Обманщики. Пустой сосуд (СИ) - Иорданская Дарья Алексеевна

Старушки переглянулись и посмеялись над чем-то вполголоса.

— Ну как сказать, деточка… Одного пустили давеча, а час спустя вышвырнули, едва все кости не переломали. А кое-кто и вовсе не вернулся.

— Но ты не переживай, деточка, — первая старушка облизнула ложку, которой мешала варево, и подмигнула. — Твой любезный мне показался славным малым, кто такому милашке зло сделает?

Должно быть, ужас отразился у Лин на лице. Старушки вновь захихикали, и мужчина посмотрел на них строго и неодобрительно.

— Не беспокойся, барышня, ничего там с твоим женихом не сделают. Это все же монастырь.

— Он мне не жених, — насупилась Лин, — а наставник. И меня выставили за ворота, хотя я должна заботиться о мастере.

— А что ты хотела? — усмехнулся мужчина, и легкая улыбка совершенно преобразила его строгое лицо, сделав живым и особенно красивым. — Это мужской монастырь. Что там делать женщине, тем более молодой и привлекательной?

Нечаянный комплимент заставил Лин зардеться.

— Мне все же надо попасть внутрь… — мужчина достал пару ярлыков из нефрита — камни такой красоты Лин видела впервые — и посмотрел на них задумчиво и как-то неодобрительно. — Что ж, придется все же это использовать.

— Господин! — Лин поймала его, уже уходящего, за рукав. — Возьмите меня с собой! Помогите мне!

Мужчина опустил взгляд. Лин, смущенная, поспешила разжать пальцы.

— Как я тебе могу помочь, девочка?

— Я… я переоденусь в мужское платье, одежда наставника у меня с собой. Вы просто скажите, что я с вами. Господин, пожалуйста!

Мужчина смерил ее задумчивым взглядом.

— Как тебя зовут, девочка?

— Лин. Наставник дал мне свое родовое имя, так что я — Иль’Лин.

— А я — Цзюрен, безо всякого родового имени. Зачем тебе так нужно в монастырь, госпожа Иль’Лин?

— Я должна помочь наставнику!

— А без тебя он не справится?

Это был хороший вопрос. Лин верила, что мастер Ильян всемогущ. Но также она знала, что о себе он и в самом деле позаботиться не может. Он о том попросту позабудет, как иногда забывает есть и спать, слишком увлеченный делом.

— Н-нет. Мне очень нужно там оказаться.

Цзюрен разглядывал ее больше минуты.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Попробуем. Но если ничего не выйдет, ты не станешь устраивать скандал и мешать мне. Мне нужно в монастырь побольше твоего.

Лин с готовностью кивнула и юркнула за ближайшую палатку.

Мужская одежда мало чем отличалась от привычной ей женской, разве что ткань была тяжелее да подол верхнего халата короче и открывал щиколотки. Это Лин даже нашла удобным. А вот с прической пришлось повозиться. Волосы никак не желали складываться в тугой аккуратный пучок. Выйдя из палатки с зажатыми в зубах шпилькой и лентой, почти признавшая свое поражение, Лин вызвала тихий смех Цзюрена.

Смех был красивый.

Продолжая улыбаться, мужчина поманил ее пальцем. Лин подошла. Цзюрен был на голову выше, и взгляд Лин уткнулся в причудливо уложенные воротники, тонкое сочетание серого и бледно-зеленого. Теплые руки коснулись ее волос. Лин вздрогнула. До той поры ее не касались мужчины — наставник не в счет. Да и сама она так близко оказывалась только к пациентам, людям больным и немощным.

— Вот так-то лучше, — Цзюрен вколол в пучок шпильку и отступил. — Идем, молодой господин.

Возле статуи Горнего Владыки Цзюрен остановился и аккуратно пристроил свой меч у ног небожителя. Там уже лежали вещи, которые идущие в монастырь взять с собой не могли — на сохранении, под пристальным и строгим взглядом божества. Кое-кто из паломников косился недобро на эти скромные сокровища.

— А вы не боитесь, что ваш меч украдут? — тихо спросила Лин.

— Клинок Дзянсина? — хмыкнул мужчина. — Посмотрел бы я на это.

— Он волшебный?

— Можно и так сказать, — кивнул Цзюрен. — Идем.

В ворота монастыря он стучал не меньше десяти минут, но в конце концов из дверей появился недовольный прислужник. На этот раз нефритовые ярлыки и тихие — Лин ничего не смогла разобрать — слова произвели впечатление, и их пропустили внутрь. И служка даже поклонился со сдержанным почтением.

К средству этому Цзюрен прибегать не любил, но пришлось продемонстрировать свою личную печать из резного алого нефрита. В такие минуты становилось неловко, и Цзюрен казался себе обманщиком, хотя заслуги его были самые настоящие. Личная его печать всякий раз производила такое впечатление, точно сам Горний Владыка спустился с небес. Вот и сейчас храмовый прислужник посторонился, засуетился, шире открывая ворота, и едва ли не в поклоне согнулся перед столичной знаменитостью.

— Это со мной, — бросил Цзюрен и вошел.

Иль’Лин совсем по-женски засеменила следом. Цзюрен бросил на нее взгляд украдкой через плечо. Юноша из нее получился так себе, надо признать, слишком робкий, слишком нежный. Внешнего сходства, конечно, ни малейшего, но сейчас она напомнила Цзюрену Ин Ин в первые дни их знакомства. На ней тогда тоже было мужское платье, в таком путешествовать безопаснее, но она никого бы не обманула своим маскарадом. Краснея и бледнея, Ин Ин пыталась пробраться в гарнизон, чтобы передать срочное послание своему брату.

Его убили меньше чем год спустя.

Это ли сходство заставило Цзюрена вмешаться? Или решимость, прозвучавшая в голосе девушки? Она бы, пожалуй, могла ради своего «наставника» устроить переполох, который был сейчас совсем лишним. Нужно было как можно скорее разрешить дело и оставить Сыли.

Цзюрен показал второй ярлык и сказал о своем желании заглянуть в монастырское хранилище. Служка забормотал что-то оправдательное о мече, о правилах и о глупом послушнике, которого непременно накажут.

Время утекало сквозь пальцы.

Потребовалось шесть дней, чтобы добраться сюда от столицы. Цзюрен почти не спал, загонял лошадей, спорил со стражами и разъезжими, и вот он практически у самой цели, а этот мальчишка лебезит и тратит его драгоценное время.

— Книгохранилище, — веско повторил Цзюрен.

Служка пискнул что-то о настоятеле и убежал. Цзюрен прислонился к резной колонне и скрестил руки на груди, созерцая бескрайние дали. Вид, открывающийся со стены обители Сыли, умиротворял. Заставлял почувствовать себя приятно ничтожным и незначительным. Так хорошо иногда бывает ничего не решать и ни о чем не думать.

Позади скрипнула дверь.

— Почтенный Дзянсин.

— Настоятель Ифан, — Цзюрен поклонился почтительно, хотя настоятель и не понравился ему с первого взгляда.

— Большая честь видеть в нашей скромной обители столь прославленного человека.

— Большая честь оказаться здесь.

Обмен любезностями — как упражнение на баланс на бревне. Одно неосторожное движение, и ты на земле.

— Не скажет ли почтенный о цели своего визита?

— Мне нужно заглянуть в ваше прославленное книгохранилище, — потребовалось усилие, чтобы голос не звучал раздраженно.

— Не скажет ли почтенный, кто это с ним?

Цзюрен обернулся через плечо.

— Это мой… слуга.

Иль’Лин еще ниже склонила голову, проявляя похвальное благоразумие.

— Следуйте за мной, почтенный Дзянсин.

На обмен любезностями и распитие чая ушел еще час драгоценного времени, но наконец-то настоятель Ифан позвал служку и велел проводить гостей в хранилище.

У служки на поясе висела дубинка из железного дерева с каменным набалдашником в виде головы дракона.

Цзюрен поймал Иль’Лин за рукав и заставил идти ближе. Шепнул:

— Молчи, не высовывайся и не привлекай лишнего внимания. Считай, что я за тебя поручился.

Девушка кивнула.

В недрах монастыря, по большей части высеченного в скале, было холодно и сумрачно. И пусто. Вовсе не так выглядели процветающие обители, в которых Цзюрену довелось побывать. От этого еще больше становилось не по себе, и крепли смутные до той поры подозрения.

— Книгохранилище, — сообщил служка скрипучим баском, открывая дверь. Из проема пахнуло самым настоящим холодом.