Закон Дальнего космоса - Дмитрий Байкалов

Он улыбнулся мне снова, на этот раз ободряюще, и повернулся к монитору. Похоже, слежение за мерцающим экраном вселяло в него надежду. Мне стало легче. Когда кто-то верит, что все будет хорошо, всем вокруг становится лучше.

Откинувшись назад, я оперся спиной о железную стену и закрыл глаза. “Зря все это, с адресами-то. Если уж придется… Так, наверное, вместе. Либо выберемся, либо нет. Если и прилетят за нами, то не раньше чем через пару лет. Но ведь прилетят. Они просто не могут не прилететь”.

Дышать становилось все труднее. В рубке почти не осталось кислорода. Хотелось вскочить и бежать прочь, куда глаза глядят, подальше от этого места. Но я сдержался. Отставить панику. Нужно крепче вжаться в стену и считать вдохи и выдохи.

Чтобы отвлечься, я представил себе, как из моего выдоха рождается огромный пузырь, зеленовато-желтый. Он чуть поднимается вверх и уносится прочь, в темноту. На десятом пузыре из темноты вынырнуло зеленое поле. Оно рванулось мне в лицо, и я обнаружил, что лежу в траве, в волосах у меня запутался репей, а на правом запястье сидит огромная бабочка-капустница, лениво взмахивая крыльями.

Приподняв голову, я осмотрелся: почти пришел. Встав на ноги, я почувствовал, как меня зовет родной дом - дикая смесь звуков, запахов, цветов. Ряд картин, бегущих в никуда. Мой милый дом, я скоро вернусь.

Во сне мне не хватило одного шага до края поля, за которым начинался дом. Оставалось сделать лишь шаг, но вдруг стало нечем дышать, сжигало горячим воздухом. Я судорожно вцепился обеими руками в горло и очнулся.

В кабине было совсем темно, а пол под ногами ходил ходуном. Весь свет теперь шел только от экрана. По нему по-прежнему с сумасшедшей скоростью бежали ряды букв и чисел. Осипов сидел рядом с ним. Рот широко раскрыт, как у рыбы, которую вытянули с большой глубины. Китель мятой тряпкой валяется рядом, а белая форменная футболка потемнела от пота.

Я подполз к нему, потому что не было сил встать, и тронул за лодыжку. Он медленно оглянулся и изобразил бледное подобие улыбки.

- Скоро, - едва слышно выдохнул он. - Садимся.

Я перевернулся на спину и тоже широко раскрыл рот. Казалось, так легче дышать, хотя я знал, что легкие бессмысленно перекачивают превратившийся в углекислый газ воздух, пытаясь выдрать из него оставшиеся крупинки кислорода.

- Посадка, - проронил Осипов, и я взглянул на него.

Он выглядел как пианист перед концертом - руки на клавиатуре, пальцы подрагивают, готовясь к танцу на клавишах. Но это был обман. Осипов уже ничего не мог сделать. Даже если он вмешается в программу - это уже не поможет. Слишком поздно. Он просто пытался верить, что все под контролем.

- Держись, - бросил Осипов, и я сжался в ожидании удара.

Он не заставил себя долго ждать.

Мир просто выключился, как картинка видеофона. И этот черный экран подпрыгнул, раз, другой… И замер на месте.

- Сели, - прошептал Осипов. - Сели!

В этот момент зажегся свет. Полный, не аварийный. Это включилась система разгрузки модуля.

Боль резанула глаза, привыкшие к темноте, и тут же отступила.

“Дышать! Нет ничего лучше, чем дышать! Боль - ерунда!”

- Двери, - простонал я, - как?

Капитан-лейтенант опустил пальцы на клавиши и взял сложный аккорд. Он дождался своего бенефиса.

- Ну, - сказал он между двумя жадными вдохами, - вот и все. Выходим.

Я даже приподнялся на локте, чтобы это видеть. Сейчас. Сию минуту. В затуманенном мозгу бился сигнал: опасность. Если открыть двери - смерть. Если не открыть - верная смерть. Запечатанные в железной банке человеческие консервы…

- Открывай, - захрипел я, думая, что кричу. - Открывай!

В дальнем торце модуля дрогнула круглая дверь. Сорвалась с места и скользнула в перегородку.

Нам в лицо ударил свет. Настоящий солнечный свет. Он растекался по моему лицу, словно вода, - тяжелый, ощутимый, невыразимо прекрасный. Я слепо потянулся к нему, и мне навстречу рванулась горячая волна. Воздух. Я вскочил на ноги и рванулся вперед. За спиной надсаживался Осипов, о чем-то предупреждал, но я не слышал его. Меня ждал воздух моего дома, напоенный ароматом сотен трав.

Я шагнул наружу и замер - передо мной расстилалось огромное красное поле. Оно нестерпимо напоминало дом. Солнце нависло над полем огненным шаром. Воздух горяч и сладок…

За спиной зашелся в кашле Осипов. Он уже не мог говорить. А я вдохнул полной грудью и замер. Дышать нельзя. Невозможно! И тогда я перестал дышать.

Красное море травы ласкало взор. Лучи солнца гладили лицо, горячий ветер играл волосами. Я почти вернулся домой, мне оставалось сделать последний шаг.

Что такое дом? Это не здание, это не место. Это нельзя оградить забором или решеткой. Дом - это то, что ты считаешь своим и любишь больше всего на свете. А он - любит тебя и считает своим. Только и всего.

Я потянулся к этому красному солнцу со всей любовью, на которую был только способен. Потянулся к спелым травам и горячему ветру. Ко всему этому красному миру. Я назвал его домом. Я полюбил его! И он ответил мне.

Воздух хлынул в мои легкие, и я с наслаждением вдохнул чудесные запахи, о которых не знал раньше. Я впитывал солнечный свет всем телом. Я пришел домой. Мой дом теперь здесь. Я люблю его, а он любит меня.

За спиной умирал капитан-лейтенант. Он не смог полюбить этот мир, не смог открыться ему и назвать своим родным домом. И мир не смог полюбить его в ответ. Хотя очень старался.

Я слышал, как трещит моя одежда, распадаясь под давлением нового тела. Оно больше не помещалось в этом маленьком мешочке. Мои мощные хитиновые руки и ноги раздирали ткань, сбрасывая ее, словно остатки кокона. Рывок! Ноги распрямились, и огромный скачок унес меня в дебри красной травы. На секунду я замер, обернулся…

Большая банка спускаемого модуля замерла посреди поля. У черной дыры в ее боку лежали клочья одежды. И еще - человек. Он почти выполз наружу, лишь его ноги оставались внутри. Человек. Его лицо показалось мне странно знакомым, словно мы встречались раньше. Я смотрел на него, и неподвижное тело отражалось в моих фасеточных глазах. Он не шевелился. Тогда я отвернулся и прыгнул в объятия моря красной травы.

Я вернулся домой.

Андрей Саломатов

ПОБЕГ

Пронзительный звонок вывел меня из состояния сладкой дремы. Отложив книгу, я поднялся с кресла и пошел открывать. За дверью кто-то нетерпеливо скребся и шаркал ногами. Я открыл дверь, и в прихожую ввалился… Боже мой! Это был мой брат Сергей. Вот уж кого я не ожидал увидеть, так это своего старшего брата. Одиннадцать лет назад он принял участие в экспедиции на одну из обитаемых планет созвездия Девы, да так там и остался. Его коллеги рассказывали, что Сергей женился на местной девушке и не пожелал вернуться на Землю. Правда, один из участников экспедиции проговорился, что жители этой планеты мало похожи на землян, но тут же успокоил меня и наших родителей, мол, отвращения своим видом они не вызывают, а наоборот, вполне симпатичные существа. И вот Сергей собственной персоной. Вид у него был довольно потрепанный, словно из созвездия Девы он добирался на перекладных. Едва переступив порог, брат, дико озираясь, захлопнул за собой дверь и хрипло проговорил:

- Я сейчас все объясню. Кстати, здравствуй, братишка! - Сергей энергично обнял меня и, хлопая по спине, запричитал: - Здравствуй! Здравствуй, милый мой брат! Господи! Если бы ты знал, как я рад тебя видеть! Нет! Ты просто не можешь себе представить, как я рад тебя видеть!

После этого мы с Сергеем прошли в гостиную и еще долго разглядывали друг друга, тискали и говорили всякие глупости типа “У, ты даешь!” или “Ну как живой!”. Наконец первая волна удивления и восторга схлынула, и мы уселись в кресла.

- Сейчас я тебе все объясню, - прикуривая от дрожащей в руке зажигалки, повторил Сергей. - Погоди немного, сейчас.

- Ты успокойся, - сказал я.

- Не могу успокоиться, Андрюха. Если бы ты знал, чего мне стоило это возвращение! - Сергей сделал несколько глубоких затяжек, сел поглубже в кресло и начал свой рассказ: - Ты помнишь, как я улетел одиннадцать лет назад?

- Конечно, помню. Правда, мы не знали, что ты останешься там так надолго.

- Вот-вот! В том-то и дело, что я тоже не знал! - воскликнул Сергей и в запале ткнул окурком мимо пепельницы. - Прилетаем мы, стало быть, на эту, будь она трижды проклята, планету беты Девы. Все отлично. Естественный космодром не хуже нашего. Климат - пальчики оближешь, Маврикий, да и только. Флора и фауна - тысяча и одна ночь. А главное, ни тварей ядовитых, ни тираннозавров, ни других людоедов - ничего! Рай! Аборигены - золото. Живут в кирпичных домиках, выращивают овощи и цветы, и никакой тебе агрессии. Нянчились с нами, как с младенцами. Целый месяц мы их изучали, и все это время, поверь, они нас в буквальном смысле слова на руках носили. Я ни разу в жизни отпуска так не проводил. Отдохнул на полную катушку.

Так вот. За три дня до нашего отбытия подходит ко мне один местный папаша и буквально требует, чтобы я день-другой погостил у него в доме. Я ему объясняю, что, мол, по инструкции не положено. Не понимает. Пришлось пообещать, что зайду. И зашел. Он меня сразу со своими познакомил. Семья огромная - мал мала меньше. Сели за стол. Как полагается, выпили, закусили, а после третьей я возьми, да и похвали кого-то из домашних. Выпили еще. А затем хозяин мне и говорит: “Оставайся, Сергей, у нас. Женишься на моей дочери. Я тебе за ней в приданое трех боканов дам”. Это домашний зверь у них такой. По десять ведер молока зараз дает. Больше слона, зараза.