Суд королевской скамьи, зал № 7 - Леон Юрис

Адам подхватил ребенка на руки.

— Мой сын, — воскликнул он. — Мой сын!

Несколько минут они шли вдоль высокой кирпичной стены, а потом вышли на солнце — стоял редкий для Лондона ясный день

Заговор потерпел поражение. Но теперь Адам Кельно испытывал еще больший страх. Отныне его больше не защищали прочные стены тюрьмы, а враги были по-прежнему неумолимы и опасны. Оставалось одно — бежать, взяв с собой жену и сына. И он бежал — на самый край света.

7

— Адам! Адам! — раздался истошный вопль Анджелы.

Он одним прыжком миновал веранду и рывком открыл дверь, затянутую противомоскитной сеткой. Слуга по имени Абун вбежал вслед за ним. Анджела, упав на кровать, своим телом закрывала Стефана, а рядом свернулась кольцами кобра. Из ее пасти то и дело показывалось жало, а поднятая голова раскачивалась в смертном танце.

Абун жестом велел Адаму не подходить и медленно вытянул из ножен свой паранг. Неслышно скользя босыми ногами по ратановой циновке, он приблизился к змее.

Стальное лезвие, свистя, описало сверкающую дугу. Голова змеи отлетела в сторону, а тело затрепетало в судороге и опало.

— Не трогать! Не трогать! Там яд!

Только теперь Анджела позволила себе взвизгнуть и разразилась истерическими рыданиями. Маленький Стефан плакал, прижимаясь к матери, а Адам присел на край кровати и попытался их успокоить. Поглядев на сына, он виновато отвел глаза. Ноги мальчика были все в болячках — следах от пиявок.

Да, Саравак на севере Борнео был, пожалуй, самым далеким местом, куда человек может бежать, и самым укромным уголком, где он может скрыться.

Через несколько дней после освобождения из Брикстонской тюрьмы Кельно, движимый непреодолимым страхом, в тайне от всех купил для себя и своей семьи билет до Сингапура, там они сели на полуразвалившийся грузовой пароходик, пересекли Южно-Китайское море и добрались до самого края света — до Саравака…

Форт Бобанг находился в дельте реки Батанг-Лампур. Поселок состоял из сотни крытых тростником хижин на деревянных сваях, которые жались к берегу. Немного выше по течению располагался центр — две грязных улицы с лавками, принадлежавшими китайцам, склады каучука и саго, предназначенных на экспорт, и причал для парома, ходившего в столицу колонии — Кучинг. Рядом стояло множество длинных лодок, на которых только и можно было плавать в глубь страны по ее бесконечным рекам.

Британский квартал представлял собой несколько облупленных, когда-то побеленных, но побуревших от времени построек, обжигаемых солнцем и поливаемых дождем. Здесь были контора окружного комиссара, полицейский участок, дома нескольких гражданских служащих, попавших сюда за те или иные провинности, больница и школа, состоявшая из одной комнаты.

За несколько месяцев до случая с коброй Адам Кельно был принят начальником медицинской службы Саравака доктором Мак-Алистером. Бумаги Кельно были в полном порядке и свидетельствовали о том, что он — квалифицированный врач и хирург, а что касалось его прошлого, то людям, по каким-то причинам пожелавшим работать в этих местах, лишних вопросов не задавали.

Мак-Алистер сам привез семейство Кельно в форт Бобанг. Два местных санитара, малаец и китаец, без особого энтузиазма встретили нового врача и показали ему убогую больницу.

— Это вам не лондонский Вест-Энд, — заметил МакАлистер.

— Я работал в местах и похуже, — коротко ответил Адам.

Опытным взглядом Адам просмотрел скудный список медикаментов и оборудования.

— А что стало с тем, кто работал здесь до меня?

— Покончил с собой. Знаете, здесь такое часто случается.

— Ну, от меня этого не ждите. В свое время я имел для этого все основания, но остался жить. Я не из таких.

После осмотра больницы Адам коротко приказал тщательно вычистить и отмыть все помещения и отправился в предназначенное для него жилье на другом конце квартала.

Анджела была разочарована, но не жаловалась.

— Немного привести в порядок, и здесь будет очень мило, — сказала она, но это прозвучало неубедительно даже для нее самой.

С веранды, затянутой противомоскитными сетками, открывался вид на реку с пристанью прямо под ними, а с другой стороны — на холмы, возвышавшиеся сразу за городом. Их покрывали густые заросли низкорослых пальм невероятно сочного зеленого цвета. К тому времени, когда им подали выпить, наступили сумерки с их особыми запахами и звуками, и блаженное дуновение прохлады сменило влажную, удушливую дневную жару. Выглянув наружу, Адам увидел, как на землю упали первые капли — предвестники ежедневного дождя. Электрогенератор был, как обычно, неисправен, и лампы то и дело мигали. А потом разразился ливень, хлеставший с такой силой, что капли отскакивали от земли.

— Ваше здоровье, — произнес Мак-Алистер, не сводя глаз с Адама. Умудренный многолетним опытом, он повидал на своему веку множество таких, как этот человек. Они приходили и уходили, среди них были и вконец спившиеся отбросы общества, и те, кто был преисполнен несбыточной надежды помочь человечеству и сделать его лучше. Когда-то Мак-Алистер тоже испытывал миссионерское рвение, но давно утратил его в борьбе с засильем бездарных тупиц, бюрократизмом колониальных чиновников, удушливо-влажными джунглями и этими дикарями, что живут вверх по реке. — Двое слуг, которые будут при вас, вполне справятся со всеми делами. Они помогут вам тут освоиться. Теперь, когда Саравак стал колонией британской короны, мы сможем немного больше тратить на медицину. Можно будет кое-что подлатать.

Адам посмотрел на свои руки, сжатые в кулаки, и задумался. Столько времени прошло с тех пор, как они в последний раз держали скальпель…

— Я сообщу вам, что мне будет нужно и что я здесь собираюсь изменить, — сказал он коротко.

«Довольно-таки самоуверен, — подумал Мак-Алистер. — Ну ничего, это пройдет». Он не раз видел, как такие люди, осознав всю безвыходность ситуации, от месяца к месяцу все больше замыкались в себе, становились жесткими и циничными.

— Примите совет старого жителя Борнео — не пытайтесь здесь что-то изменить. Те, кто живет вверх по реке, будут противодействовать всем вашим усилиям и разрушат все ваши планы. Всего лишь одно-два поколения назад это были охотники за головами и каннибалы. Жизнь здесь и без того нелегка, так что не берите на себя слишком много. Радуйтесь здешнему скудному комфорту. В конце концов, с вами жена и ребенок.

— Благодарю вас, — сказал Адам, хотя никакой благодарности не испытывал.

Зловонный Саравак. Захолустье, укрытое от остального человечества в дальнем уголке острова Борнео. Мозаика разнообразных племен: малайцы-мусульмане, кейяны — лесные даяки, ибаны — морские даяки. И конечно, вездесущие китайцы — лавочники Востока.

Современная история Саравака началась немного больше столетия назад, когда торговля между британской колонией в Сингапуре и султанатом Бруней на Борнео через Южно-Китайское море возросла настолько, что стала первостепенной мишенью пиратов. Брунейский султан не только подвергался их нападениям, но и вынужден был постоянно бороться с мятежами в своих владениях. Закон и порядок прибыли сюда в лице Джеймса Брука — английского головореза-наемника. Брук подавил мятежи и отогнал пиратов. В награду за заслуги благодарный султан подарил ему Саравак, где Джеймс Брук стал первым из знаменитых «белых раджей».

Брук правил своими владениями, как благожелательный автократ. Это было знойное крохотное государство, располагавшее всего лишь несколькими километрами проселочных дорог. Главными путями сообщения здесь были реки, изливающиеся с лесистых гор в Южно-Китайское море. Страну, покрытую тропической растительностью и изобилующую крокодилами, змеями, летучими мышами и дикими свиньями, заливали 500 миллиметров годовых осадков. Туземцы страдали от проказы, слоновой болезни, червей-паразитов, холеры, оспы и водянки, которые уносили их тысячами.

Лишь жалкие клочки земли были пригодны для земледелия, скудные урожаи постоянно становились добычей пиратов или алчных соседей, а остальное шло на уплату налогов.

Туземцы вечно воевали друг с другом и отправлялись в бой разряженными в перья. Голову побежденного вешали в доме победителя. Тех, кого не убивали, продавали в рабство.

С течением времени Джеймсу Бруку и его племяннику, который сменил его на троне раджи, удалось навести некоторое подобие порядка, так что населению осталось лишь заботиться о том, чтобы выжить в отчаянной борьбе с природой.

Вскоре после Второй мировой войны третий и последний «белый раджа», сэр Чарлз Уайнер Брук, положил конец стопятилетнему царствованию своего семейства. Во время войны Саравак оккупировали японцы, привлеченные его нефтяными месторождениями, а когда война кончилась, Брук уступил свои владения британской короне, и Саравак, как и Бруней и Северное Борнео, стали колониями Его Величества.