше заинтересовала Яна, когда он узнал в ней свою квартирантку. Две последние недели — и, надо полагать, еще те две, которые он отдыхал на Кубе, — девочка провела до сведения скул однообразно: исчезала рано утром, возвращалась к семи и сидела взаперти в своей комнате, пока не наступало следующее утро. Пару раз они столкнулись в коридоре — ни улыбки, ни взгляда в глаза. Однажды он застал ее на кухне, Катя ждала, пока закипит чайник. За это время Ян смог клещами — образно выражаясь — вытащить из нее имя. Еще минуту назад он даже представить не смог бы квартирантку босиком, под дождем и в слезах.