Явь (СИ) - Ангелина Авдеева-Рыжикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Уже двенадцатый родился! — невозмутимо вскрикивает бабуля.
— Не мать у них, а конвейер, — усмехается Варя.
— Еще и на одно лицо все, не отличишь, — добавляет в ответ Татьяна Родионовна.
— А что с девочкой-то случилось? Где нашли ее?
Варвару посещает странное предчувствие, в животе все съеживается и закручивается при мысли о том, где могла бы пропасть на целые сутки маленькая девочка.
— Да черт ее знает, живая она конечно, но пока в больнице областной лежит, — отвечает бабушка, делая вид, что занята поправкой занавесок. Так она часто делает, чтобы не смотреть в глаза собеседнику и не показывать эмоций, перевести нежелательную ей тему.
— Так, а нашли ее где? — снова уточняет свой вопрос Варвара.
Татьяна Родионовна хмурит брови и щурит глаза так, что становится понятно, «ответа не жди». И все же она отвечает, недовольным тоном:
— В лесу нашли. Отгородить его надо забором. Вечно детей туда как магнитом тянет. Медом вам там намазано.
Сердце Вари на секунду холодеет, замедляется, но бабушка быстро переводит тему к будущему сбору картошки, а потому диалог длится недолго. Чуть погодя, она уходит во двор. Время дробить зерно. Варя еще с пять минут слушает пение утренних птиц и возвращается в свою комнату.
Взору открывается нарушенный годами уклад. Нужно навести здесь порядок, освободить рюкзак и организовать свое рабочее место! Вот тебе, Варвара, список дел на сегодня.
***
Варя тягается с тяжелым пуховым одеялом в попытках сложить его и застелить постель как было, но оно не хочет сдаваться и тянет ее обратно на постель. На полчаса Варя сдается. Одеяло побеждает. Она уже почти засыпает, уже прокручиваются смутные сонные диалоги и мелькают неясные образы людей и солнечных домов, как вдруг бесцеремонный звон за окном заставляет ее резко открыть глаза.
Велосипедный звонок на улице не смолкает. Начинает раздражать.
«Кого в такую рань принесло?!»
Продолжает звенеть, как на зло. Громко топая ногами, Варвара подходит к окну, отдергивает штору и высматривает источник звука. У палисадника перед самыми воротами виден красный велосипед, но лицо и половину тела незваного посетителя закрывают ветви пышной кудрявой березы. Будь Варвара чуть более тактичнее, она бы спряталась за шторой, как это делает бабушка, когда подглядывает за соседями. Наконец звон стихает, Татьяна Родионовна открывает калитку. Варя открывает форточку. Надо впустить воздух и звуковые волны. Из окна доносится строгое «жди», и бабушка исчезает за столбами калитки. Ровно две минуты Варвара пытается всмотреться между листьями на незнакомца, пока бабушка не прибегает обратно. Татьяну Родионовну благодарит мужской холодный безразличный голос. Бабушка молча закрывает скрипучую калитку. Красный велосипед разворачивается на кочках и характерно гремит металлом, в корзинке теперь трясется белая банка молока. Наконец, велосипед отъезжает дальше от клятой березы и на секунду Варвара видит молодого светловолосого парня, беззаботно рассекающего воздух на двух колесах. Его голова небрежно поворачивается и его взгляд попадает прямо в наблюдательный пункт. На секунду, она может поклясться, он смотрел прямо ей в глаза. Варя быстро и нервно, словно ужаленная, задергивает штору обратно. Не быть ей шпионом.
Сон как рукой сняло. Тогда придется начинать новый день прямо сейчас. Варвара берется за тряпки и швабру, веник и пылесос, за мыльные моющие и спиртовые для стекол средства. Час за часом находит в своей комнате уйму новых, пыльных и запаутининых интересных предметов, что когда-то, а точнее всего пару лет назад, составляли ее быт. Заколки, куклы, карандаши, мелки и тетрадки. Некоторые наводят на Варю тоску, а какие-то радуют тем, что все еще не были выкинуты. За время генеральной уборки, чихая в двадцатый раз, Варя понимает, что причиной служит старый красный ковер на стене. Надо же, с десяток лет впитывает пыль, а рисунок на нем все еще видно. Еще около часа у нее уходит на то, чтобы самостоятельно снять его со стены, вытащить из-за кровати, свернуть в трубу и вынести во двор. Справившись с ковром на половину, она замечает, что на улице уже вовсю греет солнце, жизнь кипит, даже у цветов и пчел. Ломающая спину усталость накрывает хрупкое тело, но она привыкла справляться сама. Маленький усохший желудок где-то внутри нее поет свою грустную песню, и от бессилия руки ее совсем опускаются. Перерыв на обед и снова к делу. Что делать дальше, как извлечь из ковра грязь и печаль, скопившуюся за много дней одиночества в старой, всеми забытой комнате? А главное где? Приходится просить помощи бабушки, которая в это время орудует тяпкой на мясистых грядках посажанной капусты.
— Что ты сделала? Да что ж тебе не сидится! Теперь ковер тянуть туда-сюда под старость лет! Ладно, чистота дело доброе… а мать твоя никогда не была такой чистоплюйкой! — слушает Варя у себя за спиной, робко ведя Татьяну Родионовну к оставленному на крыльце ковру. Бабушка с минуту смотрит на большую красную трубу, потирая подбородок и упираясь кулаками в бока.
— Ну что, отнесем к запорожику. Разложишь на лобовое и три себе, но сначала вытряхнем. Хватайся за тот конец.
Татьяне Родионовне хоть и много лет, но Варя никогда не сомневалась, что в случае чего бабушка может завалить кабана или здорового мужчину голыми руками. Раз-два взяли. Развешивают на старые деревянные доски забора. Даже здесь этот ковер смотрится уютно.
— Пойди найди в сарайке хлопушку пластмассовую, красную такую, и, кажется, была еще одна металлическая.
— Без проблем! — говорит Варя, и уже разворачивается к калитке во второй двор.
Сарай с инструментами безоговорочно должен ассоциироваться с мужчиной, даже с дедом. Есть ли на свете более мужественное понятие, чем дед? Но, к сожалению, у Варфоломеевых дед давно умер, и следов его пребывания даже в сарае уже не найти. Седовласый, обитый шифером сарай открывается нелегко, большой деревянный засов сдвигается с места только если приложить достаточно усилий. У Варвары их хватает едва ли, но она справляется с задачей с четвертой попытки. У Сарая горюет и покрывается мхом старая пустая будка, кажется она так и не дождется нового хозяина. Когда-то мать рассказывала Варе о том, что последний раз у них была собака, когда был жив дед, и после смерти того пса бабушка не смогла завести другого.
Пробившийся из дверного проема свет искрит плотными пылинками, почти как занавеской, настолько обильно, что у Варвары слезятся глаза. Сквозь пелену видны столы, железные полки и деревянные стеллажи с многочисленными инструментами, сливающимся в одну ржавую массу. Не верится, что все эти банки с
